Конец полугодия ознаменовался традиционными дискуссиями на фоне экономических неудач. Министры-оптимисты успокаивали публику благоприятными прогнозами, которые сбудутся если не прямо сейчас, то к концу года точно. Им оппонируют эксперты, большинство из которых в оптимисты уж точно не годятся.
Скажу честно: очень хочется обнаружить свет в конце туннеля. Жить в благостном тумане изрядно надоело. Да, спад в экономике чуть замедлился, но всё же это спад, а не рост. И как только начинаешь разбирать аргументы сторон, то невольно покидаешь стан оптимистов. Причина одна: их доводы основаны на воде, а точнее – на нефти. У них просто фонтанирует языческая вера в то, что цена на единственно надежный российский продукт не позволит упасть ниже. Однако этот союзник в который раз изменяет России: цена нефти неумолимо приближается к $50 за бочку. По мнению крупнейшего банка США Morgan Stanley, уже в этом году может начаться трехлетний период затяжного падения, который повторит сценарий 1986 года. Многие аналитики с такой крайностью не согласны, однако и прогноз Улюкаева, главы Минэкономразвития, что цена будет болтаться от 50 до 60 долларов, не вдохновляет. В правительстве не раз заявляли, что бюджет страны сбалансирован, если баррель продаётся по $100, а доллар стоит 37 руб. То есть при нынешней цене бочки доллар должен стоить более 70 руб. Вот и вся арифметика.
Напомню, еще весной политики назойливо связывали падение нефтяных цен со сговором коварной Америки и Саудовской Аравии. Политикам поддакивали вроде бы уважаемые экономисты и даже академики. И что же? На самом деле саудовцы, стиснув зубы, держали добычу, чтобы не упустить рыночную нишу, и надеялись, что сланцевое чудо в США вот-вот прикажет долго жить. Аналитики указывали то на сокращение числа буровых установок, то на уровень безубыточности сланца в $80, ну, в крайнем случае, в $60. Однако и эти суждения оказались ошибочными. Геосолитонная природа месторождений, и сланцевых – особо, совсем не прямо зависит от бурения все новых скважин. А в начале июля Энергетическое агентство США объявило, что уровень безубыточности добычи сланца с $35 снизился до $25. Так что ждать конца этой революции сложа руки – все равно, что уповать на силы небесные. Ну а последствия пассивности власти уже расхлебывают обычные россияне, поскольку в первую очередь приносятся в жертву социальные статьи бюджета. Их урезают больше чем на приговоренные 2,5 трлн руб.
Однако не только нефть виновата в том, что в конце июля доллар впервые с весны приблизился к 63 руб., а евро – к 69. Спасибо и родному Центробанку: в последнее время он скупал на рынке по $200 млн каждый божий день, пополнив с мая свои изрядно оскудевшие резервы почти на $10 млрд. Впрочем, ЦБ впору посочувствовать. Скупка валюты на рынке – единственный способ пополнить резервы при чахнущей экономике. Но главный экономист ING Bank по России и СНГ Дмитрий Полевой и многие его коллеги считают это ошибкой: «Рынок воспринимает это однозначно – власти чувствительны к укреплению курса рубля». Не скупать валюту – чем поддержать всю банковскую систему, которую нужно чистить и чистить? А тут еще грядет очередной «День икс»: до конца года российским корпорациям нужно вернуть почти $75 млрд внешних долгов, из которых $16 млрд приходится на сентябрь. Вот вам и вторая копилка валюты, усердное пополнение которой тоже бьет по рублю.
Еще одна причина: валютные рынки ждут в сентябре повышения ставки Федеральной резервной системой США. Грядет подорожание доллара, а следом подешевеет нефть и рубль. Вот игроки и готовятся впрок.
Наконец, почти на 30% обрушился фондовый рынок Китая, и пока не очень понятно, как это скажется на рубле. Главный экономист Альфа-банка Наталия Орлова считает: до конца года «есть риск, что курс уйдет на интервал 60–63 руб. за доллар».
Наивно было бы думать, что бедный рубль атакуется только валютными рынками. Увы, его со своей стороны изрядно щиплет, например, и «наше всё» – «Газпром». Аналитики посчитали: монополия фукнула 2,4 трлн руб. на бросовые проекты. Ровно столько стоит «Роснефть». Напомню также, что на антикризисную программу в этом году правительство наскребло лишь 1,172 трлн, а с учетом 1 трлн на докапитализацию банков – 2,17 трлн. «Газпром» в 2015 г. добудет 414 млрд куб. м, прогнозирует Минэкономразвития, т.е. минимум за всю свою историю, хотя еще в июне монополия сулила 450 млрд куб. м. Между прочим, мощности созданы на 610 млрд куб. м. Вот только отдачи нет. Допущены просчеты в оценке спроса, указывает аналитик «Сбербанк CIB» Валерий Нестеров. Он считает: «Газпром» стал жертвой любви к мегапроектам. Зато обогатились его подрядчики, отмечает ведущий аналитик в этой сфере Михаил Корчемкин: основные работы выполняли структуры Аркадия Ротенберга, Геннадия Тимченко и Зияда Манасира, чья компания «Стройгазконсалтинг» теперь принадлежит Газпромбанку.
Кстати, газификация Тюменской области недотягивает до 50%, а других субъектов – еще меньше. Вот, казалось бы, совершенно необъятный рынок, способный поправить экономику «Газпрома» и страны, если следовать формуле Маркса: получать прибыль не с нормы, а с массы прибыли. Однако Маркса нынче подменили другие мыслители и духовные учителя. Монополия навязала правительству концепцию так называемой ценовой равновесности. Это когда стоимость газа на внутренние нужды потребления стремится к цене внешнего рынка. Вот и взвинчивают тарифы для населения, хотя куда как больше монополия могла бы заработать, доведя газ до порога каждого домохозяйства. Но это же сколько мороки придется взять на себя! Царское ли дело?
