ТЕХНОСФЕРА
НА ПРОШЕДШЕЙ НЕДЕЛЕ РОССИЙСКИЕ КУЛИБИНЫ И САМОДЕЛКИНЫ ОТМЕЧАЛИ СВОЙ КОРПОРАТИВНЫЙ ПРАЗДНИК – ДЕНЬ ИЗОБРЕТАТЕЛЯ И РАЦИОНАЛИЗАТОРА
Этот праздник существует с 1979 года и уже успел обрасти традициями – к дате приурочены многочисленные торжественные мероприятия и профессиональные конкурсы, а специальная комиссия при Российской Академии наук представляет широкой публике наиболее значимые и выдающиеся изобретения и разработки за прошедший год, а также помогает их авторам преодолеть бюрократические трудности в оформлении патентов.
А накануне нынешнего праздника в Москве прошёл седьмой съезд ВОИР – Всероссийского общества изобретателей и рационализаторов, в работе которого приняли участие делегаты из семидесяти регионов страны, в том числе председатель Тюменского отделения ВОИР Михаил Мельцер.
– Что такое ВОИР и каковы его функции и задачи? – спрашиваю я у Михаила.
– Эта структура возникла в тридцатых годах прошлого века, когда перед страной стояли задачи максимально быстрой индустриализации и опережающего развития. Соответственно, было необходимо поощрять и мотивировать людей к развитию технической составляющей экономики, или, как это тогда называлось, народного хозяйства. Так и появилась организация, задачей которой было объединить изобретателей и рационализаторов и направить в нужное русло их деятельность.
С тех пор основные задачи нашего общества, по большому счёту, не менялись – ВОИР объединяет людей, которые придумывают, создают и развивают новые решения в сфере технологий, поддерживает их, помогает повышать квалификацию, а также содействует внедрению изобретений. Последнее, кстати, – самое сложное, поскольку существовавшая до начала девяностых годов чёткая процедура внедрения изобретений в технологические процессы была полностью разрушена.
– Во времена СССР изобретательская деятельность хорошо вознаграждалась и была статусной. А как с этим обстоит сейчас?
– Я вижу, что в последние годы интерес к изобретательской деятельности и рационализации возвращается. Хотя есть большая проблема, заключающаяся в утрате отработанной цепочки от идеи до внедрения, о которой я уже говорил. И без восстановления этой цепочки о настоящей, массовой эффективности изобретательской деятельности говорить сложно.
Но в целом ситуация постепенно улучшается – достаточно сказать, что следующее десятилетие в России на государственном уровне объявлено десятилетием науки и технологий. А такие организации как Агентство стратегических инициатив или Национальная технологическая инициатива прилагают беспрецедентные усилия, содействия внедрению эффективных технологических идей. В частности, недавно прошёл конкурс «Сто сильных идей для нового времени», где, в числе прочих, «засветились» и многие тюменские инициативы. А ВОИР, как всегда, является «медиатором» таких процессов.
– Нередко приходится слышать опасения, на мой взгляд, небезосновательные, что в связи с известными событиями Россия будет отброшена на обочину технологического прогресса. Как вы считаете, оправданы ли они и насколько?
– Конечно, шапкозакидательский оптимизм – не самая эффективная стратегия. На съезде ВОИР, кстати, тоже немало говорили о проблемах разорванных связей в инновационном и научном сотрудничестве и о том, как они могут «аукнуться». Но лично я являюсь сторонником концепции так называемых «технологических островов». Примером такого «острова» может служить Советский Союз периода «холодной войны». Тогда тоже не происходило особо оживлённого обмена информацией и технологиями между противоборствующими сторонами. Но это даже имело свою положительную сторону – порождало конкуренцию между «островами», а конкуренция – это всегда двигатель прогресса.
Так и сейчас – когда у нас нет возможности просто купить то, что нам нужно, мы должны будем это создавать сами и выстраивать новые связи и новые векторы сотрудничества. Потенциальные партнёры есть – это, например, Китай или Объединённые Арабские Эмираты. В плане устремлённости в будущее и попыток внедрить самые современные технологии, они едва ли не превосходят страны Запада и Японию.
Главный вопрос в том, что можем предложить таким потенциальным партнёрам мы сами. Сможем ли воссоздать свои изобретательские и научные школы, реализовать свой потенциал для развития? Это будет зависеть от всех нас. ВОИР готов принять такой вызов. С единственной оговоркой – хотелось бы, чтобы будущая конкуренция происходила не в военном направлении.
