Хотя вселенской катастрофы наши продовольственные антисанкции не спровоцируют, однако при всем оптимизме без неприятностей не обойтись. Впрочем, к ним не привыкать, а главными остаются прежние заботы: способно ли государство реформировать аграрный сектор так, чтобы народ мог нормально и не втридорога питаться?
Сразу после объявления антисанкций было много шуток. В частности, относительно сыра пармезан. Мол, проживем и без него. Если честно, пармезан, семга и прочие деликатесы многим были не по карману. Однако экономика – это такая штука, что с ней лучше не шутить. Существует, например, такой механизм, как структурный спрос, и вот как он работает. Лишившись того же пармезана, привыкшая к нему социальная группа переключается на сыр классом ниже, спрос на него повышается, а следом – цена. И уже этот сыр становится недоступным социальной группе статусом ниже, которая отдавала ему предпочтение. Эту цепочку можно отследить до самых дешевых сортов сыра, на которые станут переключаться группы, стоящие на нижних ступеньках социальной лестницы. И даже до молока. Замените пармезан говяжьими стейками из Австралии или той же семгой и увидите, как структурные сдвиги потребителей взвинтят ценники свинины, курятины и даже мойвы. Всё взаимосвязано. Рынок есть рынок. А наш в особенности, потому что, кроме структурного спроса, накладывается масса других причин. Например, за последние 2–3 года удвоилось число оптовых продавцов, и каждый хочет кушать, урывая свою маржу. Из страны вприпрыжку бежит капитал, а это значит, что остается меньше долларов, рубль обвально дешевеет и тоже толкает цены вверх…
Можно спорить о вкладе каждого фактора в рост инфляции, что эксперты и делают. Но факт есть факт: в августе, по данным Росстата, индекс потребительских цен составил 10,3% по сравнению с августом 2013 года. Так что все административные потуги здесь бессильны.
Говоря о ценах на продукты, нельзя обойти тот факт, что в России они сильно выше мировых. Особенно по овощам, молоку и мясу. Средняя семья тратит на еду 42% дохода, пятая часть – половину, а то и больше. Нормальным же показателем в мире считается 12–15%. И вот, несмотря на такую ситуацию, часто слышишь сетования чиновников и бизнесменов, что цены на то или иное сырье опускаются, и это, дескать, мешает развивать производство. У кого – как, а у меня при этом возникает вопрос: а себестоимость сельхозпродукции снижать не пробовали? Иначе получается странная картина: люди ждут не дождутся, когда продукты станут хоть чуть дешевле, а аграрии с чиновниками спят и видят, что цены растут!
Суммарно Россия обеспечивает себя едой примерно на 60%, хотя курятиной, например, на 90%. И, как ни странно, импорт продовольственных товаров и сельхозпродукции с начала века не сокращался, а, по данным Института комплексных стратегических исследований, вырос примерно в 6 раз – с $7 млрд до $43 млрд. На долю импорта приходится около 43% расходов населения, потраченных на еду, тогда как в 2004 году было 30%.
Еще в августе премьер Медведев заявил, что поручил коренным образом переработать госпрограмму. «Начинается новая страница развития сельского хозяйства в стране», – сказал он. Однако в сентябре, давая интервью газете «Ведомости», премьер так и не смог назвать окончательный размер инвестиций: "Мы начали программу поддержки тех секторов сельского хозяйства, которые у нас неразвиты, а это рыборазведение, тепличное овощеводство, садоводство и те сегменты животноводства, которые требуют поддержки, – мясное скотоводство и молочное животноводство. Мы сейчас обязательно добавим туда денег. Точную сумму пока не назову, но речь идет о десятках миллиардов рублей".
Об этой самой точной сумме до сих пор идут бурные дискуссии. По нынешнему варианту госпрограммы, селу из федерального бюджета до 2020 г. полагается 1,5 трлн руб. В том числе в 2014–2016 гг. – 500,5 млрд руб. В Минсельхозе говорят, что последнюю цифру нужно увеличить на 137 млрд, а Минфин, понятное дело, упирается. Впрочем, в его позиции нет ничего нового: еще в феврале ведомство предлагало урезать госпрограмму на 129,5 млрд. Резоны не приводились, да и зачем они? Село, как всегда, выкрутится…
Понимаю, что абстрактные цифры мало о чем говорят. Но есть другие. Детальная оценка Организации экономического сотрудничества и развития показывает, что в 2012 году общая господдержка села России составила 0,81% ВВП. Вроде бы неплохо по сравнению с ЕС (0,73%) и лишь чуть-чуть хуже США (1%). Однако если учесть, что доля нашего сельского хозяйства в ВВП выше европейского более чем вдвое, а американского – вчетверо, картина становится удручающей. Выходит, российское село поддерживается в разы скромнее.
