9 марта исполнится шесть лет, как нет с нами фронтовика, лейтенанта медицинской службы Антонины Исаевны Антипиной. С болью расставался с ней весь микрорайон КПД (крупнопанельных домов) – это округа возле 8-й и 16-й школы. Не стало всенародной любимицы.
Сквозь слезы можно было слышать: «Она сущий ангел во плоти!». Провожали Антонину и соратники из городского клуба ветеранов войны и труда. Клуб, которым она жила с первого дня. Антонина была первой помощницей председателю, верной, отзывчивой подругой боевым одногодкам. Ей доставалось самое трудное. Чего стоило организация проводов в последний путь членов клуба. Переживала она не только за кончину друзей, но и за судьбу их семей. Не у каждого ветерана удачно складывалась жизнь.
Никогда не забуду глаза Антонины Исаевны. Уж больно много было заключено в них. Нет, не гордость сквозила за боевую судьбу. Увидел я твердый лучик укора… Как будто она хотела сказать: «Мы прошли гигантски трудными дорогами войны, вырвали с кровью и смертями для Родины победу. Почему же вы на ровном месте в девяностые споткнулись?». А еще было во взгляде то, о чем талантливо написала поэт-фронтовик Юлия Друнина:
Не надо рвать приросшие бинты,
Когда их можно снять без боли.
Я это поняла, поймешь и ты…
Как жаль, науке доброты
Нельзя по книжкам научиться в школе!
Она несла эту «науку» и после войны, дослуживая два года в госпиталях Советского Союза. И будучи заведующей фельдшерским пунктом на сапоговаляльной фабрике в Тюмени. Воспитала троих детей. В городском совете ветеранов была и запевалой, и заводилой. Пела в хоре, тянула за собой фольклорную группу, вела широкую патриотическую работу. Бесконечные встречи, выезды, концерты, общественный контроль… Можно было только диву даваться ее неугомонности. Потому, наверное, в пору нашей встречи в 2001 году в свои 80 лет выглядела… на 60.
В военкомат она пришла девятнадцатилетней. Просьбу комсомолки Кропотовой уважили, недельку поучили перевязывать – и на фронт. Трудное было время. Шли тяжелые бои. В составе санитарной роты отступали с Украины. Раненых не успевали подбирать. Немало окровавленных и обездвиженных парней оставили на «съедение» фашистскому зверю.
– По первости страшновато было? – прерываю рассказ Антипиной (в девичестве Кропотовой).
– Когда смерть на каждом шагу за тобой ходит, страх быстро исчезает. А вот как в девчонках боялась одна темноты или лягушек – так это и осталось. Вспышек от взрывов не пугалась, а вот молния тоже испытанием нервов была.
Через месяц непрерывных боев Антонину тяжело ранило в бедро. Очнулась в поезде – везли в Свердловск. В уральском госпитале было столько пострадавших, что про нее и забыли. Хватились, когда черви полезли из-под гипса. Повезли отнимать ногу, но ретивых медиков остановил какой-то авторитет – не дал отпиливать конечность. Госпиталь работал круглыми сутками, раненых тысячи, да и белых халатов не счесть. Как только Тоня пошла на поправку, тоже им помогала.
Потом ее направили в эвакуированное Киевское медицинское училище. Благо, оно рядом с госпиталем располагалось… В Киеве-то – немцы.
Из эпизодов второго года войны особенно запомнился выход из окружения под Старой Руссой. Антонина с санитаром несли раненого офицера и отстали от основной группы. Голодные, измотанные… Когда раненый умер, прикопали его в лесу. Пока командира хоронили, немцы их обстреливали, но не на поражение – издевались. Потом загнали в болото, очередями положили в воду и двое суток не давали поднять головы. Сидят на суше и постреливают время от времени. А несчастных окруженцев комары съедают. Лицо и шея были искусаны до такой степени, что боль пронзала острее самой тяжелого недуга. И был момент, когда командир санитарного взвода перед подчиненным пожилым санитаром расписалась в бессилии. Села на кочку и заявила своему боевому товарищу: «Пусть меня убьют, не могу больше». И ждала вражеской пули. А вместо выстрелов со стороны немцев донесся отборный русский мат. Командир полка послал бойцов найти отставших. Однополчане под выстрелы подкрались к немцам и посадили их на штыки как раз в то время, когда Антонина прощалась с жизнью. «Родненькие!» – обессиленно прошептала она опухшими губами и потеряла сознание.