– Как прошёл очередной съезд ВОИР? Какие вопросы обсуждали российские изобретатели и что решили? И каковы ваши личные впечатления?
– Это был мой первый съезд ВОИР, и мне, конечно, было очень интересно познакомиться и пообщаться с коллегами. Многие руководители отделений работают уже десятилетиями и, соответственно, имеют огромный опыт, с которым полезно было ознакомиться.
Мероприятие состоялось в здании Роспатента, и это символично, потому что работа ВОИР очень плотно связана с задачами защиты интеллектуальной собственности. К сожалению, у нас, в России, это не самая «модная» тема, и ВОИР старается, во-первых, внести свой вклад в популяризацию авторского права, а во- вторых, помогать изобретателям защищать права собственности на свои идеи. Если в СССР это делалось уже на уровне предприятия, где работали изобретатели- рационализаторы, то теперь они остаются один на один с равнодушной бюрократической машиной, и зачастую у них опускаются руки.
Форум прошёл в открытом формате и демократичной, неказённой атмосфере – помимо непосредственных участников было много гостей и представителей СМИ. Был оживлённый разговор, многое обсудили и решили.
Могу выделить два главных, на мой взгляд, результата. Во-первых – ВОИР очень изменился и осовременился в юридическом отношении, благодаря принятому на съезде новому уставу, отвечающему изменениям, произошедшим в российском законодательстве и российских реалиях. Во-вторых – на съезде были чётко определены и проговорены текущие цели и задачи организации. Основной из таковых назван курс на импортоопережение – поддержку и разработку новейших технологий, которых пока ещё нигде и ни у кого нет. То есть стимулирование и содействие изобретательской работе в тех нишах, которые по-настоящему раскроют себя через годы – таких как виртуальная реальность, робототехника, генная инженерия и тому подобное. И, подчеркну это ещё раз, защита интеллектуальных прав на разработки в данных областях, в том числе на международном уровне.
– Раньше научные открытия и изобретения делались, как правило, одиночками. Ныне же ситуация в корне изменилась – в 21-м веке время Тесл и Ломоносовых ушло в прошлое, а научно- технический прогресс двигается большими коллективами и коллаборациями, при поддержке крупных компаний и венчурных фондов. Какое место в этом механизме занимают общества, подобные ВОИР?
– Я бы поспорил с вами о роли личности в современном изобретательском процессе и считаю, что от позиции и вектора движения отдельного человека может зависеть очень многое. Сейчас, как и раньше, в технологическом развитии многое связано с отдельными личностями – взять хотя бы того же Илона Маска.
Более того, глобализация и доступ к почти не ограниченному объёму информации ныне даёт возможность поучаствовать в развитии научно-технического прогресса буквально каждому из нас как частному лицу. Пример тому – такое движение, как волонтёры гражданской науки, когда множество энтузиастов, не имеющих глубокой профессиональной квалификации, тем не менее помогают проводить большие исследования с огромной пользой для дела. В частности, у нас, в Тюмени, по этому принципу работает проект «Волонтёры долголетия», и их вклад в геронтологические исследования уже довольно весом.
Так что в деле технологического развития найдётся место всем – и крупным коллаборациям, и горизонтальным сообществам активистов, и отдельным изобретателям. А такие объединения как ВОИР могут стать своего рода «мостами», связывающими их.
– В православном предании есть рассказ о семи средневековых святых из города Эфеса, которые заснули в пещере и проснулись через двести лет, а вокруг, в сущности, мало что изменилось – как пахали плугами, так ими и пашут, как воевали мечами и копьями, так и продолжают. Только император другой, да государственная религия поменялась. Услышав это предание, я подумал: а ведь если бы подобное произошло в наше время, человек, проспавший двести лет, проснулся бы в совершенно другой реальности – мире компьютеров, пассажирских самолётов, спутниковой связи, которых два века назад не было и в помине. А как вы думаете, что увидел бы наш современник, засни он сейчас и проснись двести лет спустя?
