Когда еду на дальние расстояния, дабы скоротать время, обычно черкаюсь в блокноте или дочитываю книгу. А тут ничего не оказалось под рукой. Но буквально перед носом сподобилась информационная доска, присобаченная за кабиной водителя. Воленс-ноленс знакомлюсь с памяткой. Итак, «Пассажиру запрещается: пункт 3.10. производить профессиональную фото- и видеосъемку без разрешения администрации ОАО «ТПАТП-1».
Памятку предваряет ссылка на приказ генерального директора ОАО «ТПАТП-1» №245 от 07 сентября 2011 года. Ну, не мог «генерал», заслуженный работник транспорта Российской Федерации Александр Евстафьевич Пискулин – я его знаю не один десяток лет – сочинить такой пассаж.
Значит, «запрещается производить профессиональную фотосъемку», а непрофессиональную, выходит, можно хоть до посинения. А как различить? Диплом у фотографа требовать? Если окончил соответствующий факультет университета или ВГИКа (Всесоюзный институт кинематографии – Ю. М.), то иди ты лесом. Полный профан – битте-дритте, твори.
Приказ о создании памятки гендиректор, похоже, подписал. Но едва ли впоследствии вникал в её содержание. Подобные вещи визируются юристами. Звоню в юридическую службу «Тюменьгортранса», мол, как же так, почему ограничиваете права пассажиров. И мне отвечают:
– На основании Гражданского кодекса РФ, часть первая. Автобусы находятся во владении собственника. Собственник – ПАТП-1. Что хочет, то и делает…
Ну да, читаем кодекс, ст. 209: «Собственник вправе по своему усмотрению совершать любые действия». Всё хорошо, прекрасная маркиза. Но через запятую в этом же абзаце добавлено: «…любые действия, не противоречащие закону и иным правовым актам и не нарушающие права и охраняемые законом интересы других лиц». Пункт 3.10 из памятки противоречит шести документам федерального значения. Само собой, не вяжется с законом о СМИ. Его ст. 47 доводит до сведения: «Журналист имеет право искать, запрашивать, получать и распространять информацию». Причем «с использованием аудио- и видеотехники, кино- и фотосъемки». Это же закреплено в Основном законе государства, Конституции РФ, ст. 29.
Чаще всего запретители обосновывают свои действия соблюдением коммерческой тайны. Что может попасть в объектив камеры при «профессиональной фото- и видеосъемке»? Возможно, грязь на полу салона, изодранное кресло, экипаж, одетый абы как (на форменную одежду из бюджета города отпускаются неплохие деньги).
Как правило, вывеской «Фотосъемка запрещена» завешивают нечто безобразное, нечто нежелательное для глаз общественности.
Девушка клацнула на мыльницу подругу, продавщицу торгового центра. Подбегает секьюрити, вырывает из рук «съемщицы» аппарат. Оказывается, в кадр случайно попал мужик, отмывающий в тазике плесень (ну а что еще?) с колбасы, так сказать, реанимирующий товар. ТЦ этот уже обанкротился. Но в других магазинах не жалуют тех, кто пытается что-то заснять: а ну как в объектив попадет товар с просроченной датой?
Мы прекрасно понимаем, что есть тайна государственная и военная, я сам неоднократно давал подписки о неразглашении. Есть тайна следствия, налоговая тайна, тайна усыновления, врачебная, адвокатская… Но много чего в нашей грешной жизни не должно являться секретом. Свободно можно информировать о размерах золотого запаса страны, о фактах нарушения прав человека, о привилегиях, о здоровье должностных лиц…
В соответствии со статьями 24 и 29 Конституции РФ, а также комментариями к ним: «Не может быть ограничен доступ к информации о деятельности государственных органов и органов местного самоуправления. Сотрудники ОМОНа, других подразделений МВД, спецназ и т.п. являются сотрудниками государственных органов, они не могут ограничивать получение человеком информации, даже если он не представитель СМИ».
По той же «двадцать девятой» статье: «Любые ограничения доступа к информации должны устанавливаться только федеральными законами», а никак не приказом № 245 от лица главы автопарка.
Я читаю всё это и представляю себя персонажем из анекдота. Значит, так: у чувака была мания, вбил себе в голову, что он – зерно. Поэтому боялся выходить на улицу: а вдруг петухи склюют. Человека долго лечили. И вот доктор говорит пациенту: «Мы тебя выходили. Теперь знаешь, что ты не зерно?» – «Я-то, знаю. А они, петухи, знают?».
Отправляюсь на съемку на железнодорожный вокзал – решил, так сказать, запечатлеть для потомства, ворота областного центра. А в ушах всё стоит недавно услышанное от коллеги:
– К счастью, закон разрешает фотографировать почти всё. К несчастью, законы у нас не соблюдают, и в первую очередь те, кто призван следить за их исполнением. Поэтому для большинства охранителей человек с камерой – это опасный тип. Разобьют аппаратуру, набьют морду, продержат ночь в обезьяннике – и ещё останешься кругом виноват.
