Весной сорок пятого танкисту Толмачеву вручили в лазарете сразу два ордена 0течественной войны. О себе степенный Борис Иванович не любил много говорить. О фронтовых друзьях-товарищах всё больше старался рассказывать. И наша беседа не получилась многословной. Собеседник показал совсем свежую вырезку из газеты и скромно вымолвил: «Здесь факты, не эмоции. Прочтите».
...Бригада, в состав которой входил взвод танков Т-34 под командованием лейтенанта Толмачева, оказалась километрах в тридцати от Прохоровки. Здесь, в знаменитом Орловско-Курском сражении, комсомолец из Сызрани получил боевое крещение. Ожидалась схватка с врагом, обладавшим огромным техническим преимуществом. В такой раскладке сил наши использовали проверенный способ: закопаться в землю самоходками. Сверху видны только башни с орудиями.
Рассвет полыхнул заревом катюш, заухал артиллерией, загудел воздушным боем. Земля содрогалась, а черные стальные громадины с крестами неумолимо ползли, приближаясь к позициям взвода. Танки Толмачева не спешили с огнем, подпускали противника на расстояние уверенного попадания. Отчаянно дрались бойцы и отбили атаку, заставили гудериановцев дрогнуть, отступить, уползти в сторону, оставив на рубеже одиннадцать «тигров». Так поработали краснозвездные танкисты со своими соседями-артиллеристами.
После той жестокой схватки Борису Толмачеву вручили орден Красной Звезды, а члены экипажа были награждены медалью «За отвагу». И снова из воспоминаний фронтовика: «А вот теперь расскажу еще об одном эпизоде «огненной дуги». Отбив несколько танковых атак противника, мы, уже изрядно потрепанные, все же прорвали оборону. С боями проходили в день до 35-ти километров. На четвертые сутки нас, оторвавшихся от тылов, окружили фашисты. Они, как стало известно позднее, в свою очередь были в кольце советских частей. Мы опять вкопали танки и держали круговую оборону. На исходе боекомплект, нет продовольствия. Ночами копали в поле свеклу. А налеты с воздуха нескончаемы. В этой кутерьме даже наши нас бомбили. А после одной из артподготовок под бравурный марш цепи немцев пошли в психическую атаку. Холеные, в черных парадных мундирах со шмайсерами на пузе, эсэсовцы шагали нахально-уверенные, гордо-великие, всегда побеждающие. Подпустили мы их близехонько-близехонько, вроде как для рукопашной. И жахнули огнем. Картина жуткая. Первые фрицы падают. Идущие за ними невозмутимо перешагивают мёртвых и продолжают маршировать. Наш пулемет раскалился, иссякли патроны. Осколочными из пушек шпарим. Но и эти снаряды на исходе.
...И вдруг будто срезало грохот. Непонятная тишина. Это же ну буквально на последнем нашем заряде, на самом эмоциональном пике наших переглядов-клятв «стоим насмерть», к нам подоспела помощь"...
В январе сорок четвертого полк самоходок прибыл на Первый Украинский фронт в распоряжение 38-й армии Москаленко. Храбро воевал и здесь лейтенант Толмачев: участвовал в Житомирско-Бердичевской операции, освобождал Правобережную Украину, сражался за Липоветчину. Вот архивная запись в наградном листе:
«11 января 1944 года, находясь при окруженной врагом 2-й батареи в районе села Латынцы, разведав огневые средства противника, лейтенант Толмачев предпринял хитрый маневр и вывел батарею из окружения без потерь личного состава и техники».
Но и самого воина не уберегла судьба. В октябре сорок четвертого, покидая подбитый танк, получил cpaзy осколочное и пулевое ранения. В Туле подлечили. И опять в бои.
...Войска готовились к штурму логова фашистов. А пока Второму Бело-русскому, как объясняли в пределах дозволенного политруки, надо было отрезать Курляндскую группировку противника, воспрепятствовать воссоединению ее с Берлинской. Рота тридцатьчетверок, которой командовал лейтенант Толмачев, с десантниками на броне выдвинулась к передовой. В пять утра началась артподготовка, обрушившая огонь на всю глубину шестиэшелонной обороны противника.
Притихли пушки, настал черед танков. Прикрытые авиацией, они мощной лавиной ворвались в неприятельские цепи, смяли их и продолжали наступление на север, к Данцигу и Гдыне. К исходу дня, преодолев почти двести километров, оказались в пригороде Вальденберга. Улицы его нарядно светились электрическими огнями, работали магазины, рестораны, театры и кино. Здесь русских, похоже, не ждали.
...Весну сорок пятого танкисты Толмачева встречали в Восточной Пруссии. В город Полнов его машина с распахнутым люком ворвалась первой. Не ожидал командир беды. На балконе одного из домов фашист затаился с фауст-патроном...
В госпитале Толмачеву вручили сразу два ордена Отечественной войны. Но радость эта была пополам с горечью: после контузии оглох, говорил с трудом, рука загипсована. А когда почувствовал ликование в палате, спросил тревожно, еле внятно медсестру: «Что случилось?». Развеселая девушка громко крикнула ему в ухо: «Победа! Победа! Миленький лейтенант, война кончилась!» ...И показалось глухонемому воину, что он громче всех закричал: «Ур-ра! Ур-ра! Ур-ра!».
…Сорок пять лет минуло после весны сорок пятого. Мирные дни боевого офицера Толмачева стали хлопотливо бойкими, наполненными поиском, напряжением сил и воли. Окончил институт, трудился в нефтяных подразделениях Поволжья, Сибири. Честно трудился.
