Субъективно
Декана экономфака МГУ Александра Аузана от коллег-технократов выгодно отличает широкий когнитивный (познавательный) взгляд. Беседу с профессором, членом экономического совета при президенте России и экспертного совета при правительстве, который с командой Алексея Кудрина работает над антикризисной программой, опубликовали «Ведомости» под заголовком «Начинает пахнуть застоем». Предлагаю её сокращенный вариант.
В поручении президента темпы роста связаны с приоритетом структурных реформ. Тут есть дилемма: если проводить реформы, то темпы поначалу не вырастут, а упадут. А если подкачивать темпы – это может препятствовать реформам. Фактически темпы роста могут оказаться чуть выше нуля. Для населения это означает ухудшение. Поэтому желаемый темп – 4%, по крайней мере, не ниже 3%. Предположим, мы на него вышли. Означает ли это, что мы достигнем каких-то важных целей? Я считаю, что нет.
Мы стоим перед совершенно другой проблемой: мы в колее. Страна все время пытается выскочить из неё – и срывается. Мне кажется, надо ставить задачу не про темпы, а про способ выйти из колеи. Мы по истории, по восприятию, по образованию великая держава, которая хочет позиционироваться в мире иным способом. Кто-то видит это в достижении такого статуса, чтобы боялись, кто-то все-таки мечтает, чтобы нас уважали за то, что мы придумчивые и много чего можем. Тогда и рассуждения, как надо двигаться от 2018-го до 2024 года, выглядят по-другому. Отжать соки, чтобы дать результат к определенному политическому моменту, – это не значит заниматься развитием страны. Задачка сложная, а болезнь сильно запущена.
Наш рост основан на институтах выжимания ренты. Где та точка, от которой начинается движение к другой траектории? Есть экономисты, которые говорят: это перемена политических институтов – демократия, доступ людей к принятию решений. Но если вы демократизируете страну при плохих экономических институтах, необъективных судах, отсутствующем правопорядке, вы получаете ухудшение. Мы это прошли в 90-е. Поэтому, мне кажется, точка отсчета – в сдвиге ценностей, в возникновении «длинного взгляда». Возьмем авторитарный Китай. Дэн Сяопин с чего начал? С того, что вместо прежнего взгляда «10 лет упорного труда – 10 000 лет процветания» он сказал: за несколько поколений мы достигнем уровня среднеразвитой европейской страны. И предложил, во‑первых, смотреть далеко, на 30–40 лет вперед. Во-вторых, ставить цели не такие амбициозные, а реалистичные и убедил элиты и нацию следовать к этому горизонту. Но долгий взгляд возникает из интересов разных групп, которым нужна способность договариваться, иначе не будет никакого поворота траектории страны. Я напомню, что в Испании поворот начался на основе пакта Монклоа, когда в комнате заперлись, по настоянию короля, представители разных политических сил и, пока не договорились, оттуда не выходили.
Еще один сдвиг, без которого двигаться вперед очень сложно, – это избегание неопределенности. Инновационные экономики существуют только у тех стран, которые не боятся будущего. А мы боимся. Мы говорим все время: нет, давайте не пойдем в ту дверь, там может быть что-то страшное; нет, не меняйте этого человека – тот, кто придет, будет хуже; не трогайте эту систему – она нам тоже не нравится, но если тронете, то может начаться страшное.
Я полагаю, у доминирующих в России групп есть свои проблемы экзистенциальные, которые им не дают спать спокойно. Наша бюрократия – она же одновременно и бизнесом владеет. Думаю, главная для них проблема – что будет со мной, бизнесом и семьей, если я вдруг потеряю власть. Как обеспечить семью, кому передать управление империями и еще за свою жизнь, длинную и сложную, как-то оправдаться таким способом, чтобы люди были благодарны? С другой стороны, ну не удержишь власть все время, не передашь ее по наследству. Очень непростая задачка, и она решается только при хороших институтах. Они позволяют тем же американским миллиардерам оставить семье миллионы, миллиарды вложить в фонд борьбы со СПИДом или чем-то другим заслужить благодарность человечества.
Словом, у наших доминирующих групп есть причины оставаться в нынешнем состоянии. Им нужны гарантии прав, способы разделения власти и бизнеса – т. е. создание переходных институтов, их совершенствование. Одним из них я считаю весьма важный проект, который реализуют в Казахстане. По британскому праву с 1 января 2018 г. вводится на части Астаны «белая дыра», свой офшор. Туда смогут прийти капиталы и судьи из разных стран. У нас тоже была такая идея, но вот казахи приняли конституционный закон. Чувствуете разницу?
Так вот, когда группы стремятся к короткому горизонту, они готовы друг другу горло перегрызть, деля бюджетный ресурс. Но если они думают о целях, к которым страна должна прийти лет через 20, у них многое сойдется. Думаю, что ценность денег для государства сейчас возрастает. Но при коротком взгляде это порождает захваты, а при длинном – поощрение инвестиций. Взвесить плюсы и минусы каждой траектории – это и есть задача нашей дискуссии.
