Освободителя столицы Венгрии уже шесть лет нет с нами
Собрался написать очерк о фронтовиках – увы, живых и здоровых ныне осталось мало (мы, дети воинов-победителей,и сами уже давно деды). Однако есть фотографии: вот на карточке юный и радостный младший сержант, на его груди медаль «За взятие Будапешта», внизу карточки надпись: «г. Будапешт». Освободителя столицы Венгрии уже шесть лет нет с нами. Но его супруга здравствует. Кстати, она всю жизнь проработала на Тюменском заводе пластмасс. Между прочим, это эвакуированный из Ленинграда номерной завод, в 1941–1945 годах предприятие поставляло на фронт взрывчатку.
В последний момент супруга фронтовика, сама ветеран тыла, расчувствовалась: очень тяжело вспоминать те годы, не могу, мол. Чего уж, дети и внуки только что поздравили заслуженную землячку с 91-летием. Как выражаются в народе, дело сорвалось с крючка. Скорее всего, еще вернемся к теме… А тем временем мне позвонил однокашник Саша Неверов.
– В нашем классе, – говорит, – в 4-й Голышмановской школе было 30 учеников, и отцы у всех воевали. Мы хотим сообща поставить памятник при школе. Подскажи, помоги сформулировать надпись на постаменте.
– Так и выведите: «Нашим отцам-фронтовикам от учащихся 60-х годов. Вечная им память!». Дальше пошли фамилии отцов.
Но решили присмотреться на месте. Первым делом зашли к главе района А. Желтоухову.
– Ведь и у меня отец – участник Великой Отечественной войны, – отозвался Александр Васильевич. – Дед, Парамон Михеевич, проводил на фронт четырех сыновей. Только Василий, мой папа, вернулся живым. Несмотря на то, что его боевая машина гвардейских минометов – катюши – имела бортовой №13, это записано в военном билете. Отец дошел до Кенигсберга – знаете же, на днях отмечали 70 лет со дня освобождения нынешнего Калининграда.
Автору этих строк не раз приходилось бывать в этом славном районе. Знаю много чего. Нет сражения, где бы не участвовали голышмановцы. Пятеро земляков удостоены звания Героя Советского Союза – К. Ражев, П. Молодых, С. Путилов, Г. Шевчук, А. Бельский. В поселке существует мемориальный комплекс, у его подножия горит огонь Памяти.
– Александр Васильевич, распространенная сентенция: «Никто не забыт, ничто не забыто». Однако статистика утверждает, что еще около четырех миллионов погибших бойцов пока не захоронены должным образом.
– Готовясь к 70-летию Победы, мы в районе уточнили количество наших фронтовиков. Получилось: из наших сел и деревень мобилизовано 7333 человека, из них не вернулись – 4808, в том числе на полях сражений погиб 3161, умерло в госпиталях от ран 255. Пропавших без вести – 1747, – выдает статистику глава района. И далее ведет речь о делах сегодняшних. – Встречая юбилейный День Победы, высадили 4650 елей – будет Лес Победы. С Урала завезли каменную глыбу весом 17 тонн для создания специального монумента: на его передней части высечем слова памяти вечной благодарности, на обратной стороне вмонтируем знамена всех родов войск нашего Отечества. В районной библиотеке открыт информационный киоск, посвященный без вести пропавшим…
Понятно, весьма сокращенный перечень мероприятий. В следующий раз расскажем обстоятельнее. Нам пора отправляться к потенциальному месту установления памятника под эгидой учащихся 60-годов четвертой средней школы.
– Хотелось бы вот здесь, – кивнул Александр Петрович Неверов, экс-подполковник. – Вот здесь я впервые поцеловал девочку…
Голубое небо в перистых облаках затеняют ветки векового тополя, сплошь заселенные грачиными гнездами. Не одно дерево – небольшой сквер. Вообще-то территория довольно заброшенная. Инициаторы открытия памятника за свой кошт, как водится, облагородят место.
Рядом со школой, в округе, называемой местным людом «За линией», живет участник ВОВ Михаил Яковлевич Баженов.
– Честь имею, дядя Миша, – приветствует мой однокашник. И привычно продолжает: – Как жизнь, как здоровье? Горит ли огонь в твоем очаге?
– Здоровее встречали. Проходь, Шурка! – расплывается в улыбке лицо ветерана. И немедленно говорит жене: – Полина, чайку там сваргань!
