Государственная комиссия по запасам представила свой подход
В Тюмени состоялся международный инвестиционный форум «НЕФТЬГАЗТЭК», шестой по счету. Организатором традиционно выступало правительство Тюменской области, генеральным партнером на этот раз был ЛУКОЙЛ, партнером деловой программы – Роснефть. Оператором – Тюменский технопарк.
Тема пленарного заседания «Нефтегазовый комплекс: проблемы, инновационные пути их решения». Модератор, генеральный директор Фонда национальной энергетической безопасности, первый проректор Финансового университета при Правительстве РФ Константин Симонов вбрасывает для затравки три фактора.
Фактор первый – санкции. Этот фактор несет как негативный, так и позитивный характер: открываются возможности импортозамещения, роста производства отечественного оборудования, создания собственных технологий. «Посмотрим, как у нас, в России и в Тюменской области, это происходит: есть ли импортозамещение? Если нет, то почему? И что предстоит сделать?».
Второй фактор – скаченные нефтяные цены на мировом рынке, что заставляет компании жить в условиях ограниченности инвестиций. «Тоже интересно посмотреть, как крупные компании, здесь представленные, намерены развивать проекты в таких условиях».
Третий фактор известен. «То, о чем говорили «большевики»», − свершилось: ну, не может отрасль развиваться исключительно на основе старой советской базы! Не могло советское наследие вечно вытягивать нефтегазовую индустрию! Проблема в том, что пока федеральная власть рассуждала, как удержать добычу, сколько лет прошло в боях за новый налоговый режим в отрасли!
И тема импортозамещения – ёлки-палки, она же не новая. Сколько на федеральном уровне пытались поднимать эти вопросы! К сожалению, дождались ситуации, когда негативные моменты, связанные со слишком медленным вводом новых месторождений, с не слишком быстрым запуском ТРИЗов (трудноизвлекаемые запасы), выстрелили в самый неподходящий момент: получили низкие цены, да еще и санкции, в которых живем вот уже больше года.
На мировом рынке сейчас происходят интересные изменения. С одной стороны, вроде бы растет профицит нефти, с другой – ярко выстрелила американская сланцевая история, реализуются фантастические по сложности проекты в Бразилии, в Анголе.
Даются оценки: профицит нефти – миллион баррелей в сутки, потом – два, теперь – три. Врут, конечно: куда этот профицит девается? Россия добывает 11 миллионов баррелей в сутки, три миллиона – колоссальный объем! Тем не менее профицит-то есть. Он сформирован за счет того, что у нас называют ТРИЗами, а в Америке – нетрадиционными запасами».
Модератор прошелся по либеральным интеллектуалам, которые активно борются с «ресурсным проклятием». С одной стороны, они говорят: у России есть сырьевое проклятие, нефтегазовый комплекс – это гиря, которая тащит экономику на дно, а с другой – активно восхищаются тем, что происходит в Соединенных Штатах.
– Одни и те же люди, меня поражает: «Нефтегазовый комплекс губителен для экономики». И тут же: то, что происходит в Соединенных Штатах, – это фантастика! Сланцевая нефть – это круто! По крайней мере, в головах у этих людей сейчас складывается представление, что нефтегазовая отрасль – это современная высокотехнологичная отрасль. Они, наконец, начали осознавать, что добыча нефти – это не стыдно для государства, а очень даже современно. Правда, и тут странный подход: сланцевая нефть – это хорошо, а то, что добывается в России, – все равно очень плохо. Тогда что же вы хотите импортозамещать, − Симонов обращался к представителям либеральной прессы, − и где, если честно, инновации получать?
Имелось в виду, кроме космоса, военной авиации и вооружений, России поставлять на мировой рынок нечего. Есть, конечно, гражданская авиация, но там не очень получается. С нано-технологиями туманно.
– Остается нефтегазовая промышленность с ее трудноизвлекаемыми запасами.
− ТРИЗы... Можем ли дать наш ответ Чемберлену? Найдутся ли у нас прорывные проекты и сможем ли компенсировать падение добычи? – подытожил Симонов.
Тон задавали москвичи. Генеральный директор Государственной комиссии по запасам (ГКЗ) Игорь Шпуров, выступивший с докладом «Сырьевая база и трудноизвлекаемые запасы России и Западной Сибири», сразу же оговорился, что он представляет взгляд ГКЗ, «это пока неофициальная позиция Министерства природных ресурсов, хотя работы велись в рамках заказа МПР».
Глава ГКЗ напомнил: добыча из неосложненных запасов составляет 66% (эти запасы уже выработаны на 67%). На месторождения с выработкой более 80% и обводненностью более 95% приходится 15,4% добычи (и эта цифра будет неуклонно расти за счет неосложненных запасов). Добыча трудноизвлекаемых запасов, на которые распространяются налоговые льготы, – 7-8%.
При этом неразрабатываемые залежи разрабатываемых месторождений и месторождений, вообще не введенных в разработку, − 18,4 миллиарда тонн». То есть за все годы нефтяной добычи добыта только половина, заметил Шпуров.
Проблема трудноизвлекаемых запасов, о которой сейчас не говорит только ленивый, заключается в том, что нет четкого определения − что такое трудноизвлекаемые запасы? Геологическое понятие (весьма размытое) надо перевести в экономико-юридическую плоскость, на которой работает Министерство финансов.
