В годы войны Тюмень принимала семьи с оккупированных фашистами территорий. Для многих наш город стал второй родиной. Пилот гражданской авиации 1-го класса Евгений Викторович Соколов, ныне пенсионер, поделился своими воспоминаниями.
С Украины – в Тюмень
Из Владивостока, где я родился, наша семья переехала на Украину. Отец – Соколов Виктор Андреевич – был военным. В 1941-м он служил у западной границы, в городе Староконстантинове. Мне тогда было четыре года. Первая картинка из памяти: детский сад, яркое солнце, щебет ребятни. Из репродуктора громко раздается веселая песня: «Эх, загудели, за-играли провода! Мы такого не видали никогда...».
Ночью проснулся от грохота и вспышек света. Увидел мамин силуэт в окне. Думал: гроза, а это был налет немецкой авиации. В штаб не попали, разбомбили конюшню...
По булыжной мостовой под балконами нашего дома грохотали танки. Они шли на Запад. Отца сразу забрали на фронт. Мы эвакуировались в Тюмень, где жили родственники. После революции их дом в Ялуторовске экспроприировали, и на Большой Заречной бабушка и прабабушка снимали квартирку. И тут приехали мы: я, сестра Таня, мама в положении. Вскоре в первом роддоме родился мой брат Витя. Флигелек, в котором мы поселились, был маленький. Зато огород большой. Я надел буденовку и пошел знакомиться с мальчишками. «Ты чё немец?» – спрашивают меня. «Русский!» – «А чё у тебя звезда на буденовке зеленая?» – «Не знаю»... Зеленую носили пограничники.
Завод «Цепи Галля»
Утром 3 апреля 1945 года я направился к заводу «Цепи Галля», который находился в Зареке. С улицы Кирова к реке вела лестница. Я спустился на лед. Одет был в богатую по тому времени баранью шубу, на ногах сапоги (отец прислал из Германии).
Завод был эвакуирован в Тюмень в 1941 году из Киева. Многие удивляются: какая такая Галя? Название связано с именем французского инженера, изобретателя сцеплений для звеньев цепи. В войну предприятие выпускало пистолеты-пулеметы ППШ, ложки, лыжи, цепи для комбайнов, узлы для телефонных катушек.
Возле завода высилась гора отходов. Я набил карманы шайбочками и решил идти напрямки, чтобы не опоздать в школу. Откуда ни возьмись появился парень. Закричал: «Куда идешь? Провалишься!». Я ему кулак показал и как припустил. Почти до середины реки добежал. Вдруг затрещал лед, и я провалился. Быстро ушел под воду. В одежде было много воздуху, поэтому меня так толкнуло, что я головой пробил тонкий лед. Пытался выкарабкаться, но лед ломался под тяжестью моего тела. Сделал одну попытку, вторую, третью...
Мысленно попрощался с мамкой, папкой, Витей, Таней, со всеми родственниками. Посмотрел на пристань, там – большие краны, и с ними попрощался. Но тяга к жизни не отпускала. Услышал шум, оглянулся – на берегу толпа. Как оказалось, пацан, которому я кулак показал, побежал на завод и всполошил всех: «Там мальчишка тонет!».
Выскочили рабочие. Один парень доску с забора вырвал. Спасатели сначала шли по тонкому льду, потом начали передвигаться ползком. Один протягивает мне доску, но у меня рука онемела, не могу ухватиться. Тогда он пополз ко мне и... провалился. Но успел схватить меня за воротник богатой бараньей шубы и с силой вытолкнуть. Второй парень оттащил меня на крепкий лед, помог выбраться напарнику. Тут я потерял сознание.
Очнулся – темно, тепло. Слышу: откуда-то снизу – тихие женские голоса. Где же я? Лежу на русской печке. Батюшки, я голый!.. Засмущался. Внизу услышали, что я заворочался, обрадовались: «Очнулся, слава Богу!». Одежду просохшую мне вернули, сапоги только сыроваты. Дали тапки, повели по цехам. «Зачем ты этих железяк набрал? – спрашивают. – Они тебя чуть на дно не утянули. Мы их выкинули. Вон ящик, выбирай новые».
Записка маме
Привели к директору. Он стал расспрашивать, кто родители, где живу, как учусь. Потом говорит: «Ты, наверное, проголодался?». И дал команду принести мне обед прямо в директорский кабинет. До сих пор помню: взрослая порция борща, на второе – котлета с кашей и компот. С каким удовольствием я съел все! Поблагодарил. «Ну, погуляй еще по цехам», – разрешил директор.
Что в цехах? Станки гудят, шипят, тарахтят. Все работают, все при деле. Я хожу – спасенный экскурсант. Вот и сапоги мои высохли. Директор спрашивает: «Где мама работает?». Я знаю, что в КЭЧ (квартирно-эксплуатационная часть, которая занималась квартирными проблемами военнослужащих). Она на ул. Ленина, 16 находилась. Майор Крутиков там начальник. Сейчас как позвонят ему и маме все расскажут! Ужас! Соврал: «Не знаю». При всей маминой доброте и нежности, она была строгой.
