К 70-ЛЕТИЮ ТЮМЕНСКОЙ ГЕОЛОГИИ
О том, что такое геология, о ее настоящем и будущем мы беседуем с доктором геолого-минералогических наук, профессором, академиком РАЕН, заслуженным геологом РФ, почётным нефтяником Тюменской области А. К. ЯГАФАРОВЫМ.
СПРАВКА. Алик Каюмович Ягафаров окончил Томский политехнический институт. Трудился в Нарыкарской и Вахской нефтеразведочных экспедициях, в ЗапСибНИГНИ. Занимал должности старшего геолога, начальника партии, первого заместителя директора ЗапСибБурНИПИ, зав сектором Тюменского нефтяного научного центра ТНК.
Является автором более 300 опубликованных научно-техни- ческих работ, в том числе нескольких монографий. Имеет около 50 патентов РФ и авторских свидетельств на изобретения в соавторстве. За внедрение в производство новых технологий бурения скважин и их продуктивности в 1987 году был удостоен премии Совета Министров РСФСР. Награжден орденом «Знак Почета» (1995), медалями, в том числе медалью «Геолог первопроходца Тюменской области». Отмечен знаками «Изобретатель СССР», «300 лет горно- геологической службе России».
– Алик Каюмович, как геология стала вашим призванием?
– Я с детства мечтал стать рудным геологом, бродить с рюкзаком, с молотком по Уралу. Рос в Уфе, и на улицах города нередко можно было увидеть представителей этой профессии в красивой форме. После седьмого класса собрался поступить в геологоразведочный техникум. Но родители настояли на полном среднем образовании. Окончив школу, уехал в Томск и поступил на геологоразведочный факультет Томского политехнического института. Декан факультета уговорил пойти на нефтяное отделение, я не стал возражать. Вот так и попал в геологи-нефтяники.
У нас были прекрасные преподаватели. Некоторые из них затем приехали работать в Тюменский индустриальный институт – Александр Васильевич Аксарин, Иван Викторович Лебедев, Борис Алексеевич Богачев, Степан Иванович Шишигин, Владимир Александрович Нуднер и другие.
В 1964 году распределился в Тюменское геологическое управление, будущую Главтюменьгеологию. В Березовском районе на бурении газовых скважин прошел преддипломную практику. После чего отправился в Вахскую нефтеразведочную экспедицию под Нижневартовск. В первый же год мы открыли там нефтяное месторождение. Поначалу все рассчитывали, что там будет газ. Но вместо газа зафонтанировала нефть. Месторождение назвали Вахским. Так был открыт Александровский нефтегазоносный район.
Там я и начал работать техником, инженером по буровым растворам, инженером по бурению. При этом всё просился, чтобы перевели в геологию. Но прошло года два, прежде чем меня назначили геологом по испытанию скважин, этим и занимался последующие сорок лет.
– Получается, что ваша мечта стать рудным геологом так и осталась мечтой?
– Так я уже влюбился в нефтяную геологию! Мне понравилось бурение. Это сложнейший процесс. Цех на колесах, который работает круглосуточно. Испытание скважины – это огромный комплекс работ: перфорация пласта, освоение, вызов притока, его характера и оценка качества. Главная задача для испытателя – правильно оценить приток: нефтяной, газонефтяной, водонефтяной, газовый, газоконденсатный. Вариантов много. И только от испытателя, его знаний и квалификации зависит верное определение состава залежи, ее перспектив и дальнейшее направление разведочных работ. Испытатель – это не просто геолог. Он должен знать технику бурения, геофизику, химию, физику, механику, технологию взрывных работ.
Поначалу многие говорили: вести добычу нефти в Западной Сибири просто. Но потом пошли водонефтяные притоки и прочие. Сразу оценить их качество, отделить воду от нефти не получалось. Мы с моими коллегами занимались этой проблемой несколько лет. На Самотлоре были открыты так называемые «рябчики» – пестроцветные нефтенасыщенные коллекторы с многослойной структурой. Мы применяли различные технологии вскрытия пластов бурением, использовали разные промывочные жидкости, меняли конструкцию забоя скважин. И нам удалось разработать ряд технологий по интенсификации притоков, доказать возможность промышленной добычи нефти на этих месторождениях.
– Сейчас эти месторождения находятся в эксплуатации?
– Компании, которые их разрабатывают, смешивают пласты, а делать это категорически нельзя. Запасы из глинизированной части пласта практически не вырабатываются. Я доказывал это, но никто не прислушивается: нефть идет – и ладно.
Дело в том, что в Западной Сибири существуют огромные переходные зоны в залежах (нефти и воды). И если к испытаниям этих пластов подходить методически неправильно, то вода сразу перебивает приток нефти, и скважину можно считать загубленной. Наши рецепты по уменьшению притока воды позволили за 10 лет прирастить около 100 млн тонн нефти.
Интересно было работать с высоковязкими нефтями на Русском месторождении. По результатам пробной эксплуатации (А.К. Ягафаров, Б.А. Киргинцев, А.П. Шугаев – Р. В.) доказали, что механизированным способом можно получать до 10–12 тонн нефти в сутки. Возникла серьёзная проблема с нефтяными залежами Баженовской свиты. Была проведена пробная эксплуатация разведочных скважин, но с открытия месторождений прошло уже 50 лет, и до сих пор их не могут запустить в разработку. А вот в Венесуэле прекрасно работают с высоковязкими нефтями.
