В ту зиму молодой учитель Федор Гаврилов обучал грамоте сельских ребятишек в Лыбаевской школе-семилетке. А летом, имея права шофера, решил подработать на машине-полуторке в деревне Пономаревой. 22 июня 1941 года он отправился на колхозной «Эмке», загруженной флягами с молоком, на Заводоуковский молочно-приемный пункт. Из молоковозов с ближних и дальних деревень образовалась очередь. Но Гаврилову удалось пораньше сдать свою продукцию и вернуться в Пономареву до обеда.
У колхозной избы-читальни увидел толпу сельчан. Такие массовые сходки в деревне были крайне редкими, что и удивило Федора. «Несчастье, что ли, какое стряслось?» – мелькнула мысль. Заглушив мотор и выйдя из кабины, он услышал слова председателя: «Сегодня на рассвете фашистская авиация бомбила Киев и другие наши приграничные города и села. Товарищ Молотов, выступивший по радио, заявил, что враг, нарушивший советские границы, будет остановлен нашей доблестной Красной Армией, разбит и уничтожен и победа будет за нами!..
Вечером, подавая ужин, мать сокрушалась:
– Опять проклятущий германец позарился на нашу землю. Своей ему мало, что ли, извергу проклятому. Батяню вашего в Первую мировую сгубил, ирод...
Утром, чуть свет, не дожидаясь повестки, Федор и еще несколько молодых мужиков отправились на колхозной полуторке в Ялуторовский горвоенкомат.
Когда Федор завершил необходимые формальности, к нему подошел офицер (в нашивках и петлицах он тогда не разбирался) и расспросил добровольца о житье-бытье, поинтересовался семейными делами, давно ли учительствует. Выслушав его нехитрую биографию, записал что-то себе в блокнот и предупредил: «На сборы, прощание с родными – ночь. Утром не позднее семи быть на Ялуторовском железнодорожном вокзале с запасом продуктов на трое суток»...
Плохие вести разносятся быстро. Особенно в такой небольшой деревеньке, как Пономарево. Когда сельчане прослышали, что Федор Васильевич уходит на фронт, решили устроить ему проводины, вскладчину. Житуха колхозников в те годы была, как известно, не ахти какая богатая. А семье Гавриловых, все знали, даже мало-мальское застолье не потянуть. Пришла проводить Федора и его любимая девушка Анна. После они покинули шумное, чуть захмелевшее застолье и побежали на берег Тобола. Начались разговоры, которым, казалось, не будет конца. А еще горячие поцелуи и уже в сотню раз заданный вопрос: «Будешь, Аннушка, ждать моего возвращения?».
– А как же ты думал, Феденька? – отвечала ему любимая со слезами на глазах. Ты же прекрасно знаешь, что нету у меня на свете человека желаннее тебя...
За пять суток литерный воинский эшелон преодолел расстояние от Сибири до Москвы. Конечная остановка – станция Реутов, что в одиннадцати километрах от Курского вокзала столицы. Здесь, в тихом ее пригороде, военное командование пополняло сибиряками двадцать четвертую и тридцать вторую армии Западного и Резервного фронтов (в дальнейшем их объединили в один Западный, под командованием Георгия Жукова). Гаврилова зачислили в автобат особого назначения Первой Ударной армии в распоряжение начальника штаба генерала Н. Захватаева. 15-16 ноября, прорезав Можайскую линию обороны, немцы захватили Волоколамск, чуть позднее взяли Клин, Солнечногорск, Рогачево, Яхрому...
Рота немецких солдат, переодетых в форму красноармейцев, перейдя ночью с восточного берега канал имени Москвы, ворвалась на яхромский мост, уничтожила охрану и захватила деревню Перемилово. Таким образом, дорога фашистским танкам на Димитров, Загорск, Ногинск была открыта.
Во фронтовом дневнике Федора Гаврилова читаем: «Выход гитлеровских войск на восточный берег канала Москва–Волга создавал смертельную опасность для столицы». В ночь на 6 декабря 1941 года рядовой Гаврилов под бомбежками и артобстрелом подвозил на своем «ЗИСе» взрывчатку к Яхромскому мосту. Когда фашистов частично потопили в канале, а остальных отбили, мост взлетел на воздух, словно игрушечный. На рассвете началось контрнаступление наших войск по всему фронту.
«Бои были тяжелейшими, – писал в своем дневнике мой дядя. – Обе стороны несли громадные потери, но враг не выдержал натиска Красной Армии и начал отступать. Деревня Языково несколько раз переходила из рук в руки. Последний раз немцев выбили оттуда морячки-пехотницы. Они захватили тогда сотни танков, пушек, мотоциклов. Много было и пленных. Командир роты фашистов, сдавшихся в плен, на допросе говорил: «У меня в роте было триста пятьдесят солдат и двадцать пять офицеров. Теперь осталось десять солдат и два офицера да еще... чемодан с крестами и орденами, которыми Адольф Гитлер собирался награждать нас перед парадом на Красной площади».
Война для фронтового шофера и бывшего учителя Лыбаевской сельской школы Федора Васильевича Гаврилова закончилась в Чехословакии.
Прошлой весной я побывал в Нижнем Тагиле на квартире Анны Тимофеевны, жены Федора Гаврилова. Познакомился с дневниковыми записями дяди. Самого его в живых уже нет: в 1985 году, устав, остановилось солдатское сердце.
Прощаясь со мной, Анна Тимофеевна сказала: «Если бы не война, будь она трижды проклята, жить бы моему Федору сто лет, не менее. Шутка ли сказать: семь ранений получил. Один раз на мине подорвался, от неминуемой смерти спасла его машина. Ему бы домой, раны залечивать, а он отлежится, подлечится – и опять в пекло, к черту на рога рвется. Считал, что за погибшего братишку Ванюшу, который сложил свою головушку там, под Москвой, не сполна отомстил».