Директор позвал моих спасителей: «Мама у него работает до шести, проводите мальчика домой». Значит, мама все узнает! Лихорадочно соображаю, что делать. Придумал! Прошу: «Напишите, пожалуйста, записочку, что я хороший, а то меня накажут». Он рассмеялся. Написал: «Нина Емельяновна! Ваш сын попал в переделку, наши мальчики его спасли. Вы его, пожалуйста, не наказывайте. Он такой у вас умница». И строго-настрого наказал вести меня по деревянному мосту.
И вот захожу я в сопровождении двух взрослых в нашу комнатку на Осипенко, 10. У мамы глаза округлились. Что случилось? Парни рассказывают, а я беспокоюсь, шепчу им: «Записочку, записочку не забудьте!». Мама прочитала, на глазах у нее слезы. Открыла сумочку, сколько было денег – отдала в знак благодарности.
Люди собой рисковали, разве такое забудешь? Захотелось разыскать их, узнать, как сложились судьбы. Они же мне как родные! В областном архиве нашел документы по заводу «Цепи Галля».
Я вчитывался, делал выписки.
Вот приказ № 62 от 6 апреля 1945 года: «За самоотверженный поступок комсомольцев тт. Сидорова и Зыкова, выразившийся в спасении тонувшего на реке мальчика, объявляю благодарность. И. о. директора завода Файнерман». Выходит, я тот мальчик! Сидоров и Зыков – слесари цеха №1, члены добровольной пожарной дружины. Директор завода Полищук с 22 марта выезжал в командировку в Москву, его обязанности исполнял главный инженер завода тов. Файнерман Ю.Ш. Это он меня обедом накормил и мамочке записочку написал. Дай, думаю, еще что-нибудь раскопаю.
Из приказа № 3 1945 года: «На основании протокола квалификационной комиссии ученика слесаря-инструментальщика Зыкова Д.В. с 1.12.44 считать переведенным на самостоятельную работу слесаря-инструментальщика по 2-му разряду». Кстати, он – бывший ученик ФЗУ.
О Сидорове такие сведения: «Рабочим цеха №1 тт. Козину И.М. и Зыкову Д.В. установить 11-часовой рабочий день с 4.12.44, и Сидорову И.И. – продолжительность рабочего дня 8 часов». В этом же приказе обратил внимание на 2-й параграф: «Осужденной по Указу Президиума ВС СССР от 26.06.44 г. штамповщице цеха № 2 Волковой Т. С. восстановить норму хлеба 600 граммов с 4.12.44 как оправдавшей себя на работе. Директор завода Полищук». Это к вопросу о наказании. Надо вкалывать, а норма хлеба уменьшена. Где силы брать?
Из приказа №179: «Согласно распоряжению райкома ВКП(б) командируются на работу по уборке урожая нижеследующие товарищи...» Приводится список из 12 человек. Среди них – Сидоров. Картошку, значит, поехал копать. Зыков остался...
Очень хотелось найти родственников моих спасителей. Делал запросы, увы... В приказах завода ловил ставшие мне родными имена. В 1945-м тов. Сидорову, слесарю-инструментальщику 2-го разряда, присвоен 3-й. Повысили, значит. А 16 июля 45-го за опоздание на работу на 19 минут ему объявили выговор. Зыкова тоже повысили: с 3-го разряда перевели на 4-й. С 13 сентября по 26-е Сидорову предоставили профотпуск продолжительностью 18 рабочих дней.
Из приказа: «За высокую производительность труда в соцсоревновании и в связи с 28-й годовщиной ВОСР премировать ордерами на промтовары Зыкова (ордер на
2 подушечные наволочки), Савенкову (ордер на простыню). В списке 36 человек, а тов. Сидорову ничего не дали. «За опоздание на работу 10 минут «ставлю на вид» – вот что получил он от директора завода Павлова. Через несколько дней – новый приказ: «Тов. Сидорову за нарушение правил внутреннего распорядка завода 7 декабря 1945 г., выразившееся в том, что перелез через забор, – объявляю строгий выговор с последним предупреждением. При повторении подобных явлений дело будет передано в нарсуд. Директор завода Павлов». За этот же проступок получил выговор и Зыков. На пару перемахнули через забор, боялись, что опоздают. И за это их судом стращают. Строгие были порядки...
Р. S. Вот такая история. Язык деловых бумаг не расскажет о мечтах, надеждах, переживаниях людей, но все же дает представление о жизни этих смелых парней, спасших жизнь Евгению Викторовичу.
Не надеемся на чудо: может, родственники Сидорова и Зыкова откликнутся. Главное – мы рассказали об их героическом поступке.
