В прошлой колонке я писал о том, что на самом деле кроется за первым принципом псевдореформаторов ФАНО: науку делают выдающиеся ученые. Это связано не только с горячим желанием чиновников указывать приоритеты исследований. Первый принцип тянет за собой и второй: финансирование.
Судя по проекту документа Минобрнауки и ФАНО, 75% жалких бюджетных денег, которые идут на базовое финансирование институтов, предлагается распределять через конкурсы среди выдающихся ученых и лабораторий. Академик Александр Кулешов, директор Института проблем передачи информации РАН и один из инициаторов появления комиссии общественного контроля в сфере науки, обосновал, почему такая модель финансирования абсолютно неприемлема. Особенно для «гвардейских» НИИ, таких, как Теоретической физики им. Ландау или Математического института им. Стеклова.
– У меня фиксированный бюджет и численность сотрудников, – говорит ученый. – Теперь денег уменьшится, скажем, на 30%. Что я должен делать? Эти же 30% людей уволить. Есть другой вариант – сказать кандидату на увольнение: пиши заявление на 0,7 ставки, но я твои деньги все равно заплачу. Думаю, человек мне ответит: «Не нужно ничего, спасибо, я пошел». И уедет из страны. Потому что все наши ученые полгода-год в обязательном порядке стажировались за рубежом, где их знают и с удовольствием возьмут на работу.
По оценкам профсоюза работников РАН, только из-за кульбита с финансированием число ученых может сократиться в 2-3 раза, если не больше. «Мы сейчас на 23 месте в мире по числу ученых на 10 тысяч населения, – говорит Виктор Калинушкин, председатель профсоюза. – А такое сокращение откатит Россию на 70-е место. И тогда ни о каком импортозамещении и переводе экономики на высокие технологии не может быть и речи».
Разговор о деньгах не кончается моделью финансирования исследований. Есть еще унизительно низкая зарплата ученых, особенно – молодых. Майские указы президента обязывают к 2018 г. удвоить зарплаты относительно средних по регионам. Только на это, по расчетам РАН, требуется 250 млрд руб. в год, а бюджет на все нужды академии дает 80 млрд! Ситуация просто абсурдная. Профсоюз ученых готовит обращение к президенту: скорректировать повышение зарплаты по срокам в связи с реформой академии и кризисом.
– Точка зрения большинства такая, – говорит академик Владимир Фортов, президент РАН, – конкурсное финансирование должно составлять 20 – 30% базового. Эта пропорция принята во всем мире. Однако прежде надо провести анализ эффективности организации и на этой основе принимать решение о модели финансирования. Но делать анализ должны не чиновники, а сами ученые по своим критериям.
Критерии оценки эффективности, по словам академика Алексея Хохлова, проректора МГУ, главы Совета по науке при Минобр-науки, разработаны уже около года назад, тогда же создана межведомственная комиссия по оценке институтов. «И совершенно непонятно, – недоумевает академик, – что же так долго мешает приступить к этой работе».
– Я думаю, что будут приняты разумные решения, – говорил в начале июня глава ФАНО Михаил Котюков журналу «Эксперт». – Должно быть найдено оптимальное соотношение между базовой составляющей и той, которая пойдет через конкурсные процедуры.
Свои поправки, с учетом мнения многих ученых, подготовил Совет по науке при Минобрнауки. Однако и через месяц в части модели финансирования ничего не изменилось.
Но дело не только в скудной оплате «мозгов». По словам академика Владимира Фортова, нужно добиваться большего финансирования академии вообще. Её доля в ВВП страны удручающе низкая – около 1%, или в 5 – 7 раз меньше в расчете на работника академии по сравнению с развитыми странами. Обсуждались разные варианты и схемы: повышать финансирование или перераспределять. Сам президиум РАН – за первый вариант. Однако ФАНО, судя по всему, нацелено пока что на второй. Об этом говорит и нацеленность на поддержку только выдающихся ученых, а еще – так называемая реструктуризация институтов.
То, что делается, академик Кулешов называет бюрократическими играми в песочнице. Комиссия общественного контроля в науке разбиралась, например, с попыткой слить несколько институтов Кабардино-Балкарии: прикладной математики и автоматизации, экологии, этнологии и так далее. Конечно, ни один из них не конкурент московским, но что делать под одной крышей столь разным организациям, недоумевает Кулешов. Экономия на управлении – копеечная. Но местные ученые, помимо основного занятия, выполняют и важнейшую социальную функцию: формируют тончайший слой национальной интеллигенции. Меньше в горы убегут.
Не менее категоричен академик Александр Асеев, председатель СО РАН, вице-президент РАН. С ним, как и с главой ФАНО Котюковым, журнал «Эксперт» напечатал недавно основательные беседы, похожие на детектив.
