Весенние лучи все смелее заглядывают в комнату. Елизавета Кирилловна улыбается. Она любит жизнь. Радуется каждому дню. Ей 93 года. Ясная память, добрая душа. Сил поубавилось, но не жалуется. Ждет праздник Победы. Вспоминает военное время. Чувства бередят душу. Нет-нет да и нахлынет волнение.
– Мама, отдохни, ты устала, – говорит дочь Наталья.
– Ничего, – отвечает Елизавета Кирилловна, – расскажу все, что помню.
Наша семья приехала из Кировской области в Тюмень в декабре 1939 года. Папа побежал работу искать. Он образование имел: агротехником работал, бухгалтерию хорошо знал. В колхозе «Свой труд», (это нынешний район ТЭЦ-1), жилье давали. Нашлась для нас (родители и пятеро детей) комнатка в домике, в котором раньше свиньи обитали. Мама, Александра Андреевна, дояркой устроилась, а папа, Кирилл Петрович Шуплецов, – счетоводом.
1 мая 1941 года я вышла за Николая Козлова. Когда он меня сватал, я ему говорю: «Ты что меня замуж зовешь, война может быть». Тогда как было? Если молодой человек отслужил в армии, его год на переподготовку не брали. А Николай как раз из армии вернулся. Но 25 июня моего суженого призвали в Тюменское военно-пехотное училище. Четыре месяца там проучился, а в октябре его уже ждал фронт.
У папы был больной желудок, он отлежал в больнице месяц, а 4 ноября его на передовую отправили. Мама осталась с четырьмя детьми: Люсей, Верой, Алексеем и Августой. Не передать словами, как ей было трудно!
Как разгружали баржи
До войны я устроилась секретарем-машинисткой на лесоперевалочную базу «Тура». В месяц получала 125 рублей и еще на 10 процентов от зарплаты выдавали промышленные товары, например, ситец.
Я вела секретную часть, даже написала специальным органам расписку о неразглашении сведений. Никто не знал, что на производстве делается. В войну стала работать нормировщиком.
Мне поручили карточки выдавать. На заводах в то время были свои пекарни. Самый хороший хлеб пекли на лесобазе и судостроительном заводе. Рабочим первой категории полагалось 800 граммов хлеба в сутки, второй – 600, служащим – соответственно 500 и 400.
На фронт уходило по 40–50 человек ежедневно. Я печатала срочные приказы, отдавала бухгалтеру. Надо было людей рассчитать; день и ночь госбанк выдавал выходные пособия. На работу набирали стариков. Сейчас уж можно признаться, что, будучи нормировщицей, старалась платить людям побольше.
Лесоперевалочная база «Тура» располагалась на берегу реки между судостроительным заводом и нефтебазой. На севере заготовляли древесину. Бревна, готовые шпалы, ружболванку (заготовку для ружей), лыжболванку доставляли в Тюмень. Все это вручную из воды приходилось вытаскивать. Можете представить, какой тяжеленной была намокшая шпала! Я своего первенца потеряла, когда шпалы эти выволакивала. Крючком зацепишь и тащишь метров 200 до линии, а потом вагоны приходят – загружаешь.
Шпалы направляли на строительство и восстановление железных дорог. До шести часов в конторе работаешь, а как вагоны подойдут, все конторские выходят на погрузку. Даже школьники приходили помогать, болванки они еще как-то могли осилить.
Никаких выходных мы не знали. Если ночью пришли вагоны, быстро собираешься и идешь на погрузку. А привозили все сырое, на эстакадах высушивали. Потом уж лебедки появились. А так все вручную. В мае была самая большая вода, барж приходило очень много.
Я несколько раз просилась на фронт. Мне в военкомате отвечали: «Нельзя. У тебя вся семья на фронте!». Многие наши работницы рвались бить фашистских гадов, но им говорили: «Вы нам здесь, в тылу, нужны!».
План мы выполняли, лесобаза в передовиках ходила. По 12 часов в сутки трудились, не хныкали.