Вторая половина тут же вносит кипяток в кружках, где плавают стандартные пакеты «Липтона». Следом на стол ставится большая тарелка с крашеными пасхальными яйцами (дело было враз после Пасхи). Появляется большая часть оставшегося кулича – расцвеченного, как индийское кино, и освященного обновленной церковью Вознесения Господня.
– Эх, Шурка, давно ли я брата Петьку, извини, твоего батяню Петра Антоновича, земля ему пухом, с войны встречал. А ведь в один день на войну-то уходили – в январе 43-го. Как вчера дело было…
У Михаила и Петра отцы разные, мать одна. Прасковья Наумовна вырастила 10 детей. И все ушли на войну – и братья, и сестры: Андрей, Михаил, Петр, Анастасия, Екатерина… В те времена в армию разрешалось брать с 17 лет – это называлось «добровольцы», в принципе, так оно и было. Петя, дабы не отстать от Миши, приписал себе год – выходит, добровольцу тогда только-только исполнилось шестнадцать. Братьев на одном поезде отправили в город Канск, где располагалась полковая школа. Здесь целых шесть месяцев Михаила учили на пехотинца, Петра – на танкиста. И на театр боевых действий «сводников» повезли в одном эшелоне. Правда, в конце концов они оказались на разных фронтах.
Рядовой М. Баженов первый бой принял 29 марта 1944 года. Дрались с румынскими фашистами. Был ранен в правую руку: госпиталь, лечение, запасной полк – и снова в родную часть. Участвовал в знаменитой Ясско-Кишиневской операции.
К концу августа 1944 года для советских войск на балканском направлении сложилась благоприятная обстановка для нанесения решающего удара. Потому что немецкое командование перебросило отсюда в Белоруссию и Украину 12 дивизий, тем самым ослабив группу армий «Южная Украина». Несмотря на это, немецко-румынское командование организовало глубоко эшелонированную оборону, составленную из 3-4 оборонительных полос, привязанных к водным преградам и холмистой местности.
Рядовой Михаил Баженов оказался в 4-й гвардейской армии 2-го Украинского фронта, которым командовал Р. Я. Малиновский, будущий Маршал Советского Союза. Прибывший спрыгнул в окоп, стал докладывать по уставу:
– Товарищ ефрейтор, прислан в ваше распоряжение в качестве второго номера, ну, заряжающим…
– Брось, зяма, тянуться – чай, не генералы. Скидывай пока прохоря, развесь портянки – пускай ноги отдохнут. Вон кухмийстерская команда чай с салом разносит…
Говоривший – первый номер – ефрейтор Сартаков оказался довольно пожилым человеком, по сравнению с возрастом своего заряжающего – вообще старик. Прошел огни и воды: отступал от Бреста до Москвы, а теперь вот от Москвы в наступлении добрался до западных границ. Побывали в штрафбате.
– Пороху-то, вижу, понюхал. А, зяма? – спросил бывалый капрал.
– Так точно! Испробовал в бою станковый пулемет Дегтярева, а до этого потаскал максима.
– Нынче имеем СГ-43, Горюнова пулемет. Калибр прежний – 7,62. Прицельная дальность – 2300. В ленте 250 патронов, а так как скорострельность составляет 700 выстрелов в минуту, то тебе, паря, придется подсуетиться в бою. Скоро, похоже, начнется… Уж скорее бы…
Ясско-Кишиневская операция началась рано утром 20 августа 1944 года с мощной артиллерийской подготовки, первая часть которой заключалась в подавлении вражеской обороны перед атакой пехоты и танков, а вторая – в артиллерийском сопровождении атаки. В 7 часов 40 минут советские войска, сопровождаемые двойным огневым валом, перешли в решительное наступление. Пушечный удар был настолько силен, что первая полоса немецкой обороны была уничтожена полностью. Ветеран Михаил Баженов вспоминает:
– Немецкие траншеи, вырытые в полный рост, превратились в мелкие канавки. Всё выжжено, кругом черным-черно. Редко попадались чудом уцелевшие блиндажи. Но живых фрицев там не было. Смерть наступала от высокого давления воздуха после разрывов снарядов и от удушья.
Старина Сартаков поливал врага со всей ненавистью. Рядовой Баженов едва успевал управляться с десятикилограммовыми коробами с лентой. Дави гада! Враг нес огромные потери. Гитлер пообещал своему румынскому королю-прихвостню Антонеску всяческую поддержку. Держи карман шире, немцы в первую очередь спасали свою шкуру. А посему румын наши там перемололи!
