СУБЪЕКТИВНО
Начало в №51
Прошлый разговор о цифровой экономике (ЦЭ) мы закончили на грустной ноте: полноценным гражданским обществом в России не пахнет. Однако существует ли просто нормальное общество? У дотошного читателя может возникнуть вопрос: какая связь между ЦЭ и обществом? Оказывается, есть.
Здесь я уступаю место Владимиру Рубанову, научному руководителю ЦИИТ «Интелтек», члену экспертной коллегии «Сколково»: «Я стою на той точке зрения, что формирование информационного общества и пространства его виртуального обитания – это прежде всего именно философский подход и самый что ни на есть практичный». Широкое применение информации, производимых на ее основе знаний и услуг ставит проблему ценностей совершенно по-иному, нежели при доиндустриальных и индустриальных укладах. Рубанов приводит известный пример – «ЯндексТакси». Компания повторила опыт американской Uber, открывшей «юберизацию» экономики. В подобных системах скорее такси являются приложением к информационному пространству, чем сервис – добавкой к таксопарку.
В чем ценность подобных платформ? По мнению ученого, они предоставляют возможность «обмена» между пассажирами и таксистами. Для первых гарантирована подача автомобиля ожидаемого качества, а для вторых – поток желающих. Достоверная информация, своевременно предоставленная массе владельцев смартфонов в доступном формате, принципиально изменила этот рынок услуг. Без платформы те и другие долго бы искали друг друга или вовсе бы не нашли. А теперь изменяется сознание и поведение многих людей: такси из роскоши превращается в доступное и удобное средство передвижения.
Однако подобные инновации – не столько информационно- технологического, сколько социально-экономического плана. Предмет исследований и разработок – потребности людей и их коммуникативные способности. А программно-аппаратные комплексы – всего лишь техническая упаковка новых социальных отношений, заключает Владимир Рубанов.
Я специально подчеркнул важность достоверной информации, ибо здесь и находится принципиальный стык общества и ЦЭ, более того – не только её роль в стране, но и судьба самой России. Насколько достоверность важна – покажу лишь на одном сюжете. Премьер Медведев в декабре подписал постановление, разрешающее госкомпаниям засекретить данные о том, кому именно достаются контракты, общая сумма которых вместе с госзаказом – до 30 трлн руб. в год. Власти несколько лет мусолят проблему и так, и этак – не получается обуздать госкомпании, которые сами же наплодили. Я уже писал, что, по данным Минфина, 94% контрактов заключаются без всяких конкурсов и, как правило, с единственным субподрядчиком. В результате около 1 трлн руб. наших налогов пополняют карманы приближенных к властной вертикали. В феврале Минэк и ФАС признали тотальный распил госзакупок. В августе ФАС назвала эту систему картелями, приобретающими «все признаки, присущие организованным преступным группам», новой угрозой экономике. И вот вам простое решение. Отныне госкомпании могут ограничиться публикацией обезличенной информации: результаты закупки, ее цена и способ. А данные о субподрядчиках, тем более – имярек, будут недоступны в принципе. Можно оцифровать и этот преступный хаос, нет проблем. Чиновники в программе поставят галочку: пункт выполнен. Ну и что?
А общество в рот воды набрало. До лампочки? И вот радио «Бизнес FM» с другими деловыми СМИ, опросив при поддержке страховой компании «Согласие» почти 238 тысяч человек, показывают причину молчания. Оказывается, 54% респондентов заявили, что доверия в их рабочих коллективах нет, причем 52% уверены, что с таким положением вещей «ничего не поделаешь». Дальше еще хуже: 82% опрошенных не доверяют СМИ, банкам – 71%, страховым компаниям – за 81%. Относительно конкретных ведомств – тут вообще полный отпад. В аутсайдерах Минздрав, ему доверяют только 1,4% респондентов; Минэку – 1,8%, Минобразования – 2,2%, а Минфину – 2,3%. Зато Минобороны доверяет невероятное число: 29,8% опрошенных. Лишнее подтверждение тому, что старшее поколение в основном милитаризованное.
Но вот, на мой взгляд, ключевой момент исследования: государству в целом не доверяют 79% опрошенных, и тем не менее россияне чуть не поголовно поддерживают госкапитализм. Что люди не в ладах сами с собой – это мягко сказано. Скорее, большую часть народа серьезно контузила история страны. Но в любом случае совокупность этих россиян назвать обществом язык не поворачивается. Его клочковатость и противостояние «всех против всех» транслирует массу ключевых проблем. В знаменитом сборнике «Вехи» философ Николай Бердяев в 1905 г. писал: «Социальная дисциплина создается только правом…» Но «русская интеллигенция никогда не уважала права, никогда не видела в нем ценности…» Похоже, с тех пор в России мало что изменилось, кроме того, что интеллигенция как явление размылась, а правовой нигилизм разлагает остатки народа. Почему?
На этот вопрос в своей «Революции масс» ответил другой блестящий философ Хосе Ортега-и- Гассет: «Одной из грубейших ошибок «нового» мышления, от которого мы всё еще не можем отмыться, было то, что оно путало общество с сообществом. Но общество и объединение – понятия едва ли не полярные. Общество не создается по добровольному согласию. Наоборот, всякое добровольное согласие предполагает существование общества… Полагать общество договорным, то есть юридическим, объединением – нелепейшая попытка поместить телегу впереди лошади. Потому что реальность «права» … это, выражаясь метафорически, непроизвольная секреция общества, продукт его жизнедеятельности и не может быть ничем иным. Прошу прощения за категоричность, но добиваться, чтобы право устанавливало отношения между людьми, еще не составившими общество, значит, иметь самое курьезное представление о праве».