Однажды в вокзале уже производил фотосъемку. Из самых лучших побуждений, мол, хоть и производится реконструкция, но комната для детей функционирует без проблем, буфеты, ресторан, аптеки, гостиница, кассы – всё чин чинарём. На фотовспышку примчался один страж порядка, другой… Вскоре оказался в полнейшем окружении. У меня служебное удостоверение, подписанное министром транспорта, – стальные магистрали тоже входят в единую отрасль. «Всё равно надо согласовать», – рекомендует лейтенант.
На сей раз не стал расчехлять кофр. Пугаюсь: а вдруг служивые сотрут с карты памяти «Никона» информацию, накопленную за три месяца? Подхожу к первому попавшемуся на глаза бойцу из ООО «ЧОП «Калибр» Андрею Киселеву: «Насчет съемки? Непростое дело. Полиция вопроса не решит, она лишь станет пресекать вашу съемку. Ступайте к дежурному по вокзалу».
Дежурной на месте нет. У её дверей кучкуется народ. «Вы здесь работаете?» – интересуюсь. – «Да. А у вас какой вопрос?». – «Хотел бы сделать тут пару-тройку снимков». – «О-о-о, проблема. Не только у нас. По всей России. Терроризм, знаете». – «Был бы я террористом, я бы тут миллион кадров нащелкал».
Железнодорожницы только посмеялись. В самом деле, я ведь легко попал вовнутрь вокзала с железной гробиной-камерой при себе. Прошел через рамку металлоискателя. Агрегат, полагаю, отключен, и служивого при агрегате днем с огнем не найти. Но обнаружились полицейские. Они сидят на первом этаже в конце зала: «Фотосъемка? Это вам надо получить разрешение администрации города», – уточняет знаток в сержантских погонах.
Наталья Григорьевна Юрченко, дежурный помощник начальника вокзала, отправляет меня по другому адресу: «Насчет фотосъемки вам, наверное, надо обратиться в нашу пресс-службу… Нет, не туда… Вот нашла: служба называется «Департамент корпоративных коммуникаций». А вообще вы кто? Гражданин Российской Федерации? Тогда пишите заявку господину Луневу М.М.».
Знамо дело: заявление на фирменном (гербовом) бланке, за подписью руководителя организации с печатью. Плюс указать задачи съемки, краткий сценарный план, объем, дату и время проведения, состав съемочной группы, фамилию, имя, отчество и номер телефона ответственного лица. Всего-то. Это вне зависимости, для чего карточка.
Кажется, в 1937–38-е годы прошлого века Совнарком СССР принял постановление о запрете в «государстве в государстве», то есть на землях железных дорог, фотографировать всё и вся. Руководитель РЖД В. Якунин своим распоряжением №1693р от 13 марта 2004 года практически подтвердил документ. Однако через четыре года – тогда как раз опубликовали законы о СМИ, «О государственной тайне» – распоряжением №1513 р от 18 июля 2008 года г-н Якунин отменил не соответствующие духу времени параграфы. Дескать, ныне, бога ради, фотографируйте «в местах обслуживания пассажиров на вокзалах, станциях, остановочных пунктах» всё, что вашей душе угодно. Но… «Для личного пользования» Это для семейного альбома, что ли?
Впрочем, «Для личного пользования» – понятие растяжимое. По съемкам на сотовые телефоны и мыльницы раскрываются опасные преступления, на видеосъемках граждан зиждется телепрограмма «Сам себе режиссер», ЦТ предлагает неплохие деньги за толковый этюд. Снимают миллионы соотечественников. Почти каждый. Находятся и унтер-пришибеевы, привязывающие фотографа к дышлу. Г-н Якунин распорядился, но личный состав РЖД, да и МВД, не в курсе отмена запрета и через семь лет. Я пугаюсь. Не только я. На интернетовском» форуме народ выкладывается:
– В нашей стране очень сильны традиции держиморд – «держать и не пущать». Это такая историческая психотравма. С одной стороны, они везде ищут злоумышленников, с другой – желание покуражиться.
Кстати, статья 140 Уголовного кодекса РФ предусматривает уголовную ответственность за отказ в предоставлении гражданину информации. (Далее цитируется по тексту ФЗ): «Неправомерный отказ должностного лица в предоставлении собранных в установленном порядке документов и материалов, непосредственно затрагивающих права и свободы гражданина, либо предоставление гражданину неполной или заведомо ложной информации, если эти деяния причинили вред правам и законным интересам граждан, наказываются штрафом в размере до 200 тыс. руб. или в размере заработной платы, или иного дохода осужденного за период до 18 месяцев, либо лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок от двух до пяти лет».
Незнание закона, как известно, не освобождает от ответственности. Правда, полковники и генералы уходят от наказания, отыгрываются на конкретных исполнителях – полицейских капралах и сержантах.
P.S. Приказ №245 подписан на пяток лет позже императива о защите информации. Выходит, директор автохозяйства играючи дезавуировал закон, принятый Государственной Думой, одобренный Советом Федерации, подписанный Президентом РФ. Ничего не понимаю…
