На житейской волне
По случаю первого звонка в городской юношеской библиотеке состоялся комплекс мероприятий. Автора данных строк, старейшего завсегдатая этого заведения культуры, пригласили выступить перед девятиклассниками школы №44. Встреча проходила в зале, где временно прописалась моя персональная фотовыставка, посвященная славному коллективу ОАО «Мостострой-11». Естественно, разговор начали о выборе профессии.
– Как вы стали фотографом? – прозвучал первый вопрос школьников.
– Вообще-то, – говорю, – я не фотограф. Совсем даже не журналист. Являюсь специалистом совершенно иной профессии – флотяга, освоивший теорию и практику и речного, и морского судовождения. Однако фортуна забрасывала меня в разные отрасли. Как-то даже занимался педагогической деятельностью. Но основательно с народным хозяйством Тюменской области познакомился, будучи ответственным лицом местного подразделения Госстандарта: от искусственного осеменения коров до ракетостроения. После каждой проверки сочинял заметки в «Тюменскую правду», никогда не расставался с фотоаппаратом.
– А как насчет первого блина? – интересуются ученики.
– Блин мне почему-то не запомнился. Первый конкурс выиграл в астраханской мореходке – здесь пользовался успехом фотокружок с великолепной лабораторией, где верховодил отставной капитан второго ранга. Из отпуска привез сюжет, то есть в объектив безотказной «Смены-2» попала «дружба». Имеется в виду двуручная пила. Значит, два мужика старательно дергают на себя сине-черное железное полотно. Из-под лесины, наваленной на «козла», прут опилки. Вокруг центра события громоздятся готовые к употреблению чурки. На антураже веселенькая поляна. Всё. За этот кадр и проголосовало жюри, состоявшее из старых морских волков.
…Позднее в мою жизнь вошла (или я вошел в нее?) «Тюменская правда». Занес очередное художественное полотно с фотокарточкой. Заодно вещаю заведующему отделом Генриху Мингалеву, мол, завтра вылетаю в Салехард – служебная командировка от Госстандарта в плане интереса к тамошнему рыбокомбинату.
– О! – воспрянул до сего момента хмурый и озабоченный Генрих Иванович. – Там же, в Салехарде, ныне служит собственным корреспондентом мой недавний сменщик Жора Никитин. Ты бы по случаю забрал у него мои хохоряшки… Хотя плевать на хохоряшки… Пусть бы он, Жора, послал с тобой оленьи языки. Деликатес. О! Пальчики оближешь! Особенно под сто граммов… Лето? Протухнет продукт, пока туда-сюда? Не парься, они, ненцы, коптят языки по собственному рецепту – их потом никакая холера не берет. Сначала передай Георгию привет.
Деликатес. Под сто граммов у Генриха за милую душу проходила залежалая в сейфе с партийными документами корочка хлеба.
Привет Жоре передал.
– С билетами напряженка, – тут же, в прихожей, объявил собкор, – сам понимаешь, август.
Ну да, «железки» до столицы Ямала нет. В местный аэропорт изредка прилетает Ан-24, в ту пору новинка сезона. Ходовые Ан-2 и Ли-2 перегружены.
– Тебе, главное, до Тобольска дотюхать, а там уж автобусы бегают. Так что я тебе по великому блату устроил место на пароходе «Барнаул». Отправляется через час с копейками. А Генриховские причиндалы – вот они, в мешке… А от оленя только это.
И Жора взваливает на мои хилые плечи весьма ветвистые рога. Таковые в иных квартирах используются в качестве вешалок для шляп. Они же имеются у отдельных особей гомо сапиенс мужского пола. Выходит, я в натуре рогоносец.
До пристани три шага. Корвет ещё не прибыл. С борта дебаркадера любуюсь окружающей средой. Да, Большая Обь впечатляет: разливается от берега до берега в сорок километров, барашки на воде – прямо Черное море. От нечего делать развязал мешок, мол, что там, в багаже? Фотопринадлежности: компактный увеличитель в чемоданчике, кипы фотобумаги формата 18 на 24, упаковки с проявителем и закрепителем. Не стал останавливаться на содержимом сидора, если бы все это не сыграло в скором времени ощутимую роль в предстоящих событиях.
