СУБЪЕКТИВНО
Слушал я выступления наших высоких чиновников на Петербургском экономическом форуме и не мог отделаться от впечатления, что живём мы в разных странах. Уж больно лучезарную картину рисовали штатные ораторы. А действительность подсовывала не очень оптимистичные сюжеты.
В России, с пафосом говорили эти люди, всё вдруг стало расти: и экономика, и спрос, и реальные доходы населения. И бюджет теперь жив-здоров не за счет нефти и газа, его больше наполняют так называемые ненефтяные доходы, то есть промышленность.
Если смотреть официальную статистику, то по итогам прошлого года бюджет страны и правда получил за счет углеводородов только менее 40% доходов. Остальные – те самые вожделенные ненефтяные! Неужто губительный сырьевой допинг и впрямь отходит в прошлое? Во всяком случае, отчитываясь в мае перед Госдумой, премьер Медведев не преминул отметить, что несырьевые доходы бюджета в 2016 году составили 60%. Правда, Дмитрий Анатольевич не стал расшифровывать структуру этих доходов. И правильно воздержался. Ведь из 8,63 трлн рублей 6,918 трлн – это налоги, штрафы, пени и прочие неустойки россиян и бизнеса. Отсюда можно понять, на что власть сделала ставку, усердно штопая бюджет. Один пример: недоимки только по транспортному налогу в Подмосковье в 2016 г. выросли на 12 млрд руб. с гаком. Эта сумма равна всему транспортному налогу за минувший год! Обобщенного показателя псевдофискальной нагрузки по стране нет, однако и ситуация в одном субъекте показательна. Любимый вождь и учитель Сталин придумал штрафбаты, а его тайные обожатели сегодня сотворили невиданное: огромную штрафстрану.
Теперь посмотрим, что с экономикой. На том же Питерском форуме чиновники гордились, что дала себя знать новая фаза роста: в апреле нынешнем к прошлогоднему промышленность прибавила аж 2,3%. Подробно не поминая влияние «художественного свиста» в диапазоне 2–3 процентов, замечу: в этом месяце добыча полезных ископаемых увеличилась на 4,2%. Вот вам и допинг роста промышленности! Еще и транспорт, главным образом, трубопроводный, добавил – 11,5%. И это – уход от сырьевой зависимости? А если учесть подскок цен продукции машиностроения на 13% в первом квартале, то остаются одни слёзы. Может, и роста не было?
Другой предмет гордости чиновных спикеров форума – по итогам первого квартала на 2,5% выросли продажи автомобилей. И всё было бы замечательно, если бы не досадные мелочи. Во-первых, машинами обзавелось 7% населения, люди не бедные. Во-вторых, в первом же квартале россияне на 4,7% меньше купили молочных продуктов к тому же периоду прошлого года. И вот что примечательно: рублёвая прибавка от приобретенных автомобилей ровно такая же, как и потеря в молочке. Ещё упали продажи рыбы (3,3%), мяса животных (0,9%) и птицы (3,2%), чая (3,9%) и т. д. Предлагаю сюжет из жизни: три бани подряд пропустил мой знакомый. Спрашиваю при встрече в парилке, не прихворнул ли? Задержали зарплату, отвечает. Между тем знакомец – сотрудник солидного проектного института, и у него не нашлось 160 рублей на льготный билет в общее отделение муниципальной бани. Вот и данные Росстата: подобные услуги в апреле упали на 6,6%. Про посещаемость бань на форуме, понятное дело, не говорили. Подумаешь, мелочи жизни! Блистая красноречием, сосредоточились на международных делах.
Алексей Кудрин, глава Центра стратегических реформ, робкое заявление всё-таки сделал: «Нефтяной сектор весь должен быть приватизирован в ближайшие семь-восемь лет». Робкое – поскольку речь шла только о нефти. Резко против высказался помощник президента Андрей Белоусов: «… мы не знаем, что будет через восемь лет с нефтью… как будет развиваться не только конъюнктура, но и стратегия…» Между тем нынешней стагнацией около нуля, грозящей затянуться лет на десять, россияне обязаны родному госкапитализму. Причем питают к нему пристрастие не только лидеры страны, но и большая часть элиты. Тот же Герман Греф, остроумно критикующий нынешнее междуумочное состояние, в начале века из стратегической программы реформ своего имени лично убрал раздел о демонополизации экономики. К стратегическим направлениям, под госкорпорации, не подтянули разве что уборку мусора. Доля государства с вполне приемлемых 35% выросла за 70%, задавив и конкуренцию, и средний бизнес вместе с малым. Чем больше захватывало государство активов, тем больше тормозилась экономика. Еще до санкций, в 2013 г., хотя инвестиции бюджета и госкомпаний держались на вполне приличном уровне, а нефть зашкаливала за $100, валовой продукт с 6–8% ежегодного прироста вырос микроскопически, на 1,3%. И то, в основном, за счет финансового сектора и операций с недвижимостью. Следом скатился уровень жизни народа. По данным Института экономики роста им. Столыпина, доходы людей за последние два года сократились в среднем на 15%, но у тех, кто не попал в пятую часть богатых, – и вовсе на 25–30%. Если это не крах госкапитализма, то что?