Государственная комиссия по запасам предлагает так сформулировать понятие «трудноизвлекаемые запасы»: залежи (или часть залежи), отличающиеся сравнительно неблагоприятными для извлечения геологическими условиями залегания нефти или физическими свойствами, разработка которых существующими технологиями в условиях действующей налоговой системы экономически неэффективна.
Определение близко к классификации Э.М. Халилова и Н.Н. Лисовского, но там важны детали.
– Определяющие слова «существующими технологиями», – подчеркнул генеральный директор. – Поэтому когда мы говорим об импортозамещении, это неправильно. Импортозамещение – нехорошее слово: таких технологий, которыми можно эффективно вовлечь в разработку трудноизвлекаемые запасы Тюменской области, в мире практически нет. Надо говорить не об импортозамещении, а об инновациях в области разработки месторождений, забыть понятие «импортозамещение», как страшный сон. Знаете ли, нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Поэтому основная цель предоставления льгот – создание новых технологий, позволяющих экономически эффективно разрабатывать трудноизвлекаемые запасы. Льготный режим нужно привязывать к созданию технологий. Это наша принципиальная позиция.
− Вы озвучили тезис: технологий, которые нужны Тюменской области, в мире сегодня нет, – модератор вцепился в тезис, как бульдог в штанину, и не намерен был отпускать. − Тот же бажен (баженовская свита) некоторые считают аналогом сланцевых проектов, но многие уверяют: это абсолютно уникальный проект, технологии, использующиеся в сланцевых проектах США, там неприменимы. Так, на ваш взгляд, что должно случиться, чтобы новые технологии были созданы? Что должно стать основным локомотивом, чтобы ТРИЗы из категории запасов перевести в категорию реальных проектов?
– Должны быть созданы два условия, – отвечал глава ГКЗ. – Первое: даны налоговые льготы на разработку трудноизвлекаемых запасов. И эти льготы, как говорят у банкиров, должны быть синдицированы, связаны с созданием технологий на разработку ТРИЗов. Должна быть какая-то цифра – я не знаю, какая – 30-40-50-60% – экономисты скажут. Раньше что-то подобное было с ВМСБ, но мы предлагаем другое: чтобы компании целенаправленно вкладывали деньги в создание технологий.
– А что думают добычники? – модератор обратился к заместителю генерального директора по бурению ООО «ЛУКОЙЛ-Западная Сибирь» Виталию Ковалеву. – Что у нас с баженом? Год назад мы говорили, будет создана отдельная технико-внедренческая зона. Что происходит с этим проектом, как сказались санкции? Мы знаем, ваша компания планировала работать с Total.
Виталий Ковалев напомнил: Total выпала из проекта по причине санкций, но работа не останавливается. В ЛУКОЙЛе есть такое подразделение, как РИТЭК, которое производит довольно значительное количество опытно-промышленных работ для вовлечения в разработку трудноизвлекаемых запасов.
− Что касается ООО «ЛУКОЙЛ-Западная Сибирь», то общество первым в России (2008 год) стало использовать такие технологии, как многозонные гидроразрывы пластов при строительстве горизонтальных скважин, − пояснял Ковалев. − На текущий момент эту технологию очень широко используем в разных ее вариациях. Кроме того, мы пошли в этом направлении еще дальше, начали поиск технологий строительства так называемых многоствольных зонных скважин – от трех до пяти стволов, что позволило по многим участкам получить довольно хороший результат.
− Это ваши технологии? – резонно осведомился Симонов.
− Ну не бывает, наверное, ничего абсолютно нового. Новое – это хорошо забытое старое, 1954-1956 годы, если мне не изменяет память. Это технологии господина Григоряна.
− Новые технологии – где они должны создаваться, в Москве или в Тюмени? Когда Сколково переедет в Тюмень? – Симонов обращался к вице-президенту, исполнительному директору кластера энергоэффективных технологий Фонда Сколково Николаю Грачеву.
По залу прокатился смех...
− Технологии должны создаваться там, где находится команда разработчиков. Внедряться, естественно, в Тюмени и других нефтегазовых регионах, − меж тем серьезно отвечал Грачев. − Мы развиваем партнерство с региональными технопарками и с региональными производственными компаниями. Поддерживаем те из них, у кого эти технологии уже есть, или же помогаем из идей разработать готовый продукт, который можно предложить нефтяникам.
− Можно один маленький комментарий? – попросил глава ГКЗ.
− Тоже хотите в Тюмень переехать? – осведомился модератор.
− Основная проблема – в отсутствии технологий. Все технологии в мире создаются сервисными компаниями − сервисными, а не добывающими. У сервисных компаний – больших и хороших – во всем мире есть центры, которые создают технологии. Ни у одной из наших крупных компаний подобных центров нет. Зарубежные сервисные компании эти центры в Россию не переводят. Я считаю, что одно из решений проблемы – стимулирование компаний к созданию таких центров. Нужны две вещи: крупная сервисная компания, располагающая соответствующими возможностями, и поддержка региона. Просто так создавать – непростая история.
Модератор поинтересовался у Виталия Ковалева, чьи сервисные услуги «ЛУКОЙЛ-Западная Сибирь» заказывает.
Ковалев отвечал: «У иностранных компаний заказываем те услуги, которые не могут выполнить отечественные компании. К сожалению, при бурении горизонтальных скважин достойных российских разработок нет».
Зал разразился хохотом, это был конструктивный смех.