– Двести лет при нынешней скорости научно-технического развития – это очень серьёзный срок, в течение которого могут произойти фантастические изменения. Но могут и не произойти. Сейчас существуют две концепции дальнейшего развития человечества. Одна из них предрекает очень мрачный сценарий – откат назад, на уровень даже не девятнадцатого века, а намного дальше. И к этому, надо сказать, есть определённые предпосылки. В истории не раз было так, что высокоразвитые цивилизации, достигнув своего расцвета, рушились и откатывались далеко в прошлое. И сейчас мы можем видеть определённые параллели, которые заставляют насторожиться. Скажем, накануне гибели Римской империи тоже был расцвет гедонистического отношения к жизни и сексуальных перверсий. Само по себе это не хорошо и не плохо, но это ослабляет социальную систему, со всеми вытекающими.
С другой стороны, многие, в том числе основатели Силиконовой долины, задающие сейчас тренды развития, придерживаются оптимистичных взглядов и предрекают в будущем мир всеобщего изобилия и благоденствия – словом, рай на Земле. Если оправдаются такие прогнозы, то наш современник, заснувший и проснувшийся через двести лет, как в той притче, конечно, будет в шоке от того, насколько далеко продвинулись технологии. А разница будет ещё круче, чем между началом XIX века и современностью.
Но если бы таким человеком был я, мне хотелось бы увидеть не столько технические чудеса, сколько изменения в человеческой психологии, культурном коде и принципах взаимодействия людей в социуме. Мне кажется, что изменения в этих сферах необходимы и даже неизбежны. Потому что для того, чтобы развиваться, да и просто чтобы элементарно выжить, нам предстоит решить целый ряд глобальных проблем, с которыми сможет справиться только всё человечество. Вместе. Начиная с вопросов экологической безопасности, которые, сколько бы ни называли их разные чудаки выдумками учёных, стоят очень серьёзно и угрожающе.
Я очень хочу верить, что двести лет спустя наша цивилизация не будет привязана к Земле, и человек освоит космическое пространство. Потому что существование в рамках лишь одной планеты ставит под угрозу наше существование как вида. Какая- нибудь серьёзная пандемия, крупный астероид – и человечество исчезнет. А выход в космос и на другие планеты – это и совершенно другой ресурсный уровень, и создание своего рода «резервной копии» человечества. И, к тому же, предпосылка для изменения психологических и культурных установок.
Ведь апокалиптический путь развития гораздо более вероятен, если люди не смогут вырваться за пределы родной планеты и останутся «пауками в банке». А выйдя в космос, мы перестанем конкурировать друг с другом и начнём, вместо этого, осваивать новые безграничные пространства, где места и дела хватит для всех. Все сорви-головы станут востребованы на новом фронтире и будут канализировать свою энергию не в войны и агрессию, а в созидание и развитие.
Но ещё более «облагородить» цивилизацию сможет максимально долгая, а ещё лучше – неограниченная продолжительность человеческой жизни. Сейчас человек может думать и действовать, исходя из принципа «После нас – хоть потоп». Ведь я живу сегодня, скоро меня не будет, а с тем, что я натворил, пусть разбираются другие люди. Если же он станет рассматривать свои перспективы в масштабах хотя бы двухсот лет, не говоря уже о большем, то станет действовать значительно осторожнее, мудрее, взвешеннее. Ведь это не какие-то неведомые потомки увидят последствия глобального потепления, а он сам, ему самому надо будет жить в этом будущем.
Таким образом, корректирующим фактором может стать расширение человека и человечества в двух направлениях – в пространстве и во времени. Если наша цивилизация пойдёт по этому пути, то в будущее можно будет смотреть с оптимизмом.
– Давайте теперь поговорим о более близких перспективах, к которым уже есть прямые предпосылки и о которых можно строить предположения с некоторой уверенностью. Скажите, как футуролог, какие чудеса технического прогресса мы можем увидеть ещё при нашей жизни, скажем через 20-30 лет?
– Я думаю, что для нас нынешних это будут действительно настоящие чудеса. Во-первых – повсеместное внедрение робототехники. Ещё каких-нибудь пять-семь лет – и по улицам будут ездить тысячи роботов- доставщиков, а в каждой квартире появятся домашние роботы, которые возьмут на себя все обязанности домохозяек, начиная от уборки и стирки и заканчивая приготовлением пищи. Все концепты в робототехнике для этого есть уже сейчас – роботы научились распознавать предметы, пользоваться ими, выстраивать стратегии поведения…
Повсеместное внедрение упирается только в ценовой порог, потому что в настоящее время существуют лишь единичные образцы подобной техники, а такие образцы стоят как самолёт. Но с началом массового производства произойдёт стремительное удешевление. Как это произошло с сотовыми телефонами, которые на наших глазах, за считанные годы, прошли путь от «кирпича» стоимостью в тысячи долларов до карманного смартфона за пять тысяч рублей, который может позволить себе каждый. В случае с роботами этот путь будет пройден ещё быстрее, и в итоге робот-помощник станет восприниматься как обычный, привычный гаджет.