На лесобазе комсомольцев, помню, человек пять осталось, а из партийных деятелей почти никого. Директоров лесобазы сменилось, наверное, человек десять. Только назначат – смотришь, ушел на фронт… Кроме разгрузки барж и погрузки вагонов, еще и общественной работой занимались. Посещали семьи, в которых много детей. Выясняли, как они живут, в чем нуждаются.
Радио работало на всех перекрестках города. Люди слушали внимательно, воодушевлялись. Когда Красная армия одерживала победы на фронтах, радовались. В 41-м наши войска терпели поражения. Мы послушаем сводку, да и крикнем, чтобы скрыть отчаяние: «Девчата, давайте работать! Почему наши мужья и кавалеры отступают?!». Веру в победу никогда не теряли.
Все заводы – аккумуляторный, «Механик», судостроительный – имели свои клубы. На лесобазе тоже имелся. Лекции о положении дел в стране, на фронтах, на другие политические темы читались. Лекторы настраивали народ на победу. На производствах были несчастные случаи, их все равно не скроешь, и пропагандист объяснял причины, давал нужные советы по технике безопасности.
За опоздание на работу было очень суровое наказание. Машинист железной дороги задержался на пять минут и получил пять лет. Я табель вела и знала, у кого детки. Вижу, бежит бедолага. Ну, секундочки – разве ж опоздание? Отвернусь, сделаю вид, что не заметила, и табель заполню.
Весточка с фронта
Как мы ждали писем! Муж участвовал в обороне Москвы, его там ранило – пуля попала в глаз и вылетела через ухо. Он три месяца лежал в госпитале. Глаз спасли. Когда выписался, попросил, чтобы я документы выслала – он в партию решил вступить.
Потом Колю отправили в Сталинград. Полгода не было вестей. Все решили, что погиб. Слава богу, жив!
Папа погиб на фронте в 1943 году. Схоронили его в селе Жигайловка Сумской области. После войны мы всей семьей побывали там. На памятнике братской могилы нашли дорогую для нас надпись: «Кирилл Петрович Шуплецов».
Война для моего Николая продолжилась в тылу. По разрешению комендатуры я поехала к нему в Чкалов. Муж служил сначала в зенитном, затем в танковом училище помощником начальника политотдела по работе с молодежью. До Чкалова добиралась трое суток в товарном вагоне. Встреча была радостной, словами не передать!
Работать устроилась в столовую военного городка. Там и встретили Победу. У кого было оружие, те салютовали, стреляя в воздух. Люди обнимались, кричали: «Ура! Победа!». Одна пожилая женщина целовала столб, на котором был установлен репродуктор, и причитала: «Милый ты мой! Не дождался победы, не вернулся!». Кто это – муж, сын? Не знаю.
Николай был весь израненный, но из армии его не отпускали. В 45-м у нас Галенька родилась. И только в 46-м мужа демобилизовали, мы вернулись в Тюмень. Жили в одноэтажном домике, в полуподвале, на Холодильной, 7. Николай Андреевич вел военную подготовку в машиностроительном техникуме, преподавал параллельно в лесотехникуме. Я стала работать на судостроительном заводе.
Ранение постоянно напоминало Николаю о себе. Поспит, наутро на подушке сукровица, и так 15 лет.
После войны мы всей родней собирались на праздники. На Холодильной, где был сад, устраивали большие застолья. Песни пели на всю округу, и бражка на столе была. Обязательно кто-то играл на баяне. Потом нам квартиру хорошую дали. Одно время муж работал в общественной приемной «Тюменской правды». Помогал тем, кто обращался с просьбой в газету.
У нас с Николаем четверо детей родилось. Все высшее образование получили. Хорошо мы жили…
Ветеран труда Елизавета Кирилловна Козлова награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», юбилейными медалями, многочисленными почетными грамотами.
Низкий Вам поклон, Елизавета Кирилловна! Дай Вам Бог крепкого здоровья!
