Январь нынче радует. Снегу – по пояс. Морозы. Именно в такую пору селекционеру Марии Николаевне Фоминой снятся овсы и ячмени.
Сквозь дымку она видит панораму родного опытного поля. Делянок у нее около тысячи – разных по величине. Маленькие грядки, где ведутся отборы по колосу и метелке, засевает в один рядок... А вот питомники! Среди них и те, что предназначены для конкурсного госсортоиспытания. Затем Морфей, как опытный кинооператор, наводит ее взор на метелки и колосья. Она любуется их формой и окрасом. «Мои!» – улыбается во сне и просыпается. Пора в институт.
Уже в автобусе вспоминает, как осенью 2013-го сказала директору НИИСХ Северного Зауралья: «Все, Евгений Петрович, устала. Еще один сезон отработаю и уйду на отдых». Той зимой, как никогда, видела много снов. И не только связанных с работой. Вот она совсем маленькая с братом и сестрами наперегонки мчится к кузнице, где папка ставил свой ДТ‑75, чтобы первой занять место в тракторе. На ферму, где мать была ветеринаром, ее не тянуло. Две бабушки Марии и мама Мария хотели видеть любимую Машу возле себя. А она бежала к трактору, который заменял ей игрушки. Хотя отец не раз говорил, что у механизаторов судьба незавидная, тяжелая. Не случайно сам Николай Михайлович в 45 лет ушел на инвалидность, а через четыре года его не стало.
Поступая в сельхозинститут, решила учиться на агронома. Мама была против: «Машка, ты ведь росточком всего в полтора метра, худенькая... Тебя же в поле не видно будет. Комбайном ненароком задавит».
– Лишь бы меня слышно было, – смеялась дочь. А сама представляла, как приезжает в поле и ведет беседы с механизаторами. Она часто наблюдала, как это делала колхозная агрономша при встречах с ее отцом. «Это же хозяйка полей», – думала Маша. Тогда, наверное, и родилась в ней любовь к земле, к людям, ее обрабатывающим.
Мечта сбылась. После окончания сельхозинститута стала работать агрономом-семеноводом в совхозе «Усовский». Вела в сельской школе химию и биологию вместо выбывшей учительницы. Однако педагогическая деятельность не привлекла. Не удовлетворяла и работа на Сладковской семенной станции. Во время переаттестации апробаторов в Тюмени преподаватель сельхозинститута Юрий Логинов предложил стать научным сотрудником-селекционером в НИИСХ Северного Зауралья, где он с 1981 года возглавлял по совместительству лабораторию селекции. Юрий Павлович Логинов и Александра Васильевна Заушенцена стали ее первыми учителями в науке.
Уже через девять лет, в 1984-м, в Тюменской области был районирован Маринин первый сорт овса – «мегион», созданный совместно с Омским СибНИИСХозом и Нарымской селекционной станцией. В то время он заполонил поля от Урала до Дальнего Востока. Сейчас посевы этого сорта-ветерана подсократились. Однако на смену ему приходят новые селекционные достижения Фоминой. В 2002 году на победную орбиту она вывела «талисман». В 2013-м в Ишимском ОПХ собрали сенсационный урожай овса сорта «отрада» – более 80 центнеров с гектара. А в этом году на поля выйдет «фома» с улучшенными характеристиками. Новичок крупнозерный, низкопленчатый, устойчивый к полеганию. Несомненно, за ним начнут охоту переработчики: «Геркулес» из «фомы» будет просто превосходный!
Овсы принесли Марии Николаевне славу. Она с улыбкой вспоминает день, когда ей предложили селекцию овса. Поначалу, как говорят, пробовала надуть губки. Но капризы не в ее жизненных правилах. Если маститые ученые говорили, что культуру надо выбирать, как жену или мужа, то Фомина довольствовалась тем, что досталось.
Она и сейчас отводит себе скромную роль в создании новых сортов. Многого, по ее мнению, еще не удалось воплотить в жизнь. К примеру, нет овса с высокой урожайностью зеленой массы, используемого в кормовых целях. Предстоит поработать над устойчивостью овса и ячменя к таким болезням, как фузариоз, пыльная головня и другим. Ведь пораженное ими зерно нельзя использовать в пищевых и кормовых целях. Немало и других нерешенных задач.
И все это громадье планов она хочет бросить и в одночасье забыть? Начатое дело даже некому передать! Молодые агрономы в НИИ на нищенскую зарплату не идут. В одну из ночей привиделась ей страшная картина – на опытном поле погибшие растения. После этого сна она пришла к директору: «Остаюсь, Евгений Петрович, не могу я без селекции».
