Григорий Алексеевич лежит в своей кроватке и тихо посапывает. Ему всего полтора месяца. Я его сейчас не вижу, потому что нахожусь в своем деревенском доме, а он– в городской квартире, но знаю точно: лежит сейчас в кроватке и посапывает.
Насчет малышей у меня опыт большой, но дедом я стал впервые. Интересное, между прочим, ощущение.
Вот он там спит, а я пишу для него сказки. И надеюсь первым прочитать их ему, когда он немного подрастет. Вот, например, такую…
Сначала Чип был маленьким коричневым щеночком. Он с удовольствием лакал молоко и очень любил, когда его гладили за ушами. Потом он подрос и стал красивым псом с очень внимательными глазами. Он как бы старался понять все, что происходило рядом. А еще он очень любил петь. Скажешь ему: «Чип, давай споем!» – и он тут же начинает какую-то свою любимую собачью песню.
А когда его везли куда-то в машине, он пел, не переставая. А потом он пропал. Никто и не думал, что он, оказывается, научился писать, да еще без ошибок. Потому что наутро я нашел на полу записку, написанную явно собачьей лапой: «Я ухожу, потому что хочу стать странствующим артистом. Хочу петь для людей. Ваш Чип…». Вот так. Мы все кинулись в поиски, развесили объявления о пропаже собаки, но Чипа так и не нашли.
Прошло лет пять, и однажды, проезжая по городу, я увидел афишу – самый уникальный голос в мире, лирический тенор Чип! И его мордочка, в шляпе и галстуке-бабочке. Чип! Я кинулся в филармонию: «Скажите, как мне найти Чипа?» «А вы записаны к нему на прием?» – спросили меня. «Какой прием, это моя пропавшая собака!». «Мужчина, – строго сказали мне, – если вы будете оскорблять артиста, я вызову полицию!» «Но мне срочно нужно увидеть его! Это очень важно!». «Хорошо, – сказала мне строгая филармоническая дама, – сейчас предупрежу его охранников. Он остановился в «Президент-Отеле».
Чип сидел в кресле и курил сигару. «Чем обязан?» – спросил он меня. «Чип, сказал я, – ты куда пропал, дурачок? Мы тебя целый год искали. Мы с ног сбились, мы очень волновались, а вдруг с тобой что-нибудь плохое случилось? А от тебя ни звука. Тварь ты неблагодарная».
«Папаша, – сказал он мне, – вы поосторожней с выражениями! Я все-таки известный артист. И вообще, я тут покопался в своей родословной… Я, оказывается, из рода Абрамовичей из штата Калифорния. А вы у меня, как бы сказать… приблудный отец».
И вот тут меня взорвало. «А ну-ка сидеть!» – заорал я ему. И он покорно спустился с кресла и сел в обычную собачью позу. Боже мой, просто никто ему не напомнил за это время, что пес – это не человек. «Чип, – сказал я ему, – давай споем!». И он запел свою любимую собачью детскую песню. И на глазах у него появились светлые детские слезы. И он лизнул мою руку точно так же, как мог бы лизнуть маленький щенок по имени Чип.