Возвращаясь к идее Столыпинского клуба: накачки деньгами. В чем риск? Мы все время забываем, что экономика – поведенческая наука, а реакция людей во многом связана с тем, верят они или не верят, готовы они подождать, пойти на какие-то жертвы? Риск стимулирования путем эмиссии, например, состоит в чем? В инфляции. Тогда мы и темпов не достигнем, и потеряем макроэкономическую стабильность. А инфляция зависит от количества денег, но не только. Если люди не доверяют экономической ситуации, то они эти деньги начнут быстро тратить, и инфляция запустится. И если будут думать, что ничего не получится, – точно ничего не получится. В экономике самосбывающиеся прогнозы – сплошь и рядом. А у нас все не доверяют всем: бизнес – правительству, а население – и правительству, и бизнесу. В этих условиях даже очень неплохие предложения оборачиваются дурной стороной. Поэтому я-то все время настаиваю: посмотрим на то, что с социокультурными, поведенческими установками, с ценностями. Их можно мерить и на них можно воздействовать. Напомню парадокс из 90-х: взаимное доверие было низким, а в бизнесе выше. Почему? Потому что сначала в качестве гарантии заложников сажали в подвалы, а потом вместо них возникла 100%-ная предоплата. Фраза гениальная предпринимателей той поры: «Ничто так не укрепляет веру в человека, как 100%-ная предоплата». Потом она стала 50%-ной. И вот так выбирались. Это и есть институциональный прогресс – от грубых институтов вы переходите к более гибким.
Вот пример сегодняшний. В стране была плохая налоговая система и плохое налоговое администрирование. Его резко улучшили. И оказалось, что жить при плохой налоговой системе и плохом администрировании можно, а вот при плохой налоговой системе и хорошем администрировании – невозможно. И большие компании из России уходят. Это инструмент бизнеса: мы не верим, что ваша система может работать. Давайте обсуждать. Однако власти не желают, они уверены в том, что все будет в порядке. Конечно, их поддерживает успешный военно-политический маневр последних лет, когда внимание населения отвлечено от довольно болезненного кризиса на Донбасс, Сирию, далее везде.
Однако контракт с населением – «лояльность и даже готовность к снижению дохода в обмен на чувство принадлежности к великой державе», видимо, истекает. Снижение реальных доходов больше чем на 10% – это много. Не получается из военного статуса сделать какую-то другую экономику. Даже коммунисты считают, что нужен малый и средний бизнес, и его должно быть много. Причем бизнес, состоящий не только из бюрократов, а из лиц свободных профессий. Это другое социальное измерение. Нужны, что называется, близко висящие плоды. Возьмем здравоохранение – страховая модель очень дорогая, в ней сверхбогатая Америка живет с трудом. Но в мире много других моделей хорошего здравоохранения. Давайте смотреть! Хоть вслух не принято говорить, но мы – стареющая нация, которой нужно тонко отлаженное здравоохранение. То же самое касается образования. Человеческий капитал рушится по советскому анекдоту: борьба системы с природной одаренностью. Но если поставить реальные цели, ну, не за год-два, а за пять поворот можно ощутить. Словом, чтобы выходить из кризиса, важно наращивать доверие или не сможем двигаться к отдаленным целям. Если появляется потребность в умниках, которых сегодня выкидываем из страны, – значит, движемся по правильной дороге. Всасывая гастарбайтеров, роста экономики не обеспечим.
Доверие тем более важно, что финансировать реформы, похоже, придется населению, у которого денег много. Государство – идеальный насильник, но уговорить население вложиться – вряд ли получиться. Оно обмануто минимум два раза: с приватизацией и IPO. И я прогнозирую, что увеличат налоги. Хорошо бы, чтобы они были прямые, потому что косвенные, да еще высокие, – самая опасная вещь у нас в стране. Действует как радиация: человек половину своего дохода отдает и не знает, сколько отдал и кому. А налоги – это вещи, которые замыкают наши цели и средства. Ведь прямые налоги, особенно селективные, позволяют человеку рублем голосовать. В Исландии, например, такой налог вы можете отдать университету или церкви, а в Испании и Италии – церкви или государству. Это значит, что государство конкурирует с церковью за доверие людей. И прямые налоги побуждают население смотреть, куда эти деньги делись. Люди начинают давить на власть, чтобы возникало здравоохранение и образование другого качества, а не мегапроекты, про которые потом и вспомнить неловко. И если мы на протяжении 25 лет – активного цикла одного поколения – сможем двигаться по определенной траектории, у страны появится шанс решить вечную проблему России: двигаться в нужную сторону.
Студентам, более склонным к радикальным решениям, я говорю, что хуже революций ничего не бывает. Замечательно сказал Станислав Ежи Лец: «Ну, пробьешь ты лбом стену – но скажи, что ты будешь делать в соседней камере?» Революции обычно не решают проблемы, они через какое-то время воссоздают все те же вещи, только они обильно кровью политы. Какие остаются варианты? Загнивание? Это отъезд людей из страны, это хирение всех систем, это очень тяжелая психологическая обстановка, потому что начинает пахнуть застоем. Я утверждаю: чтобы менять установки, по которым действует власть, важна договоренность доминирующих групп. При каких условиях они поддержат? Покажите, что их собственные проблемы решаются при таких-то и таких-то шагах и переходах. Мне кажется, что щелкает уже практически непрерывно, а мы в ответ только раздуваемся: боже мой, да мы же великие… Великие, да, только нас за ноги держит примитивная экономика. С ней великодержавные мечты не реализовать, а про исторические амбиции и вспоминать тяжело…
Игорь ОГНЕВ