О достижениях комплексного центра по селекции и семеноводству НИИСХ Северного Зауралья, в котором Мария Николаевна заведует лабораторией зернофуражных культур, известно в основном тюменским аграриям. А было время, когда селекционерам в СССР воздавали почести наравне с космонавтами и полярниками. Вспомните, какую популярность получил легендарный Терентий Мальцев, когда люди узнали, что он не просто агроном, но и селекционер, выводит новые сорта зерновых.
Семьдесят процентов полей Тюменской области засевается сортами, выведенными учеными Владимиром Новохатиным, Марией Фоминой, Татьяной Бабушкиной и Татьяной Липовцыной. Есть посевы и на других территориях Урала, Западной и Восточной Сибири, включая обширную Якутию. Добраться тюменским сортам до Дальнего Востока мешает отсутствие средств у института на дальние пересылки оригинальных семян для испытания.
– Селекционер – это творец, – говорит директор института Евгений Ренев. – До образования в НИИСХ Северного Зауралья отдела селекции зерновых и кормовых культур (1981 год) в Тюменской области культивировались зарубежные сорта и российские, но удаленных от Западной Сибири регионов. А нужны были свои, адаптированные к местным условиям. Наши селекционеры правильно расставили приоритеты. Во-первых, сорт должен вызревать в условиях Северного Зауралья. Во-вторых, быть устойчивым к полеганию и предуборочному прорастанию в колосе зерна во время затяжного ненастья. Когда стал все чаще проявлять себя тип весенне-летней засухи, нужно было придать устойчивость хлебным злакам и к этому явлению. Кроме того, любой сорт должен обладать высокими хлебопекарными качествами, быть высокопригодными для кормопроизводства, для высева на солонцовых почвах и так далее.
В кабинет Ренева буквально влетает энергичный Новохатин. Увидев меня, здоровается и тут же сообщает:
– А я для вашей газеты готовлю статью «Стратегия зернового поля Тюменской области».
– Владимир Васильевич у нас заслуженный стратег, – шутит Ренев.
– Да, стратег, – встрепенулся Новохатин, – и сотрудники моего отдела стратегического назначения, государственной важности люди. Та же Мария Фомина. Как она «ачу» на лопатки положила, слышали?
До последнего времени по всем зонам Урала и Сибири доминировал сорт ячменя «ача», пользующийся просто феноменальным успехом. Но Мария Николаевна создала «абалак», во многом превосходящий «ачу».
Селекцию Фомина ведет главным образом методом внутривидовой гибридизации. Можно работать химическим и физическим мутагенезом, но для этого требуется серьезная научно-исследовательская база, которой у института нет. Поэтому на создание одного сорта уходит от 12 до 14 лет.
– Для меня остается загадкой, для чего селекционерам тысячи делянок? – говорю Фоминой.
– У нас большая коллекция исходного материала, – отвечает. – Ежегодно из Всероссийского института растениеводства нам присылают очень много семенного материала. К примеру, по овсу – до 25 образцов! Мы их у себя изучаем, что-то отбираем в свою коллекцию, а в ВИР отправляем то, что выведено институтом. Образцы могут быть американскими, шведскими, австралийскими... Смотрим на делянках, как они себя ведут в наших условиях. Исходный материал пополняется и собственными гибридными популяциями. Храним и воспроизводим все, что не ушло в сортоиспытания и не прошло государственную регистрацию.
Сократить сроки создания сорта можно за счет улучшения материально-технический базы института. Допустим, ученые могли бы получать два урожая в год, если бы у них были теплицы. В январе-феврале высеяли исходники – в мае убрали и высеяли вновь. Размножение гибридного материала тоже можно было бы вести в теплицах.
– Не так давно побывал в селекционных центрах Канады, – рассказывает Евгений Ренев. – Они отличаются от наших оснащенностью лабораторий. Чтобы проанализировать полученный в результате скрещивания материал, мы тратим от 5 до 7 лет. А они оценивают его за несколько месяцев.
– Хотелось бы иметь и новую селекционную малогабаритную технику, – добавляет Мария Николаевна. – На больших селекционных питомниках справляемся, а для мелких делянок приспособления сейчас не купить. Если они где-то и есть, то очень дорогие.
Фомина надеется, что когда-нибудь у государства всё же появится понимание стратегической роли ученых-селекционеров.