Так же будет автоматизирован тяжёлый и монотонный ручной труд. Дворниками, уборщиками, грузчиками, горничными, таксистами тоже станут исключительно роботы. От этого на какое-то время может вырасти социальная напряжённость, потому что многие люди останутся без работы и вынуждены будут менять профессии. Поэтому мы уже сейчас занимаемся такими проектами как конкурс «Немагия», которые знакомят наших современников с будущими трендами и готовят к ним психологически.
Очень активно будут развиваться технологии виртуальной реальности. В том числе так называемых «аватаров» – физического присутствия в другом месте посредством робота. Это позволит возрастным специалистам высокого класса продолжать свою профессиональную деятельность. То есть значительно сдвинется возраст профессиональной занятости и востребованности.
Ну и, конечно, в связи со всем этим очень сильно изменятся индустрия развлечений и искусство.
– Художники с мольбертами и красками уйдут в прошлое, и их заменит компьютерный арт?
– Они не уйдут в прошлое совсем, как в наше время не исчезли ремесленники, изготавливающие изделия ручной работы, наподобие деревянных ложек. Просто станут экзотикой. А основные тренды в искусстве действительно сдвинутся в сторону электроники. С помощью компьютерной симуляции человек сможет попадать в такие миры, которые никаким образом невозможно создать здесь, в реальности. И это станет привычным и повседневным.
Но тем больше возрастёт ценность того, что создано ручным трудом. И, соответственно, сферы услуг, где задействованы люди. У всех будут роботы-уборщики, а какие-нибудь богачи-олигархи станут стремиться иметь горничную-человека, потому что это очень круто и статусно. Соответственно, некоторые, оставаясь в своей привычной профессии, ставшей в новых условиях редкой, смогут зарабатывать значительно больше.
– А есть ли у нас шанс застать, как пророчит в своих книгах технический директор «Гугла» Рэй Курцвейл, технологии значительного продления человеческой жизни?
– Пятьдесят на пятьдесят. Сейчас очень многое выяснено, стали понятны механизмы, приводящие к старению и гибели организма, но единого понимания, что с этим можно сделать, до сих пор нет, и когда оно появится – неизвестно. Может – завтра, а может – ещё через сорок лет. Радует только, что сейчас этими вопросами занимается очень много научных команд во всё мире, и в их работу вложены большие средства.
Кстати, нынешняя мировая конфронтация нанесла большой вред такой работе. Россия оказалась почти полностью отрезана от этого направления исследований, а отечественные научные коллективы встали по разные стороны баррикад и вместо того, чтобы продолжать исследовательскую работу, ругаются друг с другом. И это, конечно, очень печально.
– Кого из современных футурологов вы посоветовали бы почитать?
– Могу посоветовать книгу Кевина Келли «Неизбежно. 12 технологических трендов, которые определяют наше будущее». Это сейчас главная книга по футурологии.
А вообще я отношусь к футурологам и их предсказаниям с определённым скепсисом. Полагаю, что если достаточно большая коллаборация людей наметит желаемый образ будущего и будет к нему целенаправленно идти, то в конечном итоге своего добьётся, что бы там ни предсказывали футурологи. Они могут обрисовать лишь сценарии возможного будущего, а каким оно будет – зависит не от футурологов, а только от нас самих.
– Как нашему современнику преодолевать шок будущего и не «устаревать морально» по мере технического развития?
– Во-первых, и это главное, – не уставать учиться. Если мы перестаём узнавать новое каждый день, то неизбежно начинаем отставать. Надо выбрать для себя адекватные, достойные доверия каналы информации, прежде всего в сфере новых технологий, и регулярно пользоваться ими. Во-вторых – каждый день делать что-нибудь непривычное, что до того не делал. Попробовать новое блюдо, выбрать новый маршрут по дороге на работу, поговорить с человеком, с которым ещё не общался… Вследствие этого мы будем воспринимать новшества как норму и не будем их пугаться. И в-третьих – приближать желаемое нам будущее самим, своими делами и поступками. Тогда мы встретим его во всеоружии.
НА СНИМКЕ: на съезде ВОИР /фото из архива Михаила Мельцера/
Роман БЕЛОУСОВ
