Память
Василий Прокопьевич Малков – один из участников Сталинградской битвы. Его знали далеко за пределами Тюмени. Полковник в отставке свои последние 15 лет руководил Тюменским городским советом ветеранов.
Благодарные земляки избрали В. П. Малкова почетным гражданином города Тюмени. По решению Правительства РФ его имя занесено в Книгу Почетных ветеранов России.
Накануне своего 90-летия фронтовик оказался в санатории. Договорились встретиться. Но даже на отдыхе он работал над какими-то документами.
– Василий Прокопьевич, вспомните, как встретили тот страшный и грозовой для нашей страны день – 22 июня 1941 года?
– Сообщение о нападении фашистской Германии на Советский Союз воспринял как гром средь ясного неба. Рухнули надежды и планы на будущее. И куда-то далеко отодвинулась мечта поступить учиться в аэроклуб, стать авиатором. Многие в тот же день ушли добровольцами на фронт. Мы, семнадцатилетние пацаны, тоже подали заявления. В военкомате наш пыл охладил офицер:
– Прежде, чем воевать, ребята, необходимо знать военное дело, научиться владеть оружием.
Комиссар его поддержал: «Навоюетесь еще, война ведь только началась».
В октябре шли тяжелые бои под Москвой… Я с друзьями уже катил в эшелоне в сторону Кемерово, в училище. Но оказалось, что весь личный состав его брошен на оборону столицы, поэтому нас перенаправили в Новосибирское военно-пехотное училище.
– И там развеялись юношеские грезы?
– ...Всплывает в памяти первое построение. Старшина разделил нас по взводам (по 40 человек). Поскольку я оказался правофланговым, «произвел» меня в помощники командира взвода и нацепил на петлички гимнастерки знаки отличия – два покрытых красной эмалью треугольника. В училище мы прошли действительно суворовскую школу, когда на своей шкуре уяснили поговорку «тяжело в учении – легко в бою».
Зима 1941-1942 годов была суровой. Минус 20 мы считали «теплым» днем. Четырнадцать часов занятий – в поле бегом, по полю бегом, с поля бегом. Команды: «Ложись!», «Окопаться!», «В атаку!», «Заряжай!», «Огонь!» – а пальцы примерзают к спусковому крючку винтовки или пулемета. Утром физзарядка в нательной рубашке даже в сорокаградусный мороз. Но молодость не боится трудностей.
Помнится: в два часа ночи объявили тревогу, приказали совершить на лыжах стокилометровый марш-бросок и занять оборону. Все это за 36 часов. На улице темнота и лютый мороз. Во главе взвода лейтенант Пугач. Физически крепкий, спортивного телосложения, участник Финской войны. Он предупредил, никаких лишних движений, максимально экономить силы. В одну сторону маршрут преодолели более-менее благополучно и команду «Воздух»! выполняли дружно, организованно – словом, задачу выполнили. А вот путь обратно стал тяжелым испытанием. Засыпали на ходу, в ушах – то гул, то звон колокольчиков. Слышали каждый «удар» своего сердца. Всё тело, казалось, исколото иголками. Только благодаря усилию воли да примеру наших командиров пришли к казарме в назначенное время.
– В 18 лет вы стали лейтенантом?
– Первого мая 1942 года за пятнадцать минут до подъема нас подняли по тревоге. Зачитали приказ о присвоении звания. И в 10 утра мы уже шагали с песнями по Новосибирску на погрузку в эшелон.
– Сразу попали под Сталинград?
– Сначала доехали до Владимира. Оттуда переправили в резерв Главнокомандующего под Казань на озеро Кааба, где шло формирование частей для отправки на передовые рубежи. Через две недели меня вызвали в штаб, вручили шесть пакетов с личными делами – двух младших лейтенантов и остальные – лейтенантов, в том числе и мое, и откомандировали в состав 99-й Краснознаменной стрелковой дивизии. Той легендарной дивизии, которая в первый день войны отбросила немцев на Запад, о чем пишет маршал Жуков в воспоминаниях. После боев на границе дивизия оторвалась от немцев и вышла к своим. Ее направили на доформирование в г. Балашов Саратовской области. В составе этой дивизии мне суждено было прослужить всю войну (после Сталинградской битвы она была переименована в 88-ю гвардейскую, Краснознаменную, ордена Богдана Хмельницкого, ордена Суворова Запорожскую дивизию).
И вот мы, шесть молодых офицеров, прибыли в лагерь дивизии, сразу попали на построение. Меня, как отличника боевой подготовки, назначили командиром учебной роты.
– Трудно было парнишке командовать солдатами, которые старше по возрасту и уже обстреляны в боях?
– Непросто. Но я многому у них научился.
– Как все-таки удавалось с ними ладить?
– Я хорошо владел рукопашным боем, борьбой, отлично изучил штыковой бой. Естественно, когда командир молодой, над ним подсмеиваются. Я это тоже чувствовал. Тогда одного из таких шутников вызвал на состязание – проползти по-пластунски стометровку. Я его обошел. А потом штыковой бой устроили. Сражались палками, на концах которых были набиты железные пластины типа мечей. Сбил его с ног. Все аплодировали. После этого ко мне отношение изменилось. Кроме того, бывший командир роты первые две недели каждый вечер приходил ко мне и помогал составлять план занятий.