Ну, а поскольку в России, по Ортеге, мы имеем не общество, а, как показал опрос деловых СМИ, сообщество, по определению не способное выделять «непроизвольную секрецию» права, то оно в стране и не ночевало. Поэтому все, кому не лень, вытирают о наше псевдоправо ноги, что мы и наблюдали на только что состоявшемся процессе по делу Улюкаева, куда не могли дозваться ключевого свидетеля, которому все эти суды как с гуся вода. Так что реформа судебной системы, о которой без конца говорит Алексей Кудрин, обречена на провал, поскольку у нас не общество, а сообщество. И никакие реформы, вроде бы идеальные, не превратят его в общество, поскольку в нормальных странах оно созревало веками эволюционно. А в России народ крутили туда-сюда- обратно, и в итоге имеем то, что имеем.
Теперь вернемся к ЦЭ и выясним, что это за зверь такой по большому счету? На самом деле – всё тот же поток информации, только сложно организованный: «большие данные», Big Data. Однако Big Data, по словам Рубанова из «Сколково», даже официально прошли «пик завышенных ожиданий» и скатываются во «впадину разочарования». Добавленная стоимость, которую с трепетом ожидают от ЦЭ наши власти, оказалась куда как меньше даже в развитых странах. Почему? Бессистемное накопление разрозненной и недостоверной информации превращает хранилища данных в их кладбища. Если применять к ЦЭ метафору организма, пишет Рубанов, встает вопрос правильного «питания» и избавления от «шлаков». Полезными оказываются не любые данные, а лишь достоверные, пригодные для аналитической обработки. Этим и объясняется успех Big Data, например, в медицине.
Но если изо дня в день федеральные телеканалы трастят мне, будто жить стало лучше и веселее, а от получки до получки не хватает все больше и чаще, – я не поверю информации даже в упаковке Big Data. Станет ли такой Фома неверующий вдохновенно повышать производительность труда? Вряд ли. Потому что без сотрудничества этого не добиться. Но, как мне кажется, сотрудничества никогда не будет в раздрызганном сообществе, потому что оно, сотрудничество, предполагает передачу части своих прав другим людям, чаще всего – незнакомым. А как я стану это делать, если никому не доверяю? Всё, тупик. И никакая ЦЭ из него не вытащит, потому что «большие данные» из недостоверной информации представляют собой «большую ложь».
Эксперты уверены, что в российской ситуации, как ни парадоксально, ключевое внимание нужно уделять гуманитарному созиданию. У нас же доминирует предельно технократический подход. Мол, главное – разработать искусственный интеллект или наплодить роботов. А дальше – куда кривая вывезет. Увы, пока вывезла к обочине прогресса. Да, можно наплодить беспилотные автомобили, однако они то и дело будут сталкиваться с пьяными мажорами, устраивая аварии со смертельным исходом. Поэтому в мире разработчики искусственного интеллекта для автомобиля больше, чем над «железом», работают над этикой, чтобы объяснить людям, как взаимодействовать с беспилотниками в разных ситуациях. Но прорывы можно ожидать в странах, где созрело полноценное общество, а не господствует, как в России, средневековое сообщество.
Было бы неправильно утверждать, будто в России конь не валялся. Есть «Яндекс», «Касперский», высокий уровень цифровизации, к примеру, на «Сибуре», «Северстали», Магнитке, в Сбербанке и других компаниях. Однако этот перечень короток, а источники колоссальных инвестиций на ЦЭ не определены. Например, глава Минэнерго Александр Новак заявлял, что «полностью оцифровать» электросети стоит «порядка 2 трлн руб.», в восемь раз больше годовой инвестпрограммы «Россетей». Эксперты намекают на оптимизацию затрат: ведь сетевая составляющая – ровно половина тарифов! Однако госкомпании на такую оптимизацию не способны, а значит, и на ЦЭ будут тянуть деньги из бюджета. Это нам надо? Не случайно аналитики заговорили о том, что цифровизация по-русски скорее всего выродится в банальное раздувание инвестпрограмм госкомпаний.
Еще сложнее с цифровизацией заводов. По словам Александра Фертмана, руководителя департамента по науке и образованию «Сколково», если поставили станок с числовым программным управлением и даже обвешали его сенсорами, технологические процессы не стали цифровыми. Каждый шаг нужно описать математически, интегрировать все модели и сформировать цифровой двойник производства. Потом подтвердить всё ту же достоверность данных и настроить процесс в режиме реального времени. Это требует огромной исследовательской работы. Зарубежные компании только накапливали экспериментальные данные 10 лет.
А в России, к тому же, основные фонды изношены запредельно, нужны огромные деньги на модернизацию. Промышленность – не банки, где капитал оборачивается быстро. Пока не вернутся инвестиции в предыдущий этап обновления – не будет денег на следующий шаг. Так что компании могут вылететь с рынка, прежде чем обзаведутся умными заводами и фабриками.
Но, похоже, несмотря на завесу высокопарности, чиновники настроены куда приземлённей. Так, первый вице-премьер Игорь Шувалов в октябре заявил, что ЦЭ «обеспечит обязательную уплату штрафов». Вот и вся недолга…
Игорь ОГНЕВ