Повеселее стало, когда перешли в активное наступление. Однако работы у санитаров не убавилось. Антонина Исаевна вспоминала: «Это было в Польше. Я оказалась ближе всех к подбитому нашему танку. Вижу, ребята из горящей машины вылезли и тянут третьего. Я взяла раненого и потушила на нем горящий комбинезон. А другие танкисты катались по земле, сбивая пламя. И только взвалила пострадавшего на плащ-палатку, как меня взрывом снаряда отбросило от него и завалило землей. Все произошло на глазах у танкистов, которые откопали и меня, и их раненого командира. Все остались живы, вот только меня здорово контузило».
В следующий раз она подбежала к горящему подбитому самолету: раненый летчик сумел-таки его посадить. Едва оттащила пилота за несколько десятков метров, как раздался взрыв. Видать, Господь хранил смелую девушку. Спасенный ею пилот после госпиталя поклялся найти Антонину и поблагодарить. Но затерялся след спасительницы (из Кропотовой она стала Антипиной). Через много лет на одном из праздников в клубе ветеранов Антонина Исаевна почувствовала чей-то взгляд. Так и случилась незабываемая встреча.
За смелость и мужество командир санитарного взвода отмечена высокими наградами. Орден Отечественной войны 1-й степени вручали ей вместе с командиром взвода разведки. Совсем не случайно по степени риска их поставили в один ряд. Орден Красной Звезды ей прицепил на гимнастерку лично маршал Конев.
– И как ты, Антонина, – удивлялся Иван Степанович, – можно сказать, пигалица, матерого фашиста в плен взяла? Видать, ты отчаянной храбрости сибирячка!
– А дело было в Чехословакии, – вспоминала Антипина. – Иду себе лесом знакомой дорогой в соседний батальон. Десятый день уже здесь стояли. Пою песни, чтобы не зареветь: погиб по глупости их санинструктор – красивый такой парень, все меня сватал. Вместо него спешила оказать медицинскую помощь. Дошла до поляны и вижу: немец голову в стог сунул и спит. Я быстро подхватила его автомат и мимоходом глянула на фрицевские ботинки. Уж очень от их вида страшновато стало – где-то за 45-й размер. А сама думаю про себя: «Ну и вояка, солнце уже высоко, а он дрыхнет». Разбудила его громким «хенде хох!», уперла ствол автомата в поясницу и повела в свой батальон. Представьте, я, маленькая, двухметрового верзилу в плен веду. Но особенно в полку развеселились, когда выяснили, что я не умела стрелять из немецкого автомата – даже с предохранителя не сняла. Когда немец об этом узнал, полчаса в истерике бился. Командир полка тогда похвалил: «Ты, Антонина, такого мужика, считай, при помощи палки в плен взяла».
Видала и такое, о чем рассказывать воздерживалась. Почти под самой Прагой прибыло пополнение из младших лейтенантов. Они устроили попойку с дракой. Солдат из старослужащих пытался их разнять. У него отняли автомат, избили и хотели пристрелить. В этот момент появился старшина – командир взвода разведки, с которым Антонина орден Отечественной войны получала. Распоясавшиеся младшие лейтенанты, можно сказать, пороха еще не нюхавшие, салаги, набросились на него. Тот дал очередь в воздух, а затем пристрелил двух взбесившихся нетрезвых юнцов. Был трибунал. Выкопали герою, который прошел всю войну, с которым, бывало, генералы считались, могилу в метр глубиной. Поставили его на край и перед полком, перед боевыми его друзьями расстреляли. Но через какое-то время старшина поднялся в могиле в полный рост и прокричал: «Берлин возьмите, а я отвоевался!». Затем раздался контрольный выстрел. Не знали ещё тогда, что Берлин уже взят. Только потом пришла весть о капитуляции Германии.
– Разная она была, война, – с горечью произнесла Антонина Исаевна. – Много еще недосказанного в памяти, в сердце своем ношу.
...И вот через пятнадцать лет я снова в квартире по улице Парфенова.
– Моя старшая сестра, Люба, окончила Ленинградскую летную академию, долгое время была диспетчером по воздушному движению, – рассказывает дочь Антонины Исаевны, Вера. – Брат, Евгений, на все руки мастер, в «Кросно» изготавливает ткани. А я все время в торговле. В свое время организовывала магазины, где продавали мебель и поделки, сделанные ветеранами войны и труда. У Антонины Исаевны уже взрослые внучки, есть правнуки.
– Мама ваша оставила в жизни яркий след. Мужественная фронтовичка. Была несомненным лидером в клубе ветеранов…
– Это только в заботе о людях она была яркая и решительная. А в жизни очень скромная. Даже старалась не пользоваться ветеранскими льготами. Мой муж Виктор (сын фронтовика Ивана Михайловича Неустроева) постоянно удивлялся доброте тещи. Все ангелом ее называл. Вот уже шесть лет прошло, а я со слезами переживаю День Победы. Зацветут весной черемуха и сирень, раскрасят луга и поля цветы – уж как она любила их. И я снова плачу.
