Все меньше и меньше тех, по кому тяжелым катком прошлась война. И новые поколения должны знать, что перенесли, пережили, выстрадали их деды и прадеды. Поэтому так ценны воспоминания детей войны, которые, увы, уже не молоды.
У меня в руках трудовая книжка моей матери – Лысковой Анастасии Григорьевны. Запись от 20 марта 1939 года: «Тюменский деревообделочный комбинат. Принята в качестве чернорабочей». И такая: «Награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.». На этом предприятии она проработала до мая 1956 года. Уволилась по состоянию здоровья.
«Когда услышала, что Германия напала на Советский Союз, – вспоминала мама, – не мурашки, а жуткий холод пробежал у меня по спине. Было ощущение сильной физической боли. Да только ли у меня одной?».
Военнообязанные первой очереди 23 июня срочно покинули родные предприятия и влились в ряды Красной армии. Мой отец тоже ушел на фронт. Своего жилья у нас не было, а на руках у матери больной трехлетний ребенок (крупозное воспаление легких). Прогноз врачей не вселял надежды на выздоровление. Маме посоветовали обратиться к Станиславу Карнацевичу, главному врачу городской детской больницы. Он-то и спас меня.
Оставшиеся на предприятии работники брали повышенные обязательства – за себя и «за того парня». Люди горели желанием быстрее разгромить врага. Вот что писала областная газета «Красное знамя» в передовой статье «Все для фронта» 8 июля 1941 года: «…Трудовой энтузиазм охватил коллективы тюменских промышленных предприятий. Не только каждый день, но и каждый час, каждая минута ознаменовываются большими достижениями. Усилия производственных коллективов направлены к одному – дать больше промышленной продукции в кратчайшие сроки и высокого качества».
Вскоре в Тюмень стали прибывать эвакуированные. Жители области помогали им кто чем мог – одеждой, продуктами, жильем, постельным бельем.
После трудового дня рабочие и служащие комбината выгружали вагоны с брусом и остаток ночи досыпали прямо на предприятии. В общем, работали на износ. Но невыносимее всего был голод. В это время, как никогда, люди ощутили спасительную силу товарищества. Инстинктивно старались быть вместе. Собирались по цехам, жались друг к другу, ища тепла и помощи. Да и работать так было легче. Чувство локтя было необычайно высоким, может, выше, чем власть голодного желудка.
На ДОКе было подсобное хозяйство, и здесь иногда можно было разжиться картошкой, капустой и турнепсом. Однако сыт этим не будешь. Ребятишки ходили по пустырям и собирали лебеду, крапиву, одуванчики, а весной при перекопке земли под посадку выискивали перезимовавший картофель и пекли из него лепешки. Как мы им радовались!
Ясли и детские сады работали круглосуточно. Но мама вместо воскресного отдыха большую часть времени уделяла мне. Мы гуляли с ней по улице, рисовали, а рисунки отправляли отцу на фронт. Иногда мама пела мне под гитару. Однако больше всего я любил бывать в Дунькином саду. Как приятно было летом спуститься к реке по лестнице, посидеть в беседке, помечтать, а зимой покататься на санках! Помню, как мама договорилась с летчиком (соседом по дому), чтобы он показал мне город с высоты. Пилот дядя Сеня, совершая облет самолета, взял меня с собой. Мы кружили над городом 15 минут. Над нашим домом снизились и помахали крыльями. Это был 1944 год.
Продукты получали по карточкам, однако их хватало, чтобы едва утолить голод. А ведь мне после тяжелой болезни требовалось усиленное питание. И мама меняла одежду на продукты. Однажды я потерял карточки. Как мама выкрутилась, одному Богу известно, но меня она не ругала.
Первый год войны для детей моего возраста прошел незаметно. А вот ребята постарше в одночасье повзрослели: большинству пришлось одновременно учиться и работать на производстве.
Голод, недосып, тяготы и лишения – все это, казалось, должно было озлобить людей. Наоборот, общая беда сплотила народ. Даже первые неудачи на фронтах не обескураживали, все верили в нашу победу. А мы, дети войны, научились ценить своих родителей, кто, не покладая рук и терпя нужду, трудился в тылу на благо нашей Родины, боролся за наши маленькие жизни.
Когда мама скончалась (1 марта 1996 года), на ее похороны пришли все соседи. Целый квартал несли гроб на плечах, а после кладбища всем миром помянули мою матушку. Нет душевнее, сострадательнее людей, познавших, что такое война.
