Субъективно
Кое-что о социальной справедливости
Итак, сегодня только твердолобые либо безнадежно застрявшие в СССР отрицают тот факт, что рыночная экономика и демократические институты дали людям тот уровень благосостояния, который они имеют в странах, именуемых «цивилизованными». Но, пользуясь всеми этими благами, заложники левых идей утверждают, что неравенство унижает человеческое достоинство. При этом сторонникам равенства не приходит в голову, что они возглашают парадокс: хают рыночную экономику, которая порождает для них же все блага.
Более того, борцы за всеобщее счастье, обосновывая свою позицию тем, что Господь и природа создали людей одинаковыми и наделили равными правами, породили второй парадокс. «Природа бесчувственна и безразлична в отношении жизни и счастья живого существа, – пишет великий экономист и философ Людвиг фон Мизес. – Связывать воедино скользкое и туманное понятие свободы и неизменяемых абсолютных законов космического порядка является метафизической бессмыслицей». Однако естественные и врожденные права человека, продолжает Мизес, впервые разработанные в древней философии и теологии иудаизма, овладели и христианской мыслью. Их обосновывали множество выдающихся философов, некоторые антикатолические секты сделали центральным пунктом своих политических программ. Но эти защитники не беспокоятся о том неопровержимом факте, что Бог или природа не создали людей равными, так как одни рождаются крепкими и здоровыми, а другие, мягко говоря, не очень. К тому же, дополню ученого, примерно 5% населения в развитых странах имеют генетические отклонения, а в России, по некоторым данным, до 10%. Причем более 90% этой группы людей приходится на страны третьего мира, где патриархальные и варварские общественные уклады блокируют проникновение рыночной экономики, а потому и уровень жизни там низкий. Сюда же относятся все различия людей, связанные с образованием, возможностями и социальными институтами.
Словом, возвращаюсь я к Мизесу, «учения утилитаристской философии и классической экономической теории не имеют ничего общего с доктриной естественного права. Для них имеет значение только одно – общественная полезность. Они рекомендуют народное правительство, частную собственность, терпимость и свободу не потому, что они естественны и справедливы, а потому, что они полезны».
Почему же тогда идеи равенства были столь популярны в течение сотен лет? По простой причине, считает известный экономист Владислав Иноземцев: неравенства, порожденного различиями таланта или усердия, было пренебрежительно мало на фоне неравенства, обусловленного статусом и социальной ролью человека. В масштабах общества лишь единицы могли претендовать на значительно большую, чем среднестатистическая, долю богатства на основании своей уникальности. И поэтому любое неравенство воспринималось как зло.
«Карл Маркс, замечу, был прав, – пишет Иноземцев, – когда в «Критике Готской программы» писал о том, что ближайшей целью является переход к «распределению по труду», который – внимание! – не устранит неравенство, а лишь преодолеет его «эксплуататорский» характер. Иначе говоря, задачей ставился уход от неравенства, обусловленного статусом, хотя при этом фактически признавалась неискоренимость неравенства, основанного на талантах и масштабе участия в общественном производстве. И лишь в довольно гипотетическом будущем, никогда не описанном подробно, постулировалось «распределение по потребностям».
Мне близко утверждение Иноземцева о том, что общество изменилось, и современное неравенство во многом перестало быть несправедливым. Разумеется, общество должно помогать менее защищенным, а вот борьба за перераспределение богатства становится не только бесполезной, но отчасти даже аморальной.
Дело не только в деньгах, но и в правах. Прежде всего – сексуальных и этнических. Однако я уже упоминал, что примерно половина персонажей первой группы вписываются в те самые 5% с генетическими отклонениями. Правда, ученые спорят, так ли уж в этих случаях неодолимы гены? Естественно, они имеют те же самые права, что и полноценные члены общества. Однако мне не очень понятно, зачем им самим вместе с их защитниками демонстрировать свою особость, да еще с шумом и треском? Как непонятно и стремление отдельных видных деятелей публично заявлять о своей принадлежности к ЛГТ-сообществам? Ну а стремление любителей острых ощущений пополнить ЛГТ-ряды объясняю семейным воспитанием и уровнем культуры. До поры до времени подобные интимные вещи скрывали, а не выставляли напоказ. Тем более что существует немало способов без грома и пыли принудить власти не загонять природой обиженных людей в социальное гетто. Люди равны перед законом, а не между собой, и законы должны учитывать это неравенство.
Другая группа, попавшая в повестку так называемого мультикультурализма, отстаивает права не только человека, но также культурных и национальных сообществ. Что из этого получается, можно судить по сегодняшней Европе. Мой племянник Владимир Решетников несколько лет служил во Французском легионе, о ситуации знает не понаслышке, о чем он и рассказал в СМИ Башкирии после страшного теракта в Ницце. Картина впечатляющая.
«Отношения между мигрантами и коренным населением уже давно совсем не такие простые, какими их пытались представить европейские политики. Поначалу меня несколько шокировала ситуация: стоило заехать в окруженный многоэтажками двор практически любого из не слишком благополучных кварталов, как от скучающей группы молодых людей определенно не европейской внешности тут же отделялся представитель, чтобы озвучить коммерческое предложение: «Марихуана, гашиш, амфетамин, кокаин? Все отличного качества, по цене договоримся. Можно и оптом». Мелкие наркоторговцы давно уже стали частью городского пейзажа, как попрошайки на российских вокзалах.