В правительстве ссылаются на то, что к полутора триллионам из бюджета следует прибавить еще триллион из других источников. Однако возможности этих источников весьма туманны. Один из них – частные инвестиции. Но эксперты хором утверждают, что пока ни один бизнесмен даже не заявил о подобных намерениях. Ведь антисанкции объявлены на год, а за это время дополнительной картошки-морковки не вырастишь. Не по осени же овощи сажать! Другой источник денег – банки. Однако и с ними больше вопросов, чем твердых гарантий. «Длинных» и дешевых денег у них как не было, так и нет, а без них молочную ферму не запустишь. Проблема еще и в том, что начинающему фермеру нечего предложить в залог: землю банки не берут. Минсельхоз пытается найти выход, но пока всё застряло на разговорах. К тому же село без новых кредитов к началу лета задолжало банкам на 5% больше, чем годом ранее. Сумма сопоставима с той, что заложена в новую шестилетнюю программу – 2 трлн руб. Что еще хуже, на 20% выросла просроченная задолженность. Да что говорить, если государство только осенью обещает выплатить 22 млрд субсидий к ставкам по инвестиционным кредитам, которые аграрии должны были получить год назад.
Есть еще одна опасность: даже если Минсельхоз добьется выделения 636 млрд руб., то из них малому бизнесу, фермерам предназначено лишь 9 млрд. Остальное пойдет частным холдингам. Они владеют половиной сельхозугодий, производят 78% зерна, две трети яиц, 90% свеклы, 64% мяса, 70% подсолнечника, половину молока.
Авторитетные экономисты считают порочным такое деление инвестиций: эффективность на макроуровне достижима лишь как «сумма эффективностей» на микроуровне. Другими словами, при возведении, условно говоря, 15-ти молочных ферм на 200 коров каждая в одном районе принесет строительному и прочим бизнесам на этой территории гораздо больше эффекта, нежели реализация одного крупного проекта, суммарно равного пятнадцати. К тому же крупные холдинги, как показывает опыт, зашорены рамками своего бизнеса, а до развития сельской территории им нет дела. Вот и бежит оттуда народ в города и отправляется в отхожие промыслы.
По данным Росстата, фермерские и личные приусадебные хозяйства дают 85% свежих овощей, треть мяса и птицы, пятую часть яиц и почти половину молока. Редко где, как, например, в нашей области, продукцию у них закупают потребительские кооперативы. Как правила, продукцию мелких хозяйств в города не пускают, максимум – на местные рыночки. Характерна ситуация с картофелем. Холдинги им не интересуются, прибыль мала, а частник преуспевает. По картошке у нас перепроизводство, она даже идет на экспорт. Осенью и в торговых сетях еще можно найти доморощенный картофель, как лук и морковь, а к февралю-марту прилавки наполняет импорт. Овощи, как и зелень, в стране хранить так и не научились. Как и массово строить теплицы. И хотя пользы от импорта мало – за 10 дней в пути зелень, огурцы и помидоры, превращается в траву, но их везут. Уж очень увлекательно и выгодно чиновникам делить квоты. Знаменитые предприниматели Елисеевы в начале прошлого века, когда слыхом не слыхивали про газовую среду, по своим проектам построили хранилища, в которых овощи спокойно зимовали до следующего урожая. Ну и как мы распорядились своим наследием во всеоружии технического прогресса?
Любопытен опыт Польши. Еще в 2002 году она экспортировала примерно столько же продовольствия, сколько и Россия. Но сегодня польский экспорт обогнал импорт и вырос почти в семь раз. Толчком бурного старта было вступление в 2004 г. в Евросоюз, и страна сразу получила из бюджета ЕС субсидии, размер которых за 10 лет уравнялся с теми, которые идут фермерам старых членов ЕС. Чуть больше половины выдают на прямые выплаты, размер которых зависит от посевных площадей и поголовья скота. А вторая крупная статья – развитие сельских районов. Средний доход польских фермеров за десять лет вырос в 2,5 раза и составил на наши деньги около 50 тыс. руб. в месяц. Замедлился отток населения из сельских районов, а около 15% польских фермеров сейчас моложе 35 лет – один из лучших показателей в ЕС. Средняя урожайность зерновых с гектара выросла на четверть, а количество мяса с гектара – в полтора раза.
Самое удивительное в том, что две трети фермеров получают не столь уж великие евродоплаты: около 60 тысяч рублей в год. Но получение этих денег поставлено в зависимость от прозрачности использования субсидий из бюджета Польши, что проверяют еврокомиссары. Если найдут признаки коррупции , доплаты ЕС прекращаются, как случилось в Болгарии. Понятно, что этот опыт для России вряд ли подойдёт. Да и антисанкции, мне кажется, только обогатят такие избранные компании, как «Русское море», которое мгновенно удвоило цену семги, а не ускорят аграрные реформы. У нас молниеносно принимают лишь запретительные законы, а созидательные толкаются в очереди месяцами, если не годами. Но и те, и другие исполняются едва ли на треть.