Подан трап. Матрос заглядывает в предъявляемые ксивы. Венгерской постройки «Барнаул» в свое время считался первостатейным лайнером, наравне с «Обью» и «Омском». Он и в описываемый момент прекрасен: музыкальный салон, ресторан, две палубы с пассажирскими каютами – люксовые на втором этаже, те, что попроще, – на первом. Совсем рядовой люд транспортируется в трюмном отсеке. Вот уже погружены все 700 пассажиров. Капитан приказал отдать концы.
Мне достался «нумер» хотя и на первой палубе, но почти со всеми удобствами: четыре спальных места, из них два на рундуке, остальные над ними – подвесные. В правом от входа углу узрел отгороженный умывальник с зеркалом. Надо знакомиться с попутчиками.
– Декан, – сказал, представляясь, огромный мужик в синей майке. И зыркнул из-под густых век близко посаженными глазами. – Декан. В миру Изяслав Серафимович. Можно просто Изя. Держи лапу.
Грозный дядя сжал мою руку своей, другой прихлопнул сверху. На запястьях синели слова «мир» и «бог», буквы на пальцах сложились в «босс». На плечах: слева – расправила паруса бригантина, справа – улыбалась девица с хвостом. На груди Декана красовался обвитый змеёй кинжал на фоне черепа. Таким знаком братва удостаивает самого авторитетного грабителя. Аббревиатуры расшифровываются: «мир» – меня исправит расстрел, «бог» – буду опять грабить, «босс» – был осужден советским судом. Практичный Декан отказался от наколок в виде храма: там количество куполов означает число «ходок». Потому что в общей сложности отсидел 23 года – и полотна на теле для других изысков могло бы не хватить.
Наверняка где-нибудь Декан обзавелся тату «кот» – коренной обитатель тюрьмы. А именно: ИК-8 в пригороде Лабытнаног, названной криминальной средой «Белым Медведем». Рецидивистов содержат только здесь. Равно как и авторов тяжких и особо тяжких преступлений.
Откуда знание таких подробностей? Кое-кто может подумать, что я тоже сиделец со стажем. Нет, тогда, когда был пассажиром «Барнаула», ни о чем таком не догадывался. Не сидел. Но в качестве сотрудника Госстандарта посещал промышленную зону всех, наверное, ИТК региона. Знаю, где делают исключительно кухонные столы и табуретки, где шьют ватники и рукавицы, где строчат атласные бюстгальтеры, где выпускают дерюжные мешки на 50 и 100 кило… Где занимаются производством корпусов глубоководных подводных мин – тогда ещё не знал.
Но продолжим знакомство с попутчиками речного лайнера. Вот тщедушный гражданин с лисьей мордочкой. Он промолчал. Его представил сосед по рундуку:
– Химик. А я его сопровождаю. Честь имею, младший лейтенант Буров.
...День плывем, два плывем. Когда-то мне приходилось бывать вахтенным начальником судна. Ситуацию обрисовал бы в вахтенном журнале таким манером: «Видимость хорошая. Волнение – штиль. На траверсе Сергино». Идем полным ходом – и вдруг т-рррах! Мне на голову мгновенно сваливается младший лейтенант Буров. Это лайнер с ходу сел на мель. На водном транспорте сей пассаж считается ЧП. Любой экипаж не спешит информировать о казусе «адмиралтейство», пытается собственными силами выкрутиться из беды. Поэтому «Барнаул» бешено молотит плицами: довольно часто удаётся струями воды вымыть из-под днища посудины грунт, а затем освободиться из плена.
Третьи сутки стоим на месте. Конечно, капитан все же радировал о ЧП береговому командованию. Выловили из эфира депешу: «Ждите буксира-спасателя». Ждем. Мне пока что даже радостно: суточные капают. В те времена командировочный тариф сложился такой: деревня – 1 руб. 20 коп., город – 2,50, районы Крайнего Севера – 3,60. Значит, мне причитается высшая ставка. Но денежки-то получу потом, а нынче они уже кончились, потому как пару раз гульнули в ресторане. Уже перешли на подножный корм. Наиболее полновесным в плане калорий оказался сидор Декана: сало, галеты, вобла, огурцы соленые. И это слопали. Между тем обитатели люкс-кают всё ещё бацают в кабаке. Наш сосед потянулся, мол, не потереться ли на второй палубе между господами.
