К 70-ЛЕТИЮ ТЮМЕНСКОЙ ГЕОЛОГИИ
– Мне в жизни крупно повезло, – говорит ветеран. – Дед был губернским землемером, преподавал геодезию. Отец работал топографом, он часто брал меня с собой в поле. Дела и заботы настоящих мужчин, их образ жизни и философский взгляд на окружающий мир впитывались мною с раннего детства по крупицам, но в полном объеме.
И совсем не случайно, окончив среднюю школу с серебряной медалью, я с первого же захода поступил в Московский нефтяной институт имени Губкина, который успешно закончил в 1957 году, получив диплом горного инженера по бурению нефтяных и газовых скважин.
Студенческую практику проходил в Грозном, затем в Татарии, преддипломную – в небольшом городке Добрянка Пермской области. Получил направление в трест «Тюменьгеология». Два года отработал помбуром в Уватской нефтеразведочной экспедиции, которую возглавлял в те годы Василий Иванович Извеков. Мы базировались в деревне Алымка, расположенной на живописном берегу древнего Иртыша, в 25 километрах от районного центра. Мы были отчаянно молоды и трудолюбивы, по-хорошему счету честолюбивы и очень взыскательны друг к другу. Это помогало уверенно набираться опыта и делать карьеру. Летом 58-го я был уже техноруком, а еще через год меня направили в поселок Нижние Нарыкары, что в ста километрах южнее Березово. Начальником партии там был Николай Михайлович Морозов.
Вспоминается такой эпизод. На буровой №4, расположенной в окрестностях малосудоходной речки Ягодной, мы спускали кондуктор. И тут среди работяг пронеслось: «Ревела буря» на катере плывет, прямо к нам!» Это местные юмористы так называли Юрия Георгиевича Эрвье. Он и впрямь вскоре появился на нашей буровой. А поскольку работа у нас шла полным ходом и отвлекаться было никак нельзя, много внимания высокому начальству уделить не удалось. Эрвье, едва ступив на берег, ткнул пальцем в раствор, проверяя его на вязкость. Хмыкнул что-то и уехал в деревню. Там, в мехмастерских на базе, в тот же день состоялось общее собрание с его участием. И наш дизелист Тарханов выступил с критикой в мой адрес: дескать, молодой специалист не сильно уважает своих старших товарищей. Это была его мелкая месть за то, что я чересчур придирчиво контролировал его работу по содержанию электростанций на буровых. Эрвье вскольз заметил, что да, он тоже обратил внимание на мою неприветливость. Но когда, спустя какое-то время, Лев Иванович Ровнин (будущий министр геологии РСФСР) сделал мне замечание по поводу небритой щетины на лице, то именно Эрвье защитил меня от несправедливых нападок: «Не придирайся, он ведь на буровой, а не на танцульках».
В дальнейшем у нас сложились очень ровные деловые отношения, и я целиком и полностью согласен с заслуженным геологом Николаем Мизиновым, который сказал о Юрии Георгиевиче: «У него было большое сердце и светлая голова мыслителя. И если голову часто ценили весьма высоко, то о сердечных переживаниях мало кто знал и понимал». Все, кто имел счастье работать вместе с Эрвье и под его началом, неизменно отмечают – от этого человека исходил какой-то магнетизм. Одну из главных черт характера Эрвье удачно сформулировала в своей повести «Главный геолог» писательница Юлия Неменова: «Оптимизм Эрвье – это оптимизм открытого моря». Красиво, емко и очень верно сказано.
Мне везло на хороших людей. К ним я с полным на то основанием отношу как простых геологов или буровиков, так и руководителей такого ранга, как, например, Салманов. Последний, едва став у руля крупнейшего в стране геологического управления, систематически «вливал свежую кровь» во все структуры и подразделения, что позволяло молодым кадрам в полный голос заявить о себе и смело шагать в нужном направлении.
Что касается моего пребывания на Ямале, то мне довелось облетать этот «полуостров сокровищ» на вертолетах, проехать на вездеходах и прошагать пешком буквально вдоль и поперек. Салехард, Харасавэй, Гыда, Ямбург... Будучи в те бурные, стремительные, судьбоносные годы начальником производственного отдела, затем начальником управления глубокого разведочного бурения, я воочию видел широкомасштабную картину великих преобразований «полуострова сокровищ». Как самую памятную награду держу на видном месте диплом «Первооткрывателю Бованенково», а Государственную премию СССР, полученную в 1984 году, всегда воспринимал как достойный итог плодотворного труда всех моих коллег.
Рад, что и сегодня мои знания и опыт востребованы: нередко приглашают в качестве консультанта, занимаюсь паспортизацией скважин и месторождений.
Двое из моих дочерей рискнули пойти по моим стопам: старшая, Наталья, закончила геофак Тюменского индустриального института, средняя, Татьяна, получила диплом географического факультета госуниверситета и лишь младшая, Ольга, увлеклась ветеринарией, что, впрочем, тоже замечательно. И со своей женой у нас по-прежнему общие интересы, она по образованию инженер- химик, работает в центральной лаборатории пластовых нефтей.
Уверен: мои дед и отец остались бы довольны тем, как я сумел распорядиться своей жизнью. Ведь все, что сделано нами на этой земле, сделано во имя и на благо будущих поколений. Главное сегодня – не растерять накопленное и продолжать упрямо двигаться вперед.
Кладовые земли по-прежнему открываются лишь тем, кто относится к недрам грамотно и бережливо, чьи сердца полны отваги и мужества.
НА СНИМКЕ: В.В. Рождественский
Григорий ЗАПРУДИН /фото автора/
