СУБЪЕКТИВНО
Начало в №№55 (2017 г.), 1, 2.
О том, что в конце года стартовала президентская кампания, лучше всего говорит тот факт, что Владимир Путин 29 декабря подписал закон, повышающий минимальный размер оплаты труда (МРОТ) до прожиточного минимума (ПМ).
С 2018 года МРОТ составит 9489 рублей, или 85% ПМ за второй квартал 2017 года. А с 2019 года МРОТ будет равен ПМ. Правда, повысить МРОТ вице-премьер Ольга Голодец просила президента еще 21 марта. Премьер Медведев 2 мая даже поручил профильным ведомствам подготовить проект закона. Вообще-то в Трудовом кодексе, который ввели в 2002 г., записано, что МРОТ не может быть ниже ПМ, но «сроки и порядок» повышения до этого уровня устанавливаются отдельным законом. И вот улита приехала…
Но почувствуют ли россияне себя хоть чуть комфортнее? Или жест с МРОТ лучше воспринимать чисто политическим? Многие экономисты склоняются к последнему и сильно сомневаются во всесилии шага. Ведь ПМ, если заглянуть в закон, это «стоимостная оценка потребительской корзины». То есть продуктов, товаров и услуг, необходимых для сохранения «здоровья человека и обеспечения его жизнедеятельности». То есть с обязательными платежами и сборами. Сейчас годовая потребительская корзина трудоспособного человека включает 100 кг картофеля, 126,5 кг хлеба, макарон и крупы, 60 кг фруктов, 58 кг мяса, 210 яиц и т. д. Стоимость непродовольственных товаров, а также коммунальных услуг должна бы оцениваться половиной денег, потраченных на продукты. Другими словами, потребительская корзина – это удвоенная цена элементарных продуктов питания далеко не самого хорошего качества. К тому же набор этот не пересматривался 15 лет, что ни в какие ворота не лезет.
А вот дальше обнаруживаются два «но». В ПМ не входит аренда за квартиру и лекарства, хотя очевидно, что система ОМС далеко не всегда обеспечивает больных препаратами. Словом, наш ПМ весьма условен. Используется он скорее для статистики и социальной помощи (именно на эту сумму часто ориентируют выплаты пособий и т.д.).
Социальными проблемами в последние годы много занимается академик Абел Аганбегян, зав. кафедрой Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ. В журнале «ЭКО» № 9 за 2017 г. он опубликовал большую статью «Преодоление бедности и сокращение неравенства по доходам и потреблению в России». Крупный ученый не только анализирует ситуацию и выявляет причины, её породившие, но и предлагает систему мер, которые, как ему кажется, способны, наконец, избавить россиян от нищеты. Здесь я познакомлю читателей с основными положениями, а желающих читать весь текст отправляю к оригиналу, доступному на сайте журнала.
Главным социальным пороком России ученый называет чрезмерную бедность людей. Это тем более странно, потому что даже по мировым меркам нашу страну бедной не назовешь. По паритету покупательной способности ВВП на душу населения Россия на 40-м месте среди 150 стран, но вот по уровню бедности она скатилась в конец первой сотни. Картина такая. В России минимальная зарплата 7,5 тыс. руб., а в Египте – 12 тыс. руб., в Бразилии – 16 тыс., в Марокко – 18,2 тыс., в Китае – 22,4 тыс., в Аргентине – 27, 9 тыс., в Польше – 31,7 тыс. (по валютному курсу на 3-ю декаду марта 2016 г.), а в Турции и вовсе 35,1 тыс. руб., хотя душевой показатель экономики у большей части этих стран в 1,5-2 раза ниже российского.
В нашей стране бедными считают людей с душевым доходом ниже ПМ (абсолютная бедность). В начале 2017 г. он составлял 9889 руб. в месяц (трудоспособные – 10678 руб., пенсионеры – 8136 руб.). Ниже минимума в начале 2016 г. имели 23,4 млн человек – 16% населения. Поскольку показатель, как уже говорилось, явно занижен, люди эти даже не бедные, а нищие.
В развитых странах применяется показатель не абсолютной, а относительной бедности. В США в 2010 г. он был равен $22 314 в год – менее 40% медианного (половины среднего в стране) дохода, в Европе – менее 50%, а в Скандинавских странах – даже менее 60%.
В России среднедушевой доход населения в 2015 г. составлял около 30,5 тыс. руб., а медианный из-за уродливого распределения – около 23 тыс. руб. Половину медианного (11,5 тыс. руб.) получают 26 млн (около 18% населения) – их больше, чем бедных, имеющих ниже ПМ. Этот парадокс – преобладание работающих среди бедных – возник потому, что огромное число людей получают зарплату в два-три раза ниже средней. Она в 2016 г. была достаточно высокой – 36,7 тыс. руб. Да и средний доход был не маленьким – 30,8 тыс.
Казалось бы, бедных должно быть намного меньше. Так оно и есть во многих странах. Однако в России распределение работающих по зарплате, а населения – по уровню душевых доходов извращенное, носит резко асимметричный характер: примерно у 70% работающих зарплата, а у 66% населения – душевые доходы ниже средних. Не удивительно, что доля нищих работников только растёт.
В мире бедные, пишет Абел Аганбегян, это, как правило, безработные, занятые неполный рабочий день, часть инвалидов или вышедших на пенсию при относительно низких заработках. Основной рычаг преодоления бедности за рубежом – непрерывное повышение минимальной зарплаты. У нас она ниже средней в 4,7 раза, в то время как в развитых странах – только в 2–2,5 раза. Поэтому в 2013–2016 гг. число бедных выросло на 5 млн, достигнув почти 15% населения – 21-22 млн. При этом треть россиян рискует оказаться бедными, потеряв работу, родив ребенка, выйдя на пенсию, получив инвалидность или хроническое заболевание, задолжав по кредитам и т.д.
