СУБЪЕКТИВНО
В прошлом номере «ТП» я писал, что аграрный комплекс страны в лучшем случае топчется на месте. Поговорим об одной из причин. В конце прошлого года Росстат опубликовал предварительные результаты Всероссийской сельхозпереписи. Они будут уточняться, однако главные тенденции не изменятся. За последнее десятилетие почти вдвое сократилось число фермерских хозяйств. Их выдавливают огромные агрохолдинги.
Земли некоторых вымахали до 400–800 тыс. гектаров. Их рост ничем, кроме подпитки из государственного бюджета, не ограничен. Ни законами, ни общественным мнением. Латифундии активно лоббируют политические интересы не только регионов, где простираются их владения, но замахиваются и на всю страну. Всякий раз они мотивировали натиск своей экономической эффективностью. Правда, обнаружить её трудновато. Дмитрий Рылько, гендиректор Института конъюнктуры аграрного рынка, вспоминает пример. Крупнейшие молочные компании предлагали сократить число хозяйств вместе с поголовьем коров на 2 млн к 2025 году. Да ещё под это рассчитывали получить от государства деньги. По сути, такое предложение и реализовано. Правда, гиганты убыль коров и вместе с ними производство молока не компенсировали, хотя фермерские хозяйства как раз и увеличили. Негатив гигантомании на этом не кончается. Сократилась занятость населения, а вот концентрация производства выросла. И это позволило крупнейшим хозяйствам устанавливать любые цены на своё молоко.
Другими словами, в аграрном комплексе идут те же процессы, что и во всей экономике. Разница несущественна. Если в промышленности тон задают госкорпорации, то в АПК – частные вертикально-интегрированные компании. Но ведут себя те и другие почти одинаково. Появляется всё больше олигополий, монополизируются рынки, опустошая кошельки людей. А вот другое родовое отличие агрогигантов чревато последствиями похуже. Поскольку они нацелены только на получение прибыли, то системное развитие сельских территорий на благо всех жителей – для крупняка лишняя головная боль. Да, некоторые способны повышать производительность труда, однако следом, теряя работу, нищает население. Аналитик компании «Солид Менеджмент» Сергей Звенигородский, продолжая череду негатива, говорит, что импортозамещение только ускорило поглощение крупными холдингами небольших хозяйств. В результате рынок съежился. А земли исчезнувших фермеров застраиваются и выводятся из оборота.
– Агрохолдинги очень неустойчивы, многие довольно скоро уходят с рынка, – объясняет Василий Узун, главный научный сотрудник Центра агропродовольственной политики РАНХиГС. – Они превращают фермеров в наемных рабочих, а их очень трудно стимулировать к качественной работе. Люди быстро привыкают к зарплате, поначалу довольно высокой, снижают производительность труда, воруют и обманывают хозяина. Неусыпный контроль можно установить в заводском цехе, но как вы уследите за трактористом в поле? Он или будет пахать халтурно, или солярку продаст налево. Так происходит постоянно, и хозяину холдинга бывает проще продать землю, чем добиваться качественного труда.
В результате из 115 млн га пашни за последнее десятилетие около трети выведено из оборота – используется не по назначению или заброшено. Тем не менее Минсельхоз под руководством Александра Ткачева предпочитает поддерживать именно крупные и сверхкрупные агропредприятия. За этим кроется иллюзия, что такую большую страну, как Россия, могут накормить только крупные холдинги и только они могут быть эффективны. «За этими процессами нужно внимательно следить, хотя непонятно, как ограничивать дальнейшую экспансию компаний: в наших условиях возможные ограничители легко обойти. Тем более что не устраняется первопричина: гигантские компании более органично встраиваются в ткань современной российской экономики», – говорит Рылько. Они пользуются основной господдержкой, в том числе – кредитами под низкие проценты, а фермерам и прочим сельским предпринимателям ставки взвинчивают до 30%. О госзаказах фермеры могут только мечтать: им нечего противопоставить демпингу агрохолдингов. Нынешний год крестьяне встретили с гигантскими долгами банкам – 1,5 трлн руб. Это, по словам замминистра Леонида Холода, больше стоимости годовой товарной продукции отрасли. Из них 207 млрд – просрочка. Доля малых предприятий в сельском хозяйстве составляет лишь 10%, а из 500 млрд руб. закупок крупнейших компаний на сельхозпродукцию малого бизнеса приходится только 1 млрд руб. В результате, по данным Минсельхоза, в отрасли, например, более 60% тракторов старше 10 лет, но техника выбывает в 1,5–2 раза быстрее, нежели обновляется. Примерно такое же положение с комбайнами. Вот и судите о том, что происходит с производительностью труда.
Тем удивительнее, что по переписи нельзя судить о масштабах гигантомании. Наталья Шагайда, директор Центра агропродовольственной политики РАНХиГС, обратила внимание на то, что даже в Краснодарском крае переписчики не выявили крупных компаний. Скорее всего, десятки организаций просто включали в один холдинг. «И это говорит о том, что составители опросных листов не смогли выделить важного», – считает эксперт. Казус тем более интересен, поскольку в этом крае более 600 тыс. га принадлежит АО "Агрокомплекс им. Н. И. Ткачева", объединяющего более 60 предприятий. Гигант носит имя отца нынешнего главы Минсельхоза. По данным ЕГРЮЛ, кроме растениеводства холдинг занимается птицеводством, свиноводством, мясным и молочным скотоводством, переработкой, а также развивает розничную сеть более чем из 600 магазинов на юге России. Выручка АО в 2016 году составила 44,7 млрд руб., чистая прибыль – 2,9 млрд руб.