– Пасть порву! Я честно отбыл на нарах 23 года от звонка до звонка. И в тюрьму больше не сяду, – возмутился Декан.
Видно, кропотливый труд воспитателей «Белого Медведя» не пропал даром. Но безвыходных ситуаций не бывает. Решили заняться фотографией. Агрегат «Зенит» болтается на моей груди. Вода в каюте присутствует. Сам лично выпросил у боцмана красную крышку от фонаря правого борта. Увеличитель – вот он. Тут же и химикаты. Ясный пень, требуется спец по растворителям. Это уже в момент сотворения данного опуса заглянул в случайно сохранившийся справочник фотолюбителя. Рецепт простейшего проявителя «МП»: гидрохинон – 0,6 г, фенидон – 0,2 г, сульфат натрия безводный – 4,08 г, борная кислота 0,2 г, натрий тетраборнокислый – 3,88 г, сахар – 0,12 г, анилиновый краситель – 0,00016 г, вода – 0,23. Температурный режим… Слава богу, думаю, у нас в каюте собственный химик. Этот, Лиса.
Однако милицейский офицер огорошил: оказывается, химиками в народе величают условно освобожденных преступников, препровождаемых под конвоем на стройки народного хозяйства.
– У Лиса – его настоящая фамилия Флюсов – единственная профессия – вор, специальность – квартирный, специализация – форточник, – выдал Буров резюме. – Чего уж, скоро снова сядет. Рецидивист.
И всё же Лису пришлось заняться химией. Заодно на него возложили обязанности кассира. Процесс пошел после того, как по судовой радиосвязи прозвучало:
– Граждане пассажиры, в кормовой части парохода «Барнаул» открылся профессиональный фотосалон. К вашим услугам все виды произведений светописи, в том числе карточки три на четыре.
Произведение «три на четыре» пользовалось повышенным спросом, так как большинство пассажиров, вдоволь вкусившее тундровой вольницы, собиралось в дальнейшем, достигнув «большой земли», оформиться на новую работу, поступить в университет. Удовольствие обходилось всего-то 50 копеек за четыре экземпляра.
Заказы принимал сам Декан. Пришлось поработать над его образом, как-никак лицо фирмы. Впору пришлась матросская тельняшка, раздобытая у того же боцмана. Кинжал со змеей на фоне черепа и сине-белые полосы на флотском прикиде весьма удачно дополняли друг друга. Для солидности зиц-председатель запросил поварской колпак.
Дошла очередь и до рогов ветвистых. Значит, клиент держит над головой ветвистые. На переднем плане – колесо штурвала. На заднике – крутой речной берег. Клац! Но это уже исключительно художественная фотография. Тариф повышенный – 5 рублей. К вечеру наш салон уже не испытывал дефицита в бюджетных средствах. Сам командир экипажа засвидетельствовал почтение. Естественно, снялся художественно. Причем дал указание, чтобы всю корму освободили под студийные съемки. И теперь уже не мы ходили в корабельный кабак, а кабак переместился к нам. Производственная база позволяет: на площади, раскинувшейся в квадрате – от одного борта до другого, от штурвального колеса до кормового флага, можно устроить танковый биатлон. Официанты в бескозырках занесли столы, приладили стулья. Шеф ресторана оказался азербайджанцем. Отсюда и меню.
Стюард стелется перед Деканом: хамраши, долма, пахлава. Фрукты. Зелень всяческая. Где, интересно, достает хачик экслюзивную провизию в наших северных широтах?
Лафа кончилась с внезапным прибытием буксира-спасателя. Он сдернул лайнер с мели, не тужась.
…Говорят, видели Декана в Тюмени. Якобы заведует фотографией, что на улице Красных зорь. Там, за углом. Вроде бы Лис, ну, Флюсов, у Изи главбухом.
Юрий МАШИНОВ
Евгений КРАН /рис./