Между тем оплата труда вносит самый большой вклад в структуру доходов – 38,3%. Все соцвыплаты: пенсии, пособия, стипендии и др. – составляют почти половину фонда оплаты труда, а их удельный вес в доходах – 18,3%. Доля доходов от предпринимательства мала – 7,9%. Еще 6,2% дохода люди получают от собственности.
Вот последние штрихи общей картины, по понятным причинам не попавшие в статью академика Аганбегяна. В III квартале армия официальных нищих достигла рекорда с 2010 года, сообщает декабрьский "Мониторинг социального самочувствия" РАНХиГС. 19,2 млн, или 13,1% населения, имели доход ниже ПМ, который составляет 11 160 руб. для трудоспособных, 8 496 руб. для пенсионеров и 10 181 руб. для детей.
Среди пенсионеров доля сетующих на финансовые затруднения выросла за год в 1,2 раза – до 38%. Правда, глава Минфина Силуанов никак не может поверить, что пенсионеры в основном продолжают работать из-за нищеты. Понять сомнения чиновника можно – имея зарплату 1,7 млн руб. в месяц, очень сложно поставить себя на место человека, перебивающегося на пенсию в 10 тыс., а то и меньше.
Еще одна специфика России, продолжает академик Аганбегян, – беспрецедентно высокая доля теневой экономики: значительная часть зарплаты в конвертах, вознаграждения предпринимателям и др. Статистика оценивает «тень» в 29,3% ВВП, но доля её не вполне соответствует реальности. (По данным А.Шохина, главы РСПП, в 2016 г. «тень» равнялась 39% ВВП.)
Вот еще несколько факторов, усугубляющих бедность. Так, 62,6% семей бедствуют, имея на иждивении детей до 16 лет: в 30,3% семей – один ребенок, в 24,7% – два и в 7,9% – трое и более. 1,2% бедных семей состоят из одного трудоспособного; 2,1% – из одного старше трудоспособного возраста, 15,5% – из двух, 25,8% – из трех, 33,5% – из четырех человек. Эти цифры показывают важность введения пособий на детей, однако они выплачиваются со второго ребенка. Да и размер недостаточен, пособия не адресные, не дифференцированы по доходам семей.
Добавлю, президент Путин объявил в декабре, что введут пособие и на первенца. Однако, во- первых, платить будут только по достижении ребенком 1,5 лет, а во-вторых, лишь семьям со среднедушевым доходом не более в 1,5 ПМ, то есть чуть больше 15 тыс. Между тем две трети россиян терпимый уровень душевого дохода оценивают в 25 тыс. Да и пособие на первенца вводят не ради преодоления бедности, а для того, чтобы вытащить страну из очередной демографической ямы. Но даже предусмотренных денег, по оценке Никиты Исаева, директора Института актуальной экономики, не хватит и половине новорожденных.
Бедность, пишет академик Аганбегян, прямо связана и с образованием. Среди имеющих высшее и среднее профессиональное бедность минимальна, но резко выше она у людей со средним (39,3%) и особенно – с общим образованием (43,7%).
Бедность привязана и к месту проживания: в расчете на 100 тыс. россиян на селе, еле сводящих концы с концами, почти на 40% больше, чем в городах. Концентрируется нищета также в небольших городках и рабочих поселках, где, как правило, нет крупной промышленности, ниже зарплата, выше доля незанятого населения.
Другой ключевой фактор – региональное неравенство. Во множестве субъектов доля бедняков в два и более раз ниже средней, которая равна 10,7%. Так, в Белгородской области – 5,2%, в Калужской – 5,9%, Московской – 6,0%, в Тюмени – 3,5%, в Москве – 5,9%. На другом полюсе – масса регионов, где доля работников с зарплатой ниже ПМ вдвое больше средней. Рекорд – за Калмыкией и Ингушетией: 32–34%.
Диапазон между самым богатым и самым бедным субъектом по валовому региональному продукту на душу населения – более 16 раз. Это соответствует разнице между самой высокоразвитой страной мира – Норвегией (с ней сравнима Тюменская область), и самой отсталой – Ираком (Ингушетия). Ни в одной стране мира такой картины нет.
Однако средние показатели искажают картину, завышая душевые доходы в пользу богатых. Для России это критично, поскольку 1% самых богатых концентрирует 71% личных активов. А с неравенством душевых доходов дело еще хуже: они, на 2015 г., в 15,7 раза выше у 10% зажиточных семей, чем у 10% бедных. Чтобы почувствовать разницу, последние имеют душевой доход около 6 тыс., а богатые семьи – более 90 тыс. руб.
В подавляющей части стран социальное неравенство в 1,8 раза ниже нашего. Но меньше всего, например, в Чехии (5,5 раза), в Венгрии (5,5), в Финляндии (5,6). Относительно высоким неравенством страдают развитые страны: Австралия (12,5 раза), Израиль (13,4), США (15,9).
Дефицит денежных доходов людей, прозябающих ниже ПМ, оценивают в 700 млрд руб. Однако на деле потребуется примерно 2 трлн руб. Для такой огромной страны, как Россия с ВВП около 86 трлн руб., цифра не очень большая, пишет Абел Аганбегян.
Игорь ОГНЕВ
