Настроение сразу упало. Студенты снова были не готовы. Зная характер и слабость Михаила Авенировича, они стали по привычке задавать вопросы преподавателю: все равно без ответа не оставит.
Семинарские занятия походили на вечер вопросов и ответов. Михаил Авенирович каждое занятие и лекцию традиционно начинал так: «Какие ко мне будут вопросы?». Вот тогда и начиналось. Вопросы касались не только философии. Студенты специально готовили их, черпая из разных источников. Да такие заковыристые, что порой ставили в тупик преподавателя. Выручало знание латинского языка, особенно когда учащиеся выуживали что-то из энциклопедических словарей. Михаил Авенирович, конечно, догадывался о причине задаваемых вопросов, но с удовольствием включался в эту игру, провоцируя студентов на поиски ответов.
Однажды пришла записка с просьбой рассказать, что такое фаргелет. Михаил Авенирович засмущался, пытался найти какое-либо латинское сочетание, но ничего не получилось, и он был вынужден признаться, что такого слова не встречал и его значения не знает. Дома снова вернулся к нему и вдруг прозрел, а что, если прочитать не слева направо, а наоборот, то получится телеграф. Вот сорванцы, дурят нашего брата!
Михаил Авенирович старался по возможности отвечать на все вопросы студентов, какими бы провокационными они ни были. И те любили его за это. Их интересовал Сталин, период его правления. Почему зачастую его называют кровавым тираном, диктатором. Лектор понимал тех, кто так аттестовал вождя: родились в другую эпоху, где все либерально-демократические СМИ на протяжении двух десятков лет поливали грязью и Сталина, и советскую власть. При такой идеологии поневоле станешь конформистом, то есть человеком, у которого отсутствует критическое отношение к миру… И он по памяти процитировал высказывание: «Реформы неизбежны, и это должны быть реформы органические, опирающиеся на традиции, при постепенном восстановлении православного самосознания. Очень скоро войны за территории сменят войны холодные за ресурсы и энергию! Нужно быть готовым к этому, овладение новыми видами энергии должно стать приоритетом наших ученых. Их успех – залог независимости в будущем!». И спросил студентов:
– Вы согласны с этим высказыванием?
– Да! Прекрасное высказывание! Верное… Пророческое… Гениальное… Современное! – раздались возгласы в лекционном зале.
– Это суждение, – сказал Михаил Авенирович, – принадлежит Сталину и написано за несколько месяцев до смерти, осенью 1952 г.
…Михаил Авенирович шел домой, погруженный в свои преподавательские заботы. Его мысли возвращались к студентам, которые по заранее заданной схеме заставляли говорить целый час, хотя seminarium, по латыни, рассадник знаний, где все должны проявлять свою активность, а не превращать его в монолог преподавателя. Есть же учебная программа, и ее надо выполнять. Хотя, по большому счету, проблем со студентами у Михаила Авенировича не было, они почти все ходили на лекции и семинары, многие участвовали в научно-практических конференциях, публиковали свои статьи в коллективных сборниках ученых и даже становились аспирантами по философии.
Михаил Авенирович подходил к киоску, в котором иногда покупал газеты, и обратил внимание на номер «Жигулей» – 666. Из машины вышла полная немолодая женщина: «А вас не смущает цифра 666 – это же знак зверя?» – почему-то обратился к ней Михаил Авенирович. Женщина нахмурилась, и Михаил Авенирович подумал: «Ну все, нарвался, сейчас тебе влетит, и поделом, не будешь свое настроение переносить на других».
Неожиданно лицо женщины разгладилось, помолодело:
– Вы Михаил Авенирович Карякин?
– Да.
– Я училась у вас двадцать с лишним лет назад, а в прошлом семестре мой сын Игорь прослушал курс ваших лекций и получил «хорошо».
– Господи, какой же я старый, – молвил Михаил Авенирович. – Наверное, скоро придет время, и буду учить ваших внуков.
– Да что вы говорите, выглядите вы молодо.
– Спасибо!
– А знаете, Михаил Авенирович, мы, девчонки, всем курсом были влюблены в вас. И когда в конце семестра вы давали письменную работу без указания фамилий на тему «Что дала мне философия?», мы раскрывали свое отношение к вам. Писали о философии, вашей безмерной памяти, эрудиции, знаниях, ваших научных книгах. Словом, объяснялись вам в любви. Да и теперь, когда собираемся своим курсом, часто с благодарностью вспоминаем вас. Правда-правда! Спасибо вам!
…Михаил Авенирович шел домой и думал: «Может, действительно, не зря живу на земле. Дней нам отпущено более, нежели блаженных часов. Но они, эти часы, есть, и наполнены радостью, вдохновением. Настроением, в каковом сейчас и пребываю…».