– Реформа разрушает окрепшую систему институтов и научных центров в Академгородках Новосибирска, Иркутска, Красноярска и Томска, – утверждает Асеев. – ФАНО всех сливает, создает шарашки. Правда, там хотя бы какие-то задания давали, а ФАНО задачи поставить не в состоянии. Нам говорят: «Зачем насоздавали? Надо все оптимизировать, экономить на всем».
Красноярский институт физики им. академика Киренского, его основателя, который по рейтингу Nature Index входит в 25 лучших в РАН, предполагается ликвидировать и вместе с другими – медицинским, лесным, сельскохозяйственным, химическим и так далее – на птичьих правах включить в Красноярский центр, который и будет юридическим лицом. Причем Институт медицинских проблем Севера – в Норильске, за 1,5 тыс. километров!
На эти возмущения г-н Котюков отвечает: «А в чем проблема? Все остаются на своих местах, никто никого не сокращает. Просто меньше расхода». Но академик Алексей Хохлов говорит, что тут не поможет опыт сети научных институтов Германии, который пропагандируется в одном из документов ФАНО: «Я хорошо знаю организацию немецкой науки и могу сказать, что она максимально удалена от того, что мы имеем в России, механическое копирование здесь бессмысленно».
На грани разрушения, по словам академика Асеева, и уникальный Красноярский институт биофизики – лидер по замкнутым системам жизнеобеспечения. Он внес огромный вклад в космонавтику. Сейчас готовится важное соглашение с китайцами, которые готовы принять на работу наших ученых. Кстати, китайцы в своих академических НИИ ввели рыночные отношения. Например, дают задание за определенный срок занять некую нишу в мире. Удалось – поощряют дополнительными деньгами, ставками и оборудованием. А у нас репрессии: накажем, сократим, уволим.
– Для того чтобы приобрести что-то новое, нужно отказаться от чего-то существующего, – философически рассуждает г-н Котюков. – Но без согласия коллективов ни одного приказа о реорганизации не подписано.
Академик Асеев парирует: согласие ученых продавливают.
В конце апреля президиум Уральского отделения РАН направил обращение президенту академии Фортову. «До сих пор ни руководством ФАНО, ни другими государственными структурами не дано внятного ответа на волнующие нас вопросы: для чего проводится реструктуризация? Для чего созданы юридические и имущественные барьеры между РАН и институтами? Позволило ли это улучшить управление исследованиями? Однозначно – нет!» – уверены академики.
– Если кто-то из состава президиума Академии наук считает, что это неправильно – это его частное мнение, – комментирует все эти факты и позицию Асеева г-н Котюков.
И правда, что значит в сегодняшней России ученый, даже трижды академик, в сравнении с важным государственным мужем? Однако, к великому сожалению ФАНО, большую науку движет не только «частное мнение» ученых, но даже интуиция, что в чиновничьи мозги не укладывается.
Почти пять месяцев назад на заседании президентского Совета по науке и образованию был сформулирован принцип «двух ключей». Согласно ему РАН и ФАНО обязаны действовать, учитывая мнение партнера. А разногласия будут устраняться на уровне правительства, премьера или президента. Похоже, один ключ выброшен за ненадобностью.
Президент РАН Фортов на заседании Совета по науке и образованию в прошлом декабре выступил с необычно жестким для него заявлением: «Подводя краткий итог первого этапа, мы видим, что он прошел под лозунгом «Сделай так, чтобы ученые не почувствовали перехода от РАН к ФАНО!». Но ведь реформа затевалась не для того, чтобы ученые не почувствовали, а как раз для того, чтобы они почувствовали изменения к лучшему. В результате в науке сложилась юмористическая ситуация, когда центр компетенции находится в одном месте – в Академии наук, а центр управления – в другом, в ФАНО. Такой дуализм, как следует из теории управления, ведет к неустойчивости и в результате – к аварии. В нашем случае авария – это когда академия превратится в клуб ученых, а ФАНО – в параллельную Академию наук».
Вице-президент РАН академик Месяц напомнил, что на фоне целого года, в течение которого академические институты входили в ФАНО, число публикаций ученых упало на 14%. «Если эти преобразования будут приниматься так же, как 253-й закон (о реформе РАН), мы просто погубим российскую науку».
Последний градоначальник Глупова Перехват-Залихватский въехал в город на белом коне, сжег гимназию и упразднил науки. Очень не хочется, чтобы финал, придуманный Салтыковым-Щедриным, реализовался в современной России. Недавно здравый сигнал послал ученым премьер Медведев: «Законодательство о реформе РАН – не догма, но, как сказал классик, руководство к действию», – отметил премьер и добавил: «если потребуется что-то откорректировать, то правительство к этому готово».
Что ж, поживем – увидим.
