ВЕСТНИКИ ЛЕТА
Я успел снять с отмелей свои рыболовные снасти и теперь, свесив ноги, сидел на краю телеги. Ждал возвращения с ночных разливов Фадеева. Пахло волглыми камышами, монотонно журчал неподалеку ручей, уныло чиликал кулик-перевозчик.
Потом в предрассветной красноватой мгле, придерживаясь за борта телеги, мы шли домой. Отощавшая за зиму лошадка прогибалась спиной, оступаясь в ручьях. В сырых мешках шевелилась живая рыба, скрипела упряжь, колеса резали пропитанную влагой талую землю.
Фадеев уверенно вел под уздцы лошадь, и мне казалось, что в потертом ватнике и высоких болотных сапогах ему тепло и удобно. Он поворачивал ко мне оживленное разговором лицо, и на душе становилось горячо от благодарности, что беседует он со мной с доверительной отцовской простотой.
– Я тоже в молодости лез в самую глухомань. Уехал однажды работать лесничим в тайгу. И знаешь, куда? Есть такая река на севере области – Демьянка, и поселок с таким же названием на ее берегу.
Ну, приехал, устроился, а дело было как раз весной. Гуси летели на север, у рыбы самый нерест. Талая вода к самым дворам подпирала. В первое же утро вышел на крыльцо. Бог ты мой! Солнце. Тайга в ста шагах! В затопленном талой водой огороде щука круги разводит. Побежал скорей в избу за мелкашкой, и прямо с крыльца – хлесь. Взвесил потом эту щуку, восемь килограммов потянула. Вообще тогда много было дичи и рыбы.
Он помолчал.
– На Демьянке как раз то, о чем ты мечтаешь: глухарь, рябчик, рыба, утка. Но холодно там, наст до конца апреля держит, да и места есть такие дикие, что ни на каком моторе туда не попадешь. А там самые ягоды и грибы.
– А что за народ живёт?
– Не знаю, как сейчас, а тогда в Демьянке жили честные люди. Идешь, бывало, по лесу, глядишь – на сучке ружье висит, тут же патронташ. День висит, другой. Хозяин своими делами в поселке занимается, знает: никто его фузею не тронет. Другой раз сосед спросит: «Рыба нужна? Сходи, проверь мою мордушку, улов возьми себе». Но не дай Бог заглянуть в чужую сеть без спросу, могли и убить.
Жена моя работала в Демьянке продавцом. Веришь, потеряла однажды ключ от замка к дверям магазина. Вырвали пробой, а запасной замок не сразу нашли. Так целую неделю дверь только шестом подпиралась. И никто ни разу не залез! Или вот опять про охоту. Мы здесь охотимся то там, то сям. А в Демьянке все угодья были закреплены за отдельными семьями. Сядет, скажем, глухарь, против моего двора, то уж никто не посмеет подойти к нему с ружьем, кроме меня. Такие, брат, порядки там были.
Окончательно рассвело. Мы вышли на разбитую колесами дорогу. Перед нами во всю свою ширь открылась гигантская чаша весенней равнины. Клиньями, длинными вереницами, гибкими рваными цепями парили в синеве неба большие стаи казарки. Летели с полуденных морей, на далекий оттаивающий север. К полярным широтам, к оставленным осенью гнездовьям. За версту был слышен слитный шум их многочисленных крыльев.
Вожаки вели свои косяки над позеленевшими лесами, над очистившимися ото льда озерами, как по компасу, и только хвост сотенной ватаги то вдруг изгибался волной, то закручивался в спираль, то вновь вытягивался в одну устремленную к цели прерывистую линию.
Все это происходило на полной скорости. Вперед, только вперед, за неподвижно синеющие леса, за черные увалы, за росстани, где укрытый холодными туманами, среди озер и камышей, ждал их заветный уголок земли.
Задрав головы, мы с волнением провожали взглядами улетающих птиц.
– Казара пошла,– восхищенно заметил Фадеев. – Значит, скоро лето.
Юрий АЛЕКСАНДРОВ, Армизонский район