– Расскажите об участии в Сталинградской битве.
– Со своей учебной ротой 20 июня 1942 года я выдвинулся в авангарде дивизии. С противником встретились, не доходя до Сталинграда примерно за три перехода, это около 120 км. Три автомобиля мчались навстречу. Бинокля у меня не было, был только шестизарядный наган. И мы не смогли определить, кто это едет. До нас они не доехали. Поняли, что нарвались на воинскую часть, развернулись, пустили несколько очередей в нашу сторону и скрылись. Больше фашистов не видели до самого Сталинграда.
К городу мы подошли с северо-восточной окраины по берегу Волги. Когда дивизия занимала оборону, немцев еще не было. А через четыре дня налетели бомбардировщики. Первый налет для нас закончился благополучно, так как у фашистов не было точных данных о расположении наших войск. После второй бомбежки в дивизии начались потери.
Моей роте повезло в том плане, что она дислоцировалась на взгорье, а внизу был большой овраг. Его мы и использовали как естественное укрытие от бомбежек, артобстрела. Там же расположился медсанбат.
А на передовую вышли к деревне Ерзовка, которая имела важное стратегическое значение. Там шли ожесточенные бои. Деревню бомбили, несколько раз она переходила из рук в руки. Мы ее отбили, заняли оборону. Вскоре началось наступление наших войск и окружение немецких частей. И мы уже, по сути, принимали сдающихся в плен немцев, румын.
После Сталинграда дивизию перебросили под город Изюм на доформирование. Затем шли через Кривой Рог, Запорожье. На станции Янцево наша рота вела разведку боем. Там немцы устроили хорошие укрепления. Противотанковый ров, несколько траншей, а главное – лисьи норы. На глубине метров 6-8 были вырыты тоннели, как в метро, со стенами, обшитыми бронированным металлом. Когда наша артиллерия начинала обстрел, немцы с передовой уходили и отсиживались в этих норах.
Артобстрел заканчивался – они быстро занимали огневые позиции и кинжальным огнем косили наши наступающие части. Дивизия дважды пыталась с ходу взять эту станцию. Бесполезно. Тогда мне приказали сдать остатки учебной роты и принять новый состав – сто человек бывших заключенных.
– Каково было с ними воевать?
– Лучше их солдат я не видел. Они никогда не бросали друг друга. Все – добровольцы. Когда поселок Янцево освободили, оказалось, что правый фланг у нас оголен. Территория населенного пункта большая, а нас всего сто человек. Немцы пытаются окружить. Мы выдержали четырнадцатичасовой бой, но пришлось уйти к своим. Однако задачу выполнили: дали точные данные. Вскоре началось крупное наступление наших войск.
– Василий Прокопьевич, что помогало в такие минуты?
– Мы не теряли веру в победу. На той же станции Янцево потеряли 28 человек убитыми «штрафной» роты (в строю остались только шесть человек), 66 были ранены, тем не менее никого не оставили, всех вынесли. Как удалось? Благодаря «катюшам». Когда их командир увидел, что мы вышли к полю, принял решение дать залп с тем расчетом, чтобы снаряды полетели за наши спины. А у немцев был великий страх перед «катюшами». После этого фашисты даже ни одного выстрела не сделали в нашу сторону.
В бою помогали взаимовыручка и, безусловно, опыт, знание тактических приемов. Дружба, доверие, бескорыстие и взаимопомощь... Без них никуда не только в бою, но и в мирной жизни.
– Где встретили Победу?
– В пригороде Берлина. Я был тогда капитаном, командиром батальона. На четвертый день после Победы вернулся командир батальона из госпиталя, я сдал ему все дела и был направлен на курсы переподготовки командиров. Получил отпуск, съездил в Тюмень.
– И каким предстал перед вами город?
– Вся Тюмень была засажена картофелем, даже улицы. То же и за Тюменкой, где я жил. Первое впечатление – город сильно постарел. Здания подзапущены, заборы повалились, где-то тротуаров не стало. Казалось, это прифронтовое поселение. Много раненых. Встретил маму. Брат Александр тогда считался без вести пропавшим. Известно было, что получил пулевое ранение в голову при разведке у города Вены. Потом узнали, что он потерял память. Нашли в госпитале под Камышловом: один из затюменских парней узнал его и сообщил матери. Она туда приехала, и к Саше начала возвращаться память. Мать его оттуда забрала. Я в это время уже был в Берлине, продолжал учебу на курсах. А вскоре окончательно вернулся в Тюмень.
Рядом с нами жил начальник Таллиннского военно-пехотного училища (нынешнее ТВВИКУ). Он посмотрел мое личное дело и предложил возглавить взвод в училище.
А у меня уже всякое желание пропало после мытарств в резерве да по военным путям-дорогам. Высказал все это напрямую. Генерал написал резолюцию о моей демобилизации. Пошел я в райком партии. Секретарь Семахин обрадовался – им срочно нужен был начальник отдела кадров на фанерокомбинат.
Началась мирная трудовая жизнь. Василий Прокопьевич много учился, много работал. Он до конца оставался гражданином и верным сыном своего отечества.
P.S.: Это было последнее интервью ветерана. 20 сентября 2014 года В. П. Малкова не стало.
Александр АНДРЕЕВ /фото автора/
