РАССКАЗ
Еще дремлют окна в нашем доме, а мы с дядькой Василием уже на ногах. И вот дорога ведет нас в поля, небо течет облаками, поднимается навстречу.
Среди просторов полей, изрезанных перелесками, которые тянутся вдоль дороги, как-то теряешься. В них тихая затаенность и неразгаданность деревьев.
Дорога вывела нас на пригорок, где среди пышной крапивы виднелись остатки каких-то строений, фундаменты домов. Запустение и тлен человеческого жилья поразили меня. Смутные образы живших здесь когда-то людей рождались в голове неосознанно, непонятно. Жаль было сельчан, ушедших от этих берез, с этой земли.
– Деревня была… – тихо говорит дядя Василий, поворачивая голову в мою сторону. – Видишь, крапива? Она завсегда селится, где жилье было…
Обойдя одну из усадеб, я заметил колодец. Деревянная, с ущербинкой ручка барабана была цела и отполирована руками. Взялся за нее. Звякнула уцелевшая цепь. Меня удивило, что к ней все еще привязано ведро – оно показалось из сруба, наполненное наполовину. Запахло плесенью и болотом.
Внезапно в нем отразилось небо. Будто сгоняя наваждение, зачерпнул его ладонью и выплеснул на землю.
– Деревня-то была дворов с десяток, – сказал дядька, обводя прищуренным взглядом своих серых глаз разоренное пепелище. – Кто от крестьянского труда в город подался, кто в другие места. Я и сам из этой деревни. Вот у колодца дом Петровны-солдатки стоял. Бывало, после работы бабы соберутся (сам знаешь, какая у нас нелегкая работа), сидят в доме у Петровны и поют, поют… Будто все вдовьи слезы в песни вкладывают…
– Это какая Петровна? – спрашиваю. – Та, что у правнучки в вашей деревне живет?
– Во-во, она!
Мы молчим. Потом снова идем по пыльной дороге, думая каждый о своем. Слушаем купающихся в синих струях воздуха жаворонков.
Вот, наконец, и наша поляна, с трех сторон огороженная березами. Я снимаю с плеча косу, пробую ее – ручка удобная, сделанная из тальника. Дядька Василий начинает первым, оставляя за собой ровные рядки скошенной травы.
А как они пахнут утренним солнцем и небом! Я тоже иду, и полевые цветы ложатся под косой на землю. Где-то у березового перелеска вжикает коса дяди Василия, он уже обкашивает травы вокруг стволов берез. Через какое-то время рубаха у меня взмокла от пота: трудная эта работа – покос.
Березы в потеках голубого неба. Они роняют влажные тени, накрывают своей прохладой, и новое настроение охватывает меня. Появляется ощущение легкости и приподнятости.
Кажется, что в них, сорных травах? А посмотрите, как они цветут! Каждая по- своему. И если разглядеть их красоту, то поймешь, что они сильны своей неброскостью.
Так хочется в них упасть, послушать тишину, ропот березового леска, остаться со всем этим наедине часа на два. Это дает прилив сил и чувств, которые еще долго живут в тебе, чтобы потом раскрыться.
И нет ничего красивее этих земных трав. Вот они, цветы: синие, розоватые, фиолетовые, веселые! Чувствуешь родство с ними, с миром, который окружает тебя.
Дядька Василий остановился, подтачивает косу, и звон бруска падает в травы. Поработав еще немного, ложусь под березу. Неподалеку былки цветущего конского щавеля, а выше голубая синюха протягивает свои цветы. Еще выше – березы, над которыми нависли и остановились облака.
Я принимаю красоту хрупких, непрочных редкостных минут, когда тебе так хорошо, и ты живешь вместе с этим безбрежным миром, теплом лета, землей.
Хорошо жить одной жизнью с природой, которая открывает в тебе сокровенное томление души, наполняет тихой грустной радостью.
«Человек, как и всё на Земле, живет ее притяжением», – вспоминается мне строка из учебника физики. И эта формула счастья поражает своей простотой.
После покоса мы с дядькой Василием уйдем домой, ветер унесет облака и мои сны. Отыграет солнце на стволах берез. И останутся сиротливые поля, пыльная дорога, скошенные травы. А их запахи мы унесем с собой.
Александр БАЛАКИН