– Причина в том, что наши компании не хотят прислушиваться к ученым?
– Дело в том, что все эти нефтедобывающие АО создали свои научные центры. И они просто выполняют задания руководства. У них нет развития. Мы же всегда искали прогрессивные методы работы. Однажды освоили исследование скважины струйными аппаратами. Этот способ используется до сих пор. Инициатором и вдохновителем метода был наш учитель, выдающийся испытатель скважин Виктор Кузьмич Федорцов. Мы изучили опыт работы Ивано-Франковского института, потом сами изобрели несколько конструкций насосов. Один из авторов – кандидат технических наук Геннадий Андреевич Шлеин – ныне преподает на кафедре бурения Тюменского индустриального университета. Эти разработки прояснили модель фильтрации жидкости и значительно повысили эффективность испытания скважин.
– Алик Каюмович, чему вы сейчас учите своих студентов и аспирантов?
– В Тюменском индустриальном университете я веду два курса: «Основы горного дела» и «Геологический контроль за проходкой скважин». Полагаю, что подготовкой геологов мы занимаемся мало. Потому что ликвидированы многие кафедры, целые научные и образовательные направления. Когда я учился в Томске, там была нефтяная кафедра, мы изучали минералогию, петрографию, историческую геологию и так далее. В индустриальном университете этого ничего сейчас нет! Наших выпускников уже никто не берет на работу. Сегодня утром смотрел передачу, как российские предприятия отказываются от молодых специалистов. Говорят: «Они ничего не знают». И с этим мнением трудно не согласиться. Подготовка инженеров очень хромает.
Когда-то в составе института геологии и нефтегазодобычи числилась кафедра «Ремонт и восстановление скважин». Прекрасная кафедра была! Там трудились целых пять профессоров, не говоря уже о кандидатах наук. Готовили специалистов по ремонту скважин. Ликвидировали!
Со специалистами института бурения мы в свое время посчитали, что около 14 тысяч скважин на территории Тюменской области требуют ремонта. За колоннами весь цемент превращается в труху, там начинаются межпластовые перетоки, а это приводит к возникновению в устьях скважин грифонов, когда на поверхность по трещинам поднимаются газ, нефть, вода. Некоторым скважинам уже по 60 лет. А цемент за колонной держится всего 25–30 лет. И это будет экологическая катастрофа для всей Западной Сибири, которой мир еще не видел.
– Но ведь разрушение всех этих скважин не произойдет одновременно?
– Нет, конечно. Но надо же систематизировать всю эту информацию, посмотреть техническое состояние каждой скважины. Сделать так, как мы предлагали еще в 1995 году. Провели две научно-практические конференции, обратились к Рокецкому, предложив создать специальное предприятие. Но воз и ныне там.
– То есть ваше предупреждение остается актуальным по сей день, и его острота только увеличивается?
– Именно так. На одном только Самотлоре пробурено 20 тысяч скважин. Сколько из них бездействующих – неизвестно. Нефтяники выводят скважины из действующего фонда в бездействующий и умывают руки. Раньше было по-другому. Как-то еще в советские времена на Суторминском месторождении под Ноябрьском резко выросло число бездействующих скважин. Областной Комитет народного контроля создал комиссию, чтобы прояснить эту ситуацию. Оказалось, что причина их резкой обводненности – в недостаточном знании строения залежи. Нефтяники ничего не смогли с этим поделать и выводили скважину в бездействие. Когда я докладывал результаты проверки на техсовете, руководитель «Ноябрьскнефтегаза» Виктор Городилов не стеснялся в выражениях.
– В последние годы серьезно обсуждаются нефтепромысловые проекты в Арктике. Как вы к этому относитесь?
– Сейчас стало «модным» стремиться в Арктику. Изучать ее, конечно, необходимо. Но я поддерживаю точку зрения своего учителя, члена - корреспондента РАН Ивана Ивановича Нестерова: выходить с бурением на Северный Ледовитый океан рановато. У нас еще земная твердь в Тюменской области изучена не до конца.
– Можно открывать новые месторождения, использовать еще старые законсервированные скважины…
– Конечно! Что касается Арктики, то она потребует невероятных затрат, консолидации усилий многих стран. Я не против сотрудничества. Когда я работал в институте бурения, к нам приезжали китайцы, американцы, немцы. Мы нормально с ними общались. Если кто-то хотел добыть информацию и исчезнуть, то это другое дело.
Знаменитый геолог, бывший главный геолог Главтюменьгеологии, затем министр геологии РСФСР Лев Иванович Ровнин однажды сказал: «Без геологии у страны нет будущего». На том и стоим.
В заключение отмечу: я счастлив, что мне пришлось работать под руководством многих выдающихся геологов. С Альбертом Григорьевичем Юдиным, например, лауреатом Ленинской премии. С Модестом Федоровичем Синюткиным, первым заслуженным геологом РСФСР, я поддерживаю дружеские отношения до сих пор. Они начинали в Берёзово!
НА СНИМКЕ: профессор Алик Каюмович Ягафаров
Радослав ВАСИЛЬЕВ /фото автора/