По оценкам Института конъюнктуры аграрного рынка, в России свыше 100 крупнейших хозяйств, каждое из них контролирует пашню за 100 тысяч гектаров – примерно пятую часть посевных площадей. Кто-то махнет рукой, мол, подумаешь, стоит ли огород городить из-за этого. Не спешите. По словам Натальи Шагайды, государство уже попало в ловушку. Семь компаний, на которые приходится треть промышленной свинины, признаны системообразующими. Это значит, что от благополучия каждой зависит продовольственная безопасность в сегменте. Государство теперь вынуждено холить и лелеять каждую такую компанию, что уже сказалось на содержании нормативных актов. Если, к примеру, требования к ЛПХ по охране здоровья животных и состоянию окружающей среды растут, то крупняк выбил себе поблажки. Значит, вместе с другими угрозами, чрезмерная концентрация чревата финансовыми потерями при эпидемиях скота. Страна дожила до того, что отдельные регионы называют «губернаторскими». «Ну и еще есть пара сотен хозяйств, у которых под контролем пашня свыше 30–50 тыс. гектаров, – говорит Дмитрий Рылько. – Для сравнения: фермеры США в "кукурузном поясе" с пашней свыше 5 тысяч гектаров считаются очень крутыми парнями». Несколько лет большинство гигантов стремится захватить как можно больше земли, хотя не всегда может ее обрабатывать. Еще 4–5 лет назад наблюдалась другая тенденция – увеличивалась пашня у средних агрохолдингов или даже создавались новые игроки. «Теперь компании, у которых меньше 100 тыс. га, выглядят «несерьезными», что довольно забавно. Они сами стали объектом поглощений», – говорит Рылько.
– Разорение одного или даже десятка фермеров есть драма отдельных семей, но не драма целой территории в случае разорения крупного агрохолдинга и связанных с этим социальных и политических рисков, – пишет Игорь Абакумов, доцент МСХА им. К. А. Тимирязева, издатель портала "Крестьянские ведомости". – Стало быть, речь идет о стабильности экономики.
Сельские олигархи получили колоссальную власть не только над обширными территориями, но и над массой семей. Это видно по рейдерским захватам земель на Кубани. В октябре похоронили фермера Николая Горбаня – у него отжали землю, и суд не помог. Аграриям сообщили, что фермер застрелился. А вскоре господин Ткачев на совещании депутатов-единороссов заявил: «Земельные вопросы в Краснодарском крае решаются в законодательном поле. Беспредела нет, поверьте, все остальное – от лукавого». Кубанцам не дали провести «тракторный марш» на Москву, нескольких лидеров упрятали за решетку. Иван Стариков, профессор Института экономики РАН, довел фермеров до Совета по правам человека при Президенте РФ, однако обещанная кубанцам независимая комиссия по разбору земельных конфликтов так и не создана.
Подобные конфликты напомнили мне «огораживание» английских крестьян в XV–XVI веках. Только появившиеся фабрики требовали много овечьей шерсти, и лендлорды сгоняли мелких собственников с их пашни, превращая её в пастбища. Политэкономы-марксисты видели за «огораживанием» массовое обнищание крестьян. Не столь эмоциональные аналитики хотя и не отрицали отдельные случаи, но и не подтверждали великие масштабы явления. Дело в том, что принятая парламентом в XIV веке Великая хартия вольностей гарантировала соблюдение законных процедур в случае лишения подданных свободы или имущества. И на защиту крестьян от рейдеров-лендлордов становился суд. Похоже, Россия XXI века уподобилась средневековой Англии и после «развитого социализма» угодила в феодализм.
А что в Европе и Америке? Там средние размеры ферм за 25 лет увеличились вдвое, но – только до 70–100 гектаров. По словам Натальи Шагайды, мировое сообщество считает, что большие массивы земель под управлением одной ограниченной группы лиц – негативная практика. В Германии, например, покупка земли проходит через общественный орган территории: нормальна ли сделка, не искажает ли аграрную структуру? Если да, могут и запретить сделку. Другой регулятор – государственная поддержка. Владелец фермы получит её, если трудится один работник, либо поддержку удвоят, если наняты двое-трое. Но если больше, то поддержка уже не растёт. В Штатах тоже действует похожий ограничитель размера фермы. Да еще и ставки налогов для площади сверх нормы для данной территории стали запретительными. Словом, война с латифундиями в развитых странах закончилась в 70-е годы прошлого века. Вместо гигантов там на общее благо действуют кооперативные структуры из сотен тысяч семейных хозяйств, работающих по общим для всех правилам, законам и технологиям.
Сказанное не значит, будто крупные холдинги не нужны. Но в большинстве стран сами они на земле не работают. Заключают договоры с фермерами, которые поставляют свою продукцию для переработки. Например, американская Tyson Foods Inc. – второй в мире поставщик мяса, имеет фабрики суточных цыплят. Их тут же передают фермерам, обеспечивают кормами вместе с технологиями выращивания, правилами ухода, лечения. И фермеры, вырастив бройлеров, продают их той же компании. А сама она развивает науку, совершенствует технологии. В России по такому принципу работают Danone, Ehrmann. Однако нашей власти этот опыт не интересен…
Игорь ОГНЕВ