Сторонники крупных госмонополий во власти ссылались то на блестящие успехи южнокорейских аналогов – чеболей, то на Китай. Но если бы наши лидеры присмотрелись внимательнее, может, увидели бы детали. Например, рекордный рост Китай показал, когда доля малого и среднего бизнеса достигла 60%. А вот государство рулило неуклюже. Всего лет девять назад в Поднебесной начал курсировать первый сверхскоростной поезд, а сегодня скоростных линий там больше, чем во всем мире. Но вот что пишет эксперт Чжао Цзянь из Шанхайского транспортного университета: «Большинство скоростных линий приносит огромные убытки. Китаю следовало бы развивать не их, а железнодорожные перевозки грузов, доля которых с 1998 года сократилась вдвое». И с жильем государство промахнулось: в стране около 50 городов- призраков. Последствия не замедлили сказаться. В частности, прямые японские инвестиции в 2014 году сократились на 40%. В конце прошлого и в начале нового года фондовый рынок страны небывало обвалился, торпедируя мировую экономику, а значит, и российскую.
Не всё гладко и с южнокорейскими чеболями. Да, они вытащили страну из многолетнего застоя. Однако первейшую роль и в Корее, и в Китае сыграла конфуцианская этика. Люди Востока, во‑первых, покладистые. Корейцы безропотно вкалывали самую длинную рабочую неделю в мире – 55 часов. Их супердисциплинированность, в том числе технологическая, обеспечила освоение изделий, завоевавших мировые рынки. Есть ли эти качества в природе россиян? Тем более – нынешних? Во-вторых, стремление корейцев к образованности именно в технических сферах, а не в экономике и юриспруденции, как у россиян. Но вот третья особенность, ключевая роль семьи и патернализм, сыграла негативную роль. Кланы, правящие госкорпорациями, везде насаждали родню, породив «кумовской капитализм». (Очень похоже на родные госкорпорации, во главе которых мы видим все больше детей крупных чиновников.) Отсюда – невиданная диктатура и коррупция вплоть до президентов. Свежа история с Пак Кын Хе, последним главой Южной Кореи. Её по обвинению в коррупции только отстранили с поста президента, а вот отца мадам Пак прямо в кабинете застрелил начальник разведки. Преемников Пака, Чон Ду Хвана и Ро Дэ У, обвинили в коррупции, госизмене, приговорили к казни, но оставили в живых. Чеболи с годами все сильнее обюрокрачивались, и правительство, ощутив мертвящую атмосферу централизации, вовремя спохватилось. С 2002 года чеболи превращаются в акционерные общества западного типа.
А в России именно с этого времени государство все активнее подгребает под себя экономику, будто не замечая того, что эффективность госкомпаний в подметки не годится частным. К примеру, себестоимость прокладки километра трубы «Газпромом» и частным «Новатэком» отличается в 5–7 раз. На полтриллиона рублей Росавтодор за год вводит жалкие 200–300 километров новых федеральных автотрасс. Второй родовой изъян госкапитализма – убогая производительность труда. В «Газпроме» за 17 лет она упала ровно вдвое, в РЖД показатель втрое меньше европейского или американского. Кстати, в мае цена бензина у нас и в Америке сравнялась: за океаном она в последние годы падала, а в России росла, и вот пересеклись. Все изъяны госкапитализма описаны даже в вузовских учебниках. Чиновники и менеджеры госкомпаний, в отличие от частных инвесторов, манипулируют не своими кровными, и потому их самый страшный риск – навлечь гнев начальства. Если не пойман на взятке, то можешь рассчитывать на защиту государства даже в том случае, если инвестиции принесли голые убытки. Но самый главный родовой изъян госкапитализма – он возводит мощные барьеры частному бизнесу, разрушает институты государства. Причем скорость разрушения прямо пропорциональна росту могущества госкорпораций. Власти с ними уже не могут справиться. Программа приватизации на 2014–2016 годы сорвана: только 4 из 22 пунктов выполнены полностью, еще три – частично. Извращен сам смысл приватизации: дескать, она должна максимально пополнить бюджет. И когда во время кризиса здравые экономисты и политики начинают настаивать на приватизации госкомпаний, власти напирают на то, что продавать активы за гроши не намерены. Им будто бы невдомек, что логика нормальной рыночной экономики обратная: только приватизация способна оздоровить предприятия, только частный бизнес выведет экономику из кризиса и возместит потери дешевой приватизации. Однако власти упирались до тех пор, пока не захлопнулась ловушка: стоимость акций скатилась до минимума. Казалось бы, самое время сработать спекулятивному биржевому правилу: скупай на спаде. Увы! Биржевые игроки не идиоты. Когда не видно конца-края стагнации; когда собственность в России не защищена и остальные институты государства деградируют на глазах – тогда не соблазняют и подешевевшие акции.
Вот почему эксперты скептически выслушали заявление президента Путина на ПЭФ о том, что цифровизация экономики – чуть не новая панацея. Конечно, давно пора привить цифровую грамоту армии чиновников всех уровней, большинство которых владеют только электронной почтой. А что касается всего хозяйства – загадка в том, смогут ли наши умельцы приспособить реактивный двигатель к телеге? Современная экономика – строптивое создание. Когда львиная часть её представлена раритетными технологиями почти вековой давности, симбиоз с цифрой будет неравным браком. К тому же госмонополии прославились стремлением монетизировать отрасль под завязку и во благо весьма конкретных персонажей, а не всей экономики. Не упустят они шанса так зарегулировать отрасль, чтоб ни охнуть, ни вздохнуть. Ведь эти вольные айтишники без присмотра – угроза стабильности. Но рациональность и логика цифровой экономики – это оборотная сторона свободы. И не только экономической…
Игорь ОГНЕВ