Кроме «Газпрома», не радуют и общие результаты полугодия. Да, темпы спада замедлились, однако и в июне ВВП сократился на 4,2% к июню 2014-го. Значит, к концу года спад может составить 8%. Препарировав данные Росстата за 2015 г. детальными расчетами, Яков Миркин, завотделом международных рынков капитала ИМЭМО РАН, пишет, что наша экономика – это 1 трамвай и 4 троллейбуса в месяц, чуть больше 200 металлорежущих станков и 200 плугов. Великая промышленность производит в год одно пальто на 140 человек, одну пару трикотажных носков/колготок на человека, одно платье на 20 женщин, пару брюк на 12 человек, одну деревянную кровать на 100 человек. Добавлю, что автомобильный рынок съежился на 36%, а продажи КАМАЗов – на 53%, а рынок жилья – на 50%. Эти примеры можно приводить без конца, но и так ясно: дно кризиса впереди – такой вывод следует из июньского опроса экономистов Reuters. Стоимость экспорта за год упала на 20–30%, импорта – на 35–40%. Правда, сальдо все еще положительное, чем власти очень гордятся, но гордость сомнительна. Мы теряем Евросоюз как партнера: за год товарооборот сократился больше чем на треть. На 30–40% ужалась торговля с Белоруссией и Казахстаном. Их экономики медленно отворачиваются от России. Да и остальному миру и предложить толком нечего кроме минерального сырья, включая углеводороды, на долю которого приходится более 70%, а на товары, не имеющие к сырью отношения, приходится не более 7% экспорта. Только из-за падения экспорта, по оценке ЦБ, Россия ежегодно лишается $150–170 млрд.
И опять мы упираемся в неё – в промышленную политику. В конце прошлого года, после долгого лежания в очереди, принят соответствующий закон. Однако и он не решает всех проблем. Например, эксперты не нашли специальных мер поддержки отдельных отраслей, как нет в документе и приоритетов. Например, Вячеслав Телегин, председатель совета Ассоциации крестьянских (фермерских) хозяйств говорит: «Можно было бы активно заниматься экспортом подсолнечника, очень перспективной для нас отрасли. Однако пошлина около 20%. Нужно ее если не обнулять, то хотя бы сильно уменьшить».
Я уж не говорю о доступе к капиталу. «Все деньги уходят «крупняку», – возмущается глава «Опоры России» Юрий Савелов. – Малому и среднему бизнесу банки не дают кредитов даже под заоблачные проценты и залог. Но при этом все кричат об импортозамещении!». Неделю назад правительство направило 1,6 млрд в 18 регионов. Даже если учесть, что деньги предназначены для создания и развития инноваций малым бизнесом – это чуть больше одного процента от стоимости антикризисной программы. О какой модернизации можно после этого говорить, если 90% малого бизнеса – торговля?! Потому и доля МСБ в нашем экспорте микроскопическая: 0,4%. Сравните с развитыми и азиатскими странами: до 50%.
Зато в первом квартале 2015 г. Росстат зафиксировал рекордный – почти на 90% к 2014 г. – рост прибыли корпоративного сектора: до 2,9 трлн руб. В основном за счет увеличения цен и кошельков потребителей. Согласно опросу Центра конъюнктурных исследований НИУ ВШЭ и ИЭП им. Гайдара 72% руководителей компаний довольны. Они, отмечают аналитики, привыкли работать в режиме стагнации и падения, который держится с середины 2013 года, что не стимулирует менеджеров к интенсификации производства. Но в таком случае за какие заслуги корпорации получают львиную долю поддержки государства? «Это один из самых больших перекосов, – говорит президент ГК «Энергия» Сергей Гуськов. – Ведь абсолютное большинство этих компаний создано по итогам приватизации, то есть достались они собственникам почти даром. Непонятно, зачем им еще и помогать, если корпорации не способны эффективно работать? Гораздо правильнее поддержать средний бизнес, который зачастую создан с нуля и больше мотивирован к росту и эффективности». Тем более что создан явный дисбаланс косвенных мер поддержки: в сторону налоговых льгот, компенсации процентных ставок и т.д. Они не компенсируют главный пробел – доступность кредитов. «Это всё равно что предложить голодающему изысканный десерт вместо хлеба или мяса», – уточняет Гуськов.
Если оставить за скобками рэкет и никакую законную защиту бизнеса, то налицо «совковость» приоритетов: вся надежда, пусть и призрачная, на госкорпорации. А еще приятно наслаждаться величием геополитического сближения с Китаем, чем, к примеру, ответить на вопрос, зачем отдали китайцам на откуп поставку всей начинки будущего завода по сжижению газа на Ямале без малейших обременений по передаче России технологий. Мы по-прежнему не желаем учиться делать что-то сложное. Конечно, строить завод гораздо дольше, чем привезти и продать бананы. Однако каждое высокотехнологичное рабочее место создает 4–7 вспомогательных. Об этом задании президента Путина, закрепленном указом, даже не вспоминают.
Для населения этот год стал худшим за 17 лет. Потребление, главный двигатель роста экономики, сократилось на 9%.
– Можно сказать, что меры правительства – косметические, – рассказал Bankir.Ru глава комитета Госдумы по экономической политике и президент Ассоциации региональных банков России Анатолий Аксаков. – Стратегических задач экономики они не решают. Нужно наполнить практическим содержанием законы о стратегическом планировании и о промышленной политике, иметь программу социально-экономического развития на 15–20 лет. И она должна быть амбициозной.
Однако амбиции России лежат совсем в другой плоскости, если судить не по словам, а по делам.
