ПРЕСС-ОБЗОР
Во вторник Россия перешагнула столетие Великой Октябрьской социалистической революции. Событие отмечено историческими телефильмами разного достоинства, выставками, а также традиционными массовыми шествиями, которые, понятно, «уже не те», поскольку раньше они имели государственный размах.
Начнем с истории. Праздник, официально называемый годовщина Великой Октябрьской социалистической революции, впервые прошел в 1918 году, а выходным стал с 1927 года. Государственное празднование не проводилось с 7 ноября 1991 года, однако сам день 7 ноября оставался выходным вплоть до 2005 года.
В 1996 году указом Бориса Ельцина праздник был просто переименован и стал называться День примирения и согласия. В конце 2004 года Государственная Дума приняла закон, по которому прежний праздник отменяется, а вместо него вводится новый (с выходным 4 ноября), получивший название День народного единства.
Итак, праздник годовщины Великой Октябрьской социалистической революции перестал отмечаться с 1996 года, а быть праздником – в 2005 году, напоминает INANCE.RU.
И вот надо ж – случилось столетие революции. К юбилею готовились задолго. Первое заседание оргкомитета, где утвердили его состав и план основных мероприятий, состоялось в Музее современной истории России 23 января 2017 года. В оргкомитет, сформированный по поручению Президента РФ президиумом Российского исторического общества (РИО), вошли 63 человека. Среди них ведущие историки, преподаватели вузов, руководители музеев, архивов и библиотек.
По словам директора Службы внешней разведки (СВР) (и по совместительству сопредседателя РИО) Сергея Нарышкина, при формировании оргкомитета «за основу был намеренно взят академический подход – для глубокого и всестороннего осмысления событий».
Ответственным за подготовку и проведение мероприятий был назначен другой сопредседатель РИО, ректор МГИМО Анатолий Торкунов.
Судя по должностям, оба не принадлежат к «историческим вышивальщикам», ибо дипломаты рискуют делом и, как следствие, карьерой, а в СВР − еще и собственной шкурой. Тут уж не до исторического «вышивания», дает понять «Коммерсантъ FM».
К теме революции, по словам Сергея Нарышкина, в РИО подошли не впервые: при выработке концепции преподавания истории в школе революцию предлагалось понимать как «сложный и драматический момент», включающий в себя разные этапы. В рамках мероприятий, посвященных юбилею, Нарышкин предложил «справедливо и беспристрастно вспомнить о победителях и жертвах, у каждых из которых была своя правда».
Специальный представитель Президента РФ по международному культурному сотрудничеству Михаил Швыдкой предупреждал, что «дискуссии, с которыми пройдут юбилейные мероприятия за рубежом», могут оказаться более острыми, чем аналогичные мероприятия в РФ. Швыдкой напоминал о том, что в Европе есть центры русской эмиграции, по которым революция разбросала людей, и призывал «быть готовыми» услышать «огромный спектр политических мнений» оттуда. «Оттуда» как-то не очень доносится – видимо, потому, что эмигрантские издания слабы. Мировые СМИ преподносят тему следующим образом.
«Россия отмечает столетие Октябрьской революции без особого блеска. Кремль просто боится намекнуть на то, что насильственная смена власти может быть чем-то хорошим, – пишет Agence France-Presse. – Революция «всегда приносит вслед за собой кровь, смерть граждан, разрушения и бедствия», а россияне знают «о цене революции», – заявил Сергей Нарышкин. В 1917 году страна, тогда находившаяся в состоянии войны сразу с несколькими центральноевропейскими державами, пережила ряд событий, которые привели к падению власти последнего царя Николая II в марте того года, а спустя семь месяцев – к приходу большевиков во главе с Лениным. Они и создали на обломках Российской Империи в 1922 году Советский Союз».
Параллели любопытные, не находите?
«Спустя сто лет наследие Октября – весьма не простая тема для государства, которое, с одной стороны, должно отдавать дань прошлому, а с другой – еще слишком хорошо помнит о 70 годах советского режима», – подытоживает Agence France-Presse.
Взгляд отечественных неправительственных изданий выглядит примерно так. «В истории человечества было очень много революций. Но за всю писаную историю лишь три из них были официально удостоены приставки «Великая»: Великая французская революция, Великая американская революция и Великая Октябрьская социалистическая революция. Даже британская буржуазная революция Кромвеля не удостоилась такого титула, несмотря на свой размах и значение», – напоминает «Журналистская правда» и далее продолжает: «Три перечисленные революции удостоились титула «Великая» не зря: каждая из них ознаменовала фундаментальное изменение существовавшего до них мира. Великая французская революция ознаменовала начало конца эпохи абсолютизма, Великая американская революция положила начало борьбе колоний за независимость, а Великая Октябрьская социалистическая революция была первой (но не последней) успешной попыткой перехода мира к социализму».
