Довольно часто не совместимые с жизнью травмы дети получают в домашней обстановке, по вине родителей. Но ни в какие рамки не укладывается насильственное умерщвление малышей…
Горлопан Кирюша
Александр Паутов вышел из дома в то похмельное сентябрьское утро ровно в семь часов, оставив после себя, как всегда, грязную, утыканную окурками, тарелку на столе и стойкий запах перегара в маленькой кухне. Подождав, пока за мужем захлопнется в прихожей дверь, тридцатилетняя Елена Паутова выскользнула из-под одеяла и, накинув на голое тело полинялый халат, собрала в таз накопившиеся за ночь застиранные пеленки. Прошлепала босиком на кухню, залила жалкие тряпицы холодной водой и поставила кипятить чайник.
Мимоходом взглянув на свое отражение в тусклом осколке разбитого зеркала, и машинально поправив рукой волосы, молодая женщина внезапно ощутила рвущиеся из груди обиду и раздражение на всю эту проклятущую жизнь. Постоянная нехватка денег, запивающийся в стельку муж, тесная, готовая вот-вот развалиться, квартирка без балкона. Плюс гнетущая атмосфера хронической безысходности, когда все вокруг смотрят на тебя в упор, враждебно и мрачно, а лицемерные улыбки соседей и хмурые лица случайных прохожих на улице больше похожи на оскал вампиров, только и поджидающих момента, чтобы впиться зубами в горло.
Первым плохо скрываемое раздражение матери ощутил на себе трехмесячный Кирюша, который сколько ни старался чмокать губами и давить крохотными пальчиками на материнскую грудь, почти ничего оттуда не высосал. Обиженно заплакав, он вынудил Елену идти готовить ему молочную смесь. Словно нарочно, тут же проснулся его старший братик Сева и раскапризничался в унисон младшему.
Пока Елена успокаивала и укачивала Севу, смесь на плите подгорела, и Кирюша срыгнул содержимое бутылочки на последнюю сухую пеленку. И вновь громко расплакался. А чем больше кричал, тем больше раздражал мать, которая боялась, что крикун снова разбудит брата. Наконец, не выдержав, женщина резко склонилась над младенцем и с размаху захлопнула ему ладонью нос и ротик. Маленькое личико под рукой быстро приобрело бордовый оттенок и, когда женщина, опомнившись, поспешно убрала ладонь, из ноздрей ребенка уже струилась розовая сукровица. Часто и жадно задышав, Кирюша буквально зашелся ревом, и матери ничего не оставалось делать, как забрать спящего Севу на руки и терпеливо ждать с ним в коридоре, пока этот маленький негодяй соизволит успокоиться.
Вообще-то, они с Александром не планировали заводить второго ребенка. Во всяком случае, не так скоро. То, что она опять забеременела, Елена с ужасом осознала уже на третий месяц после появления на свет Севы.
- Доигрался, ирод проклятый! – накинулась она тогда на подвыпившего мужа. – Ведь просила тебя как человека: предохраняйся. А тебе хоть кол на голове теши!
- Отвяжись, зануда, - вяло отмахнулся муж. – Подумаешь, залетела… Не велика барыня – сходишь и сделаешь аборт.
- Вот сам иди и сделай себе, гад! – завизжала Елена. – Узнаешь тогда, почем фунт лиха!
Ребенка она оставила в отместку мужу. И от злости обоих родила Кирюшку, не выходя из дома, прямо на полу, подстелив ветхие простыни.
Теперь этот неистовый горлопан орал, не переставая, вот уже почти два часа. Орал благим матом, не давая ни малейшей возможности хоть малость передохнуть - ни ей, ни первенцу Севе. Кончилось это тем, что рассвирепевшая мать принялась молотить младшего сынишку кулаком по голове. Где-то на шестом ударе Кирюша замолк. Голубенькие бусинки глаз помутнели, а дыхание сделалось тяжелым и надрывным. Сорвав таким образом на ребенке накопившуюся за последнее время злость, Елена не спеша переоделась и отправилась в магазин за бутылкой водки. Вернувшись, к Кирюшиной кроватке подошла не сразу, хотя, прислушавшись, отметила, что паузы между его вдохом и выдохом увеличились чрезмерно. Налила в стакан водку и выпила одним глотком.
Где-то в половине двенадцатого сбивчивое дыхание Кирюши прекратилось. Елена снова налила водки и залпом осушила стакан.