Вперед продвигались быстро. Чего там румыны, против СССР воевали дивизии из Венгрии, Италии, Испании… Да вся промышленность Европы слаженно клепала ружья, пушки, самолеты, танки, корабли… Получается, Советский Союз победил Европу! Чего это нам стоило! 26 августа – за 6 дней – советские войска полностью освободили Молдавию.
Но не суждено было Михаилу Баженову брать Берлин. Вражеский снаряд разорвался в нескольких шагах от позиции: первого номера Сартакова убило на месте, у второго – оторвало руку, опять же правую. Отправили в госпиталь в Махачкалу.
– Держись, боец, – приободрил военврач, полковник медицинской службы, – одной левой ты должен научиться делать лучше, чем раньше двумя. Тренируйся! Как? В карты играешь? Только в дурака? Так в него только дураки играют. Осваивай покер. Покер – это и спорт, чемпионаты мира проводят по покеру, игра развивает не только руки, но и мозги.
Полгода лечили и тренировали. Потом приехал на родину. Председатель лапушинского колхоза имени Клима Ворошилова Никифор Иванович Брагин, комиссованный из армии по ранению немногим раньше, встретил как родного:
– Рабочие руки нам во как нужны! А, одна рука? Ничего, найдем дело.
И заряжающий станкового пулемета СГ-43 Михаил Баженов, второй номер, ровно 52 года пас общественное стадо. Пожалуй, лучшего пастуха не найти было не то что в колхозе, но и в районе, и в области. Вон они, грамоты!
Тем временем брат Петр Неверов продолжал воевать. Я, автор, при его жизни встречался с Петром Антоновичем, но не довелось поговорить по душам, ведь все некогда.
– Я ведь тоже ничего не записывал, – говорит сын ветерана, Александр, – а зря. Точно знаю: отец участвовал в освобождении прибалтийского города Резекне. Помню, его полк – 341-й. Комсоргом роты был нашенский парень, из голышмановского же Королева. Запомнились слова отца: «Лежим в каком-то сарае перед боем вповалку. Вбегает командир роты и приказывает: комсорг, поднимай людей в атаку! Я помогаю Кольке подняться. Почти поднялся, но тут же кулем валится на меня – шальная пуля попала точно в сердце». Потом папа разыскивал родителей комсорга. Не знаю, нашел ли… А в том бою отца контузило: так всего покорежило, что потом всю жизнь ходил как-то бочком. И после контузии надолго лишился речи…
А Прасковья Наумовна получила очередную похоронку, третью по счету. Каково матери! Наутро Наумовна отправилась к Меланье Федосеевне, слывшей деревенской ведуньей.
– Всю ночь, Федосеевна, две мыши снились. Так скреблись, так скреблись…
– Скажу тебе, милая, чем дело кончится, на чем твое бедное сердце успокоится, – вздохнула старуха, раскладывая карты. – Дальняя, ой, дальняя дорога. Казенный дом… дом-от с крестом. Вот валет бубей, рядом пиковый валет. А это червовая дама. Расстояние между ними всё ближе, ближе, ближе… Вернутся, Наумовна, твои дети домой. Карты никогда не врут.
Разгадкой сна мать поделилась с сыном. Михаил рассердился:
– И чего ты к шарлатанам повадилась! И так всё ясно. Ты на меня две похоронки получала – и вот же я. Ученые доктора в больничных условиях ошибаются, ставят не тот диагноз. А на фронте медбрат – это кто? Простой мужик. Пули свистят, бомбы падают, снаряды бухают – и лежит на поле боя тяжелораненый, без сознания, почти не дышит. Медбрат пишет: «Готовый».
А младший сержант Петр Неверов и впрямь ехал домой. Среди ночи поезд довез до Голышмановского железнодорожного вокзала. Куда в темень пойдешь? Ясный перец, в дом колхозника. Типовой проект «отеля»: деревянный одно-этажный дом, в нем сразу же за прихожей направо комната, в которой проживает заведующая, она же уборщица, кассирша; затем большая комната, в которой 8–10 кроватей, в отдельном закутке без дверей ещё две кровати – это для vip-персон.
Стучится боец – не открывают, мол, кого там черт среди ночи принес, не бандиты ли? Пора военная, всякое бывало. Тогда воин пишет записку, ведь немой же: «Это я, Петр Неверов, с войны домой иду. В госпитале долго лечился». – «Ха, Неверов, на Неверова только что похоронка была, так что, уркаган, катись отседова».