«Значение Великой Октябрьской социалистической революции сложно переоценить – она привела к индустриальному скачку в СССР, к выходу человека в космос, к победе над нацизмом, к появлению wellfare (благосостояния; если бы не высокие социальные стандарты Советского Союза, то капиталисты никогда бы на такое не пошли), к ускорению наступления равноправия женщин, искоренению расовой сегрегации, запрету детского труда и повсеместному внедрению всеобщего избирательного права».
Насчет индустриального скачка можно поспорить: скачок, понятно, был, но сначала был развал. И выход человека в космос сопровождался громадными, по причине развала, издержками, в том числе человеческими. Скажем, Сергею Королеву пришлось мотать срок в зоне, и то, что он выжил, – заслуга молодости и, можно сказать, Божий Промысел (его спас Андрей Туполев, тоже зэк). А представители русской технической школы в массе своей не выжили или уехали за рубеж. В США они стали пионерами целых направлений (Игорь Сикорский – в вертолетостроении, Владимир Зворыкин – в телевидении).
Историки еще долго будут расходиться в оценках. Одни − прославлять русскую революцию как историческую веху в освобождении человечества от гнета, другие – проклинать как преступление и катастрофу.
Существование «крайних оценок» говорит о том, что травмы, нанесенные 1917 годом, «до сих пор не до конца зажили». «Задача юбилейных мероприятий – достижение примирения, которое будет свидетельствовать, что общество ушло от эмоционального восприятия тех событий и стало воспринимать их более взвешенно», − отмечает директор Института российской истории РАН Юрий Петров (цитата из «Коммерсанта»).
«После февраля 1917 года, как бы мы ни относились к Временному правительству, к периоду дней свободы, как их назвал Александр Блок, Россия устремилась в финансовый ступор и к октябрю 1917 года достигла, можно сказать, дна» (цитата Юрия Петрова из «Журналистской правды»).
Как видите, цитаты одного и того же историка (в данном случае Юрия Петрова) можно преподнести и так, и так. Выходит, большевики не разваливали страну – её развалили либералы, а большевики, наоборот, спасли. И если продолжать исторические параллели, то в начале девяностых годов СССР развалили не либералы, а горе-коммунисты во главе с Михаилом Горбачевым, и призванные Борисом Ельциным на помощь либералы (Егор Гайдар, Анатолий Чубайс и прочие) стали спасательным кругом.
Такой вот, понимаешь, компот. Но об этом как-то не принято распространяться. Распространяются о другом.
Из-за слишком «полярных взглядов» на революцию член президентского совета по правам человека (СПЧ), член оргкомитета Николай Сванидзе предлагал «не выводить дискуссию на общественные просторы». Юбилей 1917 года, по его мнению, нужно использовать для «глубокого академического анализа» и дискуссии «в достаточно узком кругу».
В противном случае общие позиции могут быть найдены и сформулированы, но они будут отягощены многочисленными «сложносочиненными предложениями и таким количеством «но», «однако», «вероятно», таким количеством запятых, что можно будет не понять, что вообще имеется в виду».
Итак, «в юбилей революции мы вступили с дефицитом общих мнений и, как свидетельствуют закрытые архивы, даже фактов о ней. Единственно, в чем солидарны представители всех спектров российской политики, что революция – вещь страшная и, как следствие, саму память о ней нужно максимально обезвредить: не касаться острых тем, не сводить счеты, а постараться примирить всех со всеми. Сделать это, впрочем, сложнее, чем кажется, потому что революционная волна еще жива в «войнах памяти», в столкновениях точек зрения на события недавнего прошлого. Как нам в таких условиях отмечать неудобную годовщину», – пытался разобраться «Огонек»:
«Есть мнение, что революции продолжаются до тех пор, пока о них спорят историки, а также писатели, скульпторы и другие «волонтеры памяти», – уверен Александр Эткинд, историк, профессор Европейского университетского института во Флоренции, руководитель исследовательского проекта «Войны памяти: культурная динамика в Польше, России и Украине». – Скажем, Франсуа Фюре, один из лучших историков французской революции, по поводу ее двухсотлетия писал, что французская революция не закончилась, пока национального согласия в ее отношении не выработалось. Среди историков были попытки сформулировать «правило трех поколений» (что согласие между бывшими врагами достигается по прошествии трех поколений после катастрофы), но на деле никто не знает, сколько времени понадобится в конкретном случае».
Вот и мы, похоже, не знаем, хватило ли нам 100 прошедших лет. К юбилею 1917-го Россия подошла в растерянности: что мы отмечаем, как должны помнить?.. На официальном уровне предложено встретить трагическую годовщину мирно (как следует из Послания президента Федеральному собранию, «уроки истории нужны нам прежде всего для примирения, укрепления общественного, политического, гражданского согласия»), но и предложение не ново (еще Ельцин превращал 7 ноября в День примирения и согласия), и эффективность его неочевидна.
Кого с кем мирить и, главное, вокруг чего был спор тогда и вокруг чего ломаются копья сегодня? Об этом, несмотря на все попытки создать «единую версию истории», мы до сих пор мыслим вразброд».
С последним, полагаю, не поспоришь.
Сергей ШИЛЬНИКОВ
Евгений КРАН /рис./