Из заключения судмедэксперта: «Трехмесячному ребенку мужского пола нанесены следующие повреждения: переломы теменных костей, кровоизлияние под твердую мозговую оболочку, ушиб головного мозга, корковые мелкоочаговые и точечные кровоизлияния в ткани головного мозга… обширные сливающиеся кровоподтеки и ссадины лица, левой боковой поверхности грудной клетки».
После тщательного комплексного обследования судебные психиатры признали Елену психически здоровой, и суд назначил ей наказание в виде семи лет лишения свободы. Однако за решетку она реально сможет быть отправлена лишь по достижении ребенком 14-летнего возраста.
Александр Паутов на следующий день после оглашения приговора перебрался жить в деревню, к нестарой еще матери. Где, по слухам, продолжает безмятежно пьянствовать, и уже нашел себе молодую, без лишних претензий, сожительницу-собутыльницу.
Баба-Яга в няньках
Танечка Шурыгина прожила на белом свете ровно девять месяцев и шесть дней. Все это время она часто хворала, из-за высокой температуры плакала по ночам. А поскольку своей квартиры у ее мамы, Зинаиды Шурыгиной, не было, жилплощадь приходилось снимать. И так же часто ее освобождать, потому что постоянно плачущий ребенок никому из хозяев и соседей радости не доставлял.
Зинаида в панике металась по Тюмени, готовая снять хот какой-то угол, даже за двойную плату. И однажды, совсем случайно, познакомилась с некой Алевтиной Ивановной Коростелевой, 76-летней женщиной, внешне весьма похожей на сказочную бабу-Ягу. Сварливая старуха не сразу, но после слезных уговоров, согласилась взять к себе в квартиранты отчаявшуюся мать-одиночку с грудной малышкой.
Вскоре Зинаида поняла, что Алевтина Ивановна – большая любительница крепко поддать. Что характер у нее препоганый, но если регулярно угощать бабку спиртным, можно продержаться в ее квартире долго, а там, глядишь, и в няньки ее уговорить, а самой подыскать хоть какую-нибудь работу.
На пятый день проживания Зинаида попросила хозяйку посидеть с ребенком хотя бы до обеда, чтобы самой успеть сбегать по нужным адресам. Алевтина Ивановна милостиво согласилась остаться с девочкой часа на три, потребовав бутылку водки авансом. Зинаида поспешно выставила на стол заранее припасенное пойло.
Едва дождавшись ее ухода, старая пьяница торопливо откупорила поллитровку и почти в один присест ополовинила. И наверняка выхлебала бы до самого донышка, но тут совершенно некстати проснулась и расплакалась насквозь промокшая Таня.
- Ну и чего ты разоралась? – недовольно проворчала Алевтина Ивановна. – Ссаньём своим всю комнату провоняла!
Услышав незнакомый, хриплый голос, девочка затихла, но тут же снова заворочалась и захныкала.
- Будешь капризничать, всыплю тебе по заднице! - строго погрозила ребенку кривым пальцем охмелевшая нянька. И ушла на кухню – допивать остатки водки.
Вскоре она свалилась на диван. И только погрузилась в сладкое забытье, как истошные крики маленькой квартирантки подняли ее с теплого места. Несколько увесистых шлепков по голому заду малышки не вразумили плачущее дитя. Тогда старуха взяла ребенка в охапку, поднесла к распахнутому окну и… выкинула на улицу. Пролетев три этажа, девочка размозжила себе голову об асфальт и погибла мгновенно. Воцарившаяся в доме тишина убаюкала Алевтину Ивановну так быстро и крепко, что подоспевшим медикам и полицейским с превеликим трудом удалось ее разбудить. С трудом продрав мутные глаза, старуха увидела людей в форме и подозрительно спросила: «Какого лешего вам здесь надо?»
Один из оперативников осведомился:
- Это из вашего окна выпал ребенок?
- Может, из нашего, - равнодушно пожала плечами пьяная баба-Яга и вновь повалилась на подушку. Стоявшие рядом люди лишь молча переглянулись.
По приговору суда Алевтина Ивановна получила шесть лет исправительной колонии. Видимо, ей сделали скидку на преклонный возраст и целый букет серьезных заболеваний – медицинские справки были услужливо предоставлены адвокатом.
Зинаида Шурыгина в зале суда не появилась. Поговаривают, она заметно тронулась умом и просит милостыню возле церкви.
*Фамилии изменены