Такие группы дежурят практически круглосуточно и в любую погоду, совершенно не опасаясь, что в незнакомой машине окажутся агенты полиции в штатском. Конечно, в сводках периодически появляются сообщения о перехвате очередной партии расширяющих сознание веществ, но найти уличных дилеров обывателям после этого труднее не становится.
Этнический характер проблемы до последнего времени старались не замечать не только СМИ, но и судьи. Практически каждая из моих знакомых француженок хотя бы раз в жизни подвергалась оскорблениям или домогательствам со стороны выходцев из стран Африки и Магриба. Дело абсолютно не в вызывающей одежде или макияже, достаточно просто выглядеть по-европейски.
Полиция разводит руками. Права у стражей порядка минимальные. Даже во время массовых беспорядков нужно быть весьма осторожным, чтобы не превысить пределы применения силы. Правонарушители прекрасно осведомлены и пользуются этим. В лицо полицейским летят оскорбления, угрозы, а иногда и более увесистые «аргументы».
Для помощи полиции направляются военные подразделения, которые патрулируют городские кварталы и места скопления людей. Со стороны вооруженные люди в форме смотрятся впечатляюще, но полномочий у военных еще меньше, чем у полиции. Единственное, что они могут сделать, – оцепить зону происшествия, на большее – обыск или задержание – прав у них нет. Минимальное превышение необходимой самообороны приведет к максимально тяжелым последствиям для карьеры.
Район Парижа между Северным и Восточным вокзалами – очень своеобразная зона для патрулирования. Если в светлое время суток здесь наблюдается какое-то подобие порядка, то с наступлением темноты ситуация начинает приобретать оттенок анархии. Легкие наркотики употребляются практически открыто, знойные африканские дамочки занимают свои места в переулках, а группы агрессивной молодежи пристают к одиноким прохожим. Двое моих знакомых были избиты «в мясо» беснующейся толпой только за то, что они были французами и носили военную стрижку. Военных здесь не любят в принципе и постоянно провоцируют. Результат практически всегда предсказуем: хулиганам либо удается ускользнуть, либо через часок их выпускают из полицейского участка.
Патруль на машинах – занятие более спокойное, но не менее познавательное, поскольку постоянно находишься в радиоконтакте с коллегами из полиции. Не раз приходилось слышать на полицейской волне отчеты о преследовании подозреваемых, которое прекращалось на границах этнических кварталов. Сами полицейские об этом говорить не любят, отделываются фразой: «Так распорядилось начальство». Немногочисленные социальные службы стараются посещать такие зоны ранним утром, когда утомленные активной криминальной жизнью обитатели еще спят – на работу здесь не ходит никто. Медиа старательно обходит стороной случаи изнасилований, избиений, унижений по национальному признаку. В случае огласки имена преступников меняются в интересах следствия, толерантности, общечеловеческих ценностей (нужное подчеркнуть) с Мухаммеда на Мишеля, Ахмеда на Алана и т. д. Даже на упоминание о ставшем уже обыденным явлении racisme anti-blanc (расизм против белых) наложено строжайшее табу, иначе можно заработать репутацию сочувствующего крайне правым. Есть, разумеется, и те, кто восторга от новых соотечественников не испытывает. На бытовом уровне недовольство мигрантами растет стремительно, но носит в большинстве случаев стихийно-аморфный характер и дальше дискуссий в социальных сетях пока не идет. Те же, кто приехал во Францию несколько десятков лет назад, вполне успешно интегрировались в общество. Марокканец Рияд – отличный парикмахер, поселился во Франции в середине семидесятых. Бывая в Париже, я всегда стараюсь заехать к нему. В этот раз разговор зашел, разумеется, о потоке приезжих, среди которых немало его соотечественников. «Вряд ли из этого выйдет что-то хорошее...», – задумчиво произнес он в конце нашей беседы на чистом французском».
Некоторые россияне связывают эти европейские реалии с рыночной экономикой. Однако если подумать, то без всякого экономического образования можно понять: мультикультурализм с любой экономикой, а тем более – рыночной, рядом не лежал. Скорее, политика далеко оторвалась от рыночной экономики. Если пособие по безработице чуть меньше минимальной зарплаты, то с каких это щей мигрант в той же Франции пойдет работать? А возможность выплачивать эти весьма приличные пособия – одна из причин, чтобы ввести прогрессивные налоги. Между прочим, классики рыночной экономики и в XIX, и в XX веках были категоричны: такие налоги наказывают самых активных и предприимчивых. Тем не менее в ходе нынешней предвыборной кампании кандидаты в депутаты с разными левыми уклонами эмоционально предлагают ввести в России прогрессивные налоги, не боясь окончательно завалить экономику.
Нет, неравенство – вовсе не та бомба, которая способна остановить прогресс человечества. Куда как более серьезные проблемы таит четвертая промышленная революция. Но это – другая тема.
Игорь ОГНЕВ
