Примерно неделю назад или поболе сосед мой, заядлый рыбак, потерял не только покой, но и сон.
Виной тому была шикарная цветная фотография, посланная из одной деревни Армизонского района его младшим брательником Афонасием, где тот трудился пастухом общественного стада. На фотографии его младший брат был запечатлен с двухкилограммовым лещом в руках, чему Прокопыч дико позавидовал.
– Это что же получается, старого рыбака общелкал? Это ж надо! Раньше брательник в рыбалке смыслил, как сверчок – в арифметике. Не знал даже, с какого конца насаживается червяк на крючок, представляешь? И на тебе!
– Ну что ты, право, Прокопыч? Не надо так убиваться, – пытался я успокоить его. – Он в деревне живет, скотину пасет. Там озеро большое, чего ему делать-то? Лови – не хочу! А ты – в Тюмени. В нашей Туре, сам знаешь, какая рыбешка.
Но мои доводы-утешения только подливали масла в огонь.
– Чего, мужики, приуныли, носы повесили, инфляция, мать ее за ногу, заколебала, что ли? – вдруг услышали мы голос нашего соседа с пятого этажа Антона. Поставив свою машину в «ракушку», он подошел к нам.
Прокопыч посмотрел на него, как приговоренный к высшей мере, и поведал о своем тяжком горюшке. Антон, склонив голову, несколько секунд смотрел в одну точку, не моргая, потом, просияв, хлопнул Прокопыча по плечу.
– Лады, помогу по-соседски, так и быть. Будьте в 8-30 утра завтра здесь же, у подъезда. А ты не забудь фотоаппарат захватить, – велел мне Антон.
Когда на другой день в 8-20 я спустился вниз, Прокопыч, дымя папироской, уже нервно шастал у подъезда.
– С полседьмого здесь торчу, не спится никак, – пожаловался он вместо приветствия. И, не докурив старую папироску, сунул в рот новую.
Надобно оговориться, что сосед наш Антон работал товароведом в одном из тюменских магазинов детской игрушки и, спеша к девяти на работу, появился, как и обещал, минута в минуту, в 8-30. А через четверть часа мы с Прокопычем стояли уже у красивой витрины магазина.
– Ждите меня здесь, я живо, – коротко бросил нам Антон. Вышел он минут через пять, держа в руках какую-то объемистую коробищу.
– Вот вам экспонат-манекен, а мне работать надо, время! И учтите, к обеду эту штукенцию надобно возвернуть. Поосторожнее с ней, не повредите, а то после не расплатиться вам будет, – дав наставление, Антон сунул коробку Прокопычу и юркнул в магазин.
Мы некоторое время тупо рассматривали коробенцию и переглядывались меж собой, а когда открыли ее, до нас дошло...
– Остановив первую попавшуюся «тачку», радостный Прокопыч рванул дверцу и во всю глотку заорал шоферу:
– Жми на всю железку, родной, гони на Цимлянское! Я за ценой не постою!
Считанные минуты – и мы на берегу водохранилища.
– Давай, Мишаня, раскрывай коробку по-быстрому! – приказал мне Прокопыч.
Я достал из нее резиновый предмет, отыскал пипку и начал надувать его. Надувался он медленно, но благодаря совместным усилиям дело было сделано. Прокопыч с чисто мужским трепетом обнял экспонат (а это была большая, с женщину ростом, дьявольской красоты надувная русалка) и встал у берега пруда, блаженно улыбаясь. Я поймал его в фотообъектив и увидел, что не хватает самой важной детали – удочки. Уразумел это и Прокопыч. Метрах в тридцати от нас несколько пацанов ловили в пруду маленюсеньких гальянов. Прокопыч прямо с русалкой в руках помчался, как молодой жеребчик, прямиком на них. Ребятня, увидев небывалое зрелище, словно воробьи, заметившие кота, бросились врассыпную.
Минутное дело – и все, как говорится, «о' кей!». Я сделал несколько снимков из разных положений и расстояний. Прокопыч достал из кармана четвертинку, и мы на радостях обмыли эту аферу.
Афонасию мы послали, на наш взгляд, самый интригующий снимок: Прокопыч с широкой улыбкой, по пояс голый, с удочкой в левой руке и с красавицей-русалкой, которую он держал за хвост в высоко поднятой правой, на фоне пруда, с видневшимся за ним березовым лесочком. Словом – красотища!
Не прошло и недели, как мы получили из Армизонского района телеграмму. Она была такого содержания: «Встречайте тчк немедля еду к вам рыбачить воскл. зн. Афонасий зпт а также большинство рыбаков нашей деревни воскл зн.».
