Сколько бы лет не отделяло нас от Великой Отечественной войны, люди, пережившие те события, навсегда сохранили их в памяти. В год 70-летия Победы члены общества инвалидов Центрального района г. Тюмени поделились своими воспоминаниями. У них не было обычного детства. Наравне со взрослыми они вносили свой вклад в разгром фашистов. И нужно не забывать, какая цена заплачена за мирное небо над головами следующих поколений.
* * *
«Мой отец, Матовилов Филипп Иванович, ушел на фронт в августе 1941 года, вернулся в ноябре 1945-го. При матери, Татьяне Васильевне, нас четверо детей осталось. Я – старшая. В школе училась ежегодно с 1 ноября по 1 мая. Женщины, старики, дети – основная сила в колхозе. Мужчины, машины, кони – все на фронт.
Каждое лето работала в поле: боронила на своей корове, косила траву литовкой, сгребала сено, по весне вершила стога, погоняла коней в приводе молотилки, подавала снопы машинисту молотилки, стояла на комбайне, сталкивая копны соломы, насыпала зерно в мешки и с такой же девочкой укладывала их на подводу, везла на склад на быках или коровах, разгружала, жала серпом зерновые. Да и по домашнему хозяйству – вдвоем с матерью. Однажды после заготовки чурки для трактора, по холодной воде она заболела. Лежала в больнице. После не могла ходить полгода, и вся забота легла на меня.
В 1944 году, после чистки комбайна, облилась горючим и обгорела. Два года не могла ходить. Словом, досталось!»
Антонина Чернышева.
* * *
«Начало войны запомнилось проводами мужчин и ребят на фронт. Они ездили по улице на тройках, запряженных в розвальни, с гармошкой и частушками.
В военные годы в деревне жили очень плохо. Готовили на фронт крахмал, сушили картофель, морковку, свеклу. Вязали рукавицы с двумя пальцами, носки. Для себя весной перекапывали огороды, собирали оставшийся картофель и пекли из него лепешки. Суп мама варила со всякой травой, как только она появлялась, а обычно заправляла его отрубями. Хлеб был тоже с травой и отрубями. Сладостей не видели. Молоко не пили, сдавали. С семи лет уже все работали. 
Летом пололи посевы. Все руки были исколоты осотом. Осенью собирали колоски и сдавали на склад. Домой их брать не разрешали.
В деревне не было радио и электричества, пользовались керосиновой лампой без стекла. Керосин экономили. Не хватало теплой одежды и обуви. До осени – босые, а зимой – в чирках или больших залатанных валенках. Носили большие фуфайки. Школьные сумки родители шили из холста, а чернила готовили из сажи, писали на старых книгах.
Помню День Победы. Тепло было. По улице бежали дети и взрослые, кричали: «Победа! Победа!». Некоторые держали палки с красными платками или тканью. Все собрались у правления. Радовались, целовались, обнимались, весело разговаривали. Ждали возвращения домой мужей, сыновей, братьев. Все жили дружно, люди были добрые. Беда была общая, но и радость на всех одна».
Валентина Стасенко.
* * *
«В 1931 году нашу семью раскулачили, забрали все имущество, нас выселили из дома с большим подворьем. Живность – лошадей, коров (стадо), кур, свиней – забрали в колхоз. Всех сослали на Тюменский Север, а отца посадили в тюрьму. В 1938 году он вернулся домой, и на следующий год мы переехали из деревни Мыс в Н-Юрты (под Тюменью). На Мысу жили у бабушки, которая приютила нас. Отец устроился работать в рейдовую контору завхозом, и нам выделили дом-контору под жилье.
В 1941 году началась война. Отца взяли на фронт, а мы – мать и четверо детей – остались без квартиры и продуктов питания. Все, что было из вещей новое, обменивали на зерно. Позднее матери предложили избушку размером примерно 3 на 4 метра на территории мастерской по ремонту катеров. Рейдовая контора занималась сплавом древесины «молем» из Свердловской области по реке Туре, строительством бонов. Затем бревна выкатывали лошадьми на берег и складывали в штабель. Контора имела склады, конюшню, конюховку, магазин, кузницу, заправку автомашин, свинарник, заготовку угля и др. Всем этим руководил отец до отправки на фронт.
Мать устроилась сторожем (она была неграмотная), а я – ее «подсобным рабочим». Мне нужно было наносить воды с реки Туры (а это 600 метров), насобирать дров, щепы для топки печи. Все это делал после уроков. Затем помогал в колхозе: работал на посадке картофеля, у комбайна, на прицепке за трактором, где чуть не попал под плуг, и меня больше на эту работу не допускали. Пас коров, за что меня подкармливали молоком. Н-Юртовский колхоз (председатель Муслимов) помогал нам. Порой зимой ходил в школу в галошах от ул. Казанской до деревни Новые Юрты. С питанием было очень сложно, особенно к весне – мороженую картошку подбирали на колхозном поле и пекли. Как вкусно-то было! В сентябре 1945-го отец вернулся с фронта. Жить стало полегче».
Михаил Муравенков.
* * *
«Я из той категории людей, которых относят к детям войны. Мой отец – Чернышев Кузьма Михайлович, рядовой пулеметчик 137 стрелкового гвардейского полка, 47 гвардейской стрелковой дивизии – погиб 11 февраля 1943 года в бою за социалистическую родину. Похоронен в братской могиле (хутор Зайцевка Красносулинского района Ростовской области).
В их краеведческом музее чтут память моего отца. На родине в Б-Ченгери Казанского района установлен памятник воинам, погибшим в годы войны, на котором высечены имена земляков, в том числе и имя папы.
Жизнь у меня без отца сложилась тяжелая. Мать, Евлампия Андреевна, работала в военные и послевоенные годы в колхозе. Жили в нужде, в материальных трудностях. Да что там говорить… Главное – выжили».
Александр Чернышев.
* * *
«Я родилась 15 января 1928 года в селе Жуковском Ростовской области. Во время Великой Отечественной войны жила в оккупации, так как Ростов-на-Дону и вся Ростовская область в течение 8 месяцев оставались захваченными фашистами.
Все руководство сельского совета немцы расстреляли, а поставили других, но не своих, а наших же односельчан. Школы закрылись, я тогда училась в шестом классе.
Когда область освободили, нас, подростков, собирали по всем селам и везли в Ростов, чтобы восстанавливать город. Жили в общежитии разрушенного дома, в комнате по 20 человек. Пол бетонный, очень холодный. Грузили вручную в вагоны железобетонные плиты. Было холодно, голодно и неуютно в той жизни. Давали на сутки 300 граммов хлеба, и больше ничего. Тяжело было, ох тяжело…».
Любовь Кулешова.