Несколько бумажек накатал, пока дверь не отворилась: сама администратор, постояльцы встречали во всеоружии – кто с ухватом, кто с кочергой, кто с табуреткой в руках. Узнали: ведь и впрямь Петька!
С утра младший сержант управлялся с кое-какими делами: записался в больницу, встал на учет в райвоенкомате, сходил в паспортный стол. Пообедав в поселковой пельменной, потопал в сторону дома. Как выразился бард, «автобусы не ходют, метро закрыто, в такси не содют», какие там такси, какие автобусы? Разве попутка попадется. До Лапушиной 30 вёрст по прямой. И всё лесом.
…Среди ночи Михаила что-то вдруг разбудило, а дальше он действовал словно по указанию свыше. Вывел из стойла мирного мерина с военным именем Капитан, впряг в тарантас, сплетенный из ивовых прутьев. И тронулся в сторону леса. Петра в гимнастерке с погонами младшего сержанта и котомкой под ногами увидел на поляне – присел воин передохнуть у маленького костерка. Крепко обнялись. И заплакали. Ведь на фронтах держались. А тут вот под рукой родные березки и осинки, подснежники зацвели, пахнет первыми грибами – сморчками. В этом месте всегда растет зверобой. Верба распускается серебристыми серёжками. Родина! А до 9 мая 1945 года оставалась ровно 7 дней. Небо на востоке круто покраснело и постепенно стало розоветь. Потянуло зарей.
– Пора, Петька, ехать. У меня ведь стадо. Нельзя обижать…
Настала мирная пора. Колхоз им.К. Ворошилова пахал, сеял, убирал хлеб, разводил скотину. Каждое утро селян будили выстрелы кнута пастуха Михаила Баженова. У его ног всегда шагал верный пес Алтай. Даже было налажено, так сказать, международное сотрудничество. Из Казахстана систематически наезжал, что называется, коллега – Султан его зовут. Для блезира блюдет 50–60 живностей общественного назначения, своего личного скота под этим блюдом раз в десять больше. Похоже, облапошивал «ворошиловцев» на игре цен.
Богатый у Султана прикид. Если зима, то непременная енотовая шуба, барсучий малахай, оленьи кисы, штаны кожаные. Чужак, как правило, останавливался у Баженовых. В один из вечеров гость, потянувшись, взглянул на Петра:
– Банчик в покер, может, скинемся?
– Это ты к брательнику обратись, он до покера охоч.
– На деньги мы не играем, потому что таковые у нас не водятся. У нас исключительно трудодни, – тут же отозвался пастух. – Если только на интерес…
– Что ж, давай на интерес.
Первая игра сложилась в момент, казаху перла удача. А Миша ошибся, он гордо выложил набор: десятка, валет, дама, король, туз. Вот только в нем перемешались пик с трефами.
– Ну, попутал масти, – захохотал Султан, – с кем не бывает. На то и рассчитывал, с одной рукой в картежном деле не управиться.
Стоит ли говорить, что и во второй игре тоже лидировал казахский гость. Султан, расслабленный двумя победами, не замечал ничего вокруг. Миша держал карты так, что они отражались на тщательно отполированной кастрюле с картошкой, стоящей на столе. И Петр со своего шестка на печи видел изображение, как сцену в театре с позиции балкона. Увы, выигрыш не светил и в третьей игре: у брата на руках сплошная мелочевка. Но вдруг на лице Баженова промелькнуло просветление, заодно незаметно со стороны замелькали пальцы. Шестерка червей превратилась в туза той же масти, семерка треф преобразовалась в самую старшую карту. Через пару секунд у бывшего пулеметчика оказалось пять тузов. Решив, что слишком, пастух «перекроил» один из них в короля. А через двадцать секунд азартный и заносчивый предприниматель раздет был почти до трусов. Методика военврача оказалась действенной!
– В чем же я домой поеду? – заныл Султан.
– Ничего, доберешься. Я тебе старый армяк одолжу.
Утром незадачливому игроку выигрыш вернули. Хотя пастух артачился. Но Петр настоял – младший по возрасту, но старший по воинскому званию.
Нет сражения, где бы не участвовали голышмановцы. Пятеро земляков удостоены звания Героя Советского Союза – К. Ражев, П. Молодых, С. Путилов, Г. Шевчук, А. Бельский. В поселке существует мемориальный комплекс, у его подножия горит огонь Памяти.
