В наш речевой оборот после распада СССР настойчиво вводится слово россиянин. Есть версия, что оно впервые прозвучало из уст Бориса Ельцина: «Дорогие россияне…».
Россиянин и производные от него приживаются с трудом, а некоторые даже считают такое обращение оскорбительным: «Мне противно, когда президент говорит: «Россияне!..» Какие россияне? Откуда взялись?».
Имя Россия впервые появляется в середине Х века. Оно возникло по образцу греческих и латинских названий других стран. И только в первой половине XVII века прилагательное российский закрепляется за характеристикой государственной принадлежности.
В современной речи немало высказываний, в которых слово россиянин выступает как стилистически нейтральное: «Важно, чтобы российская экономика покоилась на здоровой основе, чтобы россияне жили достойно». Вместе с тем наметилась опасная тенденция к вытеснению русскогороссиянином на основании их якобы полной взаимозаменяемости. Причем русский ассоциируется с советским. Происходит подмена не только слов, но и понятий. Это не что иное, как попытка пересмотреть и переоценить, даже передернуть, исторические факты. Например, сообщается о том, что «орден Славы – один из самых почитаемых в Российской армии орденов». Однако известно, что эта награда была учреждена 8 ноября 1943 г., т.е. в СССР.
Особенно распространены подобные хронологические несообразности в сообщениях о юбилеях предприятий, госучреждений, ведомств… Например: «В Челябинске 65 лет назад сошел с конвейера первый российский гусеничный трактор»; «Официальной датой рождения российского угрозыска считается 5 октября 1918 года»; «В зале мемориала на Поклонной горе, где увековечены имена Героев Советского Союза и России, получивших это звание в годы Великой Отечественной войны»; «Фильм о приезде в Красноярск первого российского космонавта Юрия Гагарина» и т.п.
Расставить иначе смысловые акценты, значит, перестроить картину мира в сознании носителя языка.
Употребления прилагательного советский избегают разными способами: путем эвфемизации (замена слова, считающегося неуместным, другим, более нейтральным) или умолчания. Например, в трансляции юбилейных торжеств 9 мая 1995 г. из Москвы, приводит пример
А.Д. Васильев («Слово в российском телеэфире»), слово советский вообще не использовалось либо заменялось местоимением наш («наша победа», «наш народ», «наша армия»).
Нередки также замены советского на российское, когда речь заходит о деятелях искусства, период активного творчества которых пришелся на советскую эпоху: «Исполнилось 85 лет Алексею Баталову – одному из самых любимых актеров российского кино. Все эти годы он играл самые положительные образы в отечественных фильмах…».
Видимо, идеологической целесообразностью объясняется замена советского русским: «Песня из сериала о русском разведчике» (вопрос ведущего «Угадай мелодию»), но речь идет о песне «С чего начинается Родина» из фильма «Щит и меч». Или: «Конференция «Владимир Высоцкий и русская культура 60-70-х годов», хотя творчество поэта – феномен советской культуры.
Прилагательное советский после перестройки приобрело негативно-оценочное значение: советская интервенция, разбился самолет советского производства, чудо советской гигантомании… Неполноценность, ущербность советского незаметно переходит и на российское: «Всего одно поколение советских, а затем российских людей успело отметить три конституции».
Слово российский становится доминирующим по отношению и к советский, и к русский. Примечательны оговорки: «Об истории первых дней Красной Армии, которую теперь называют российской…»; «Я, скорее, российский, как теперь принято говорить…».
Ощущается стремление к некоей национальной нивелировке, а оценки всего русского, как правило, отрицательны. Например: «Подвела… наша изначальная ущербность, наша русская безалаберность»; «Конечно, любовь к халяве – истинно русская черта»; «Справиться с привычками русского человека мусорить и ломать чрезвычайно сложно»; «Нельзя с нами, русскими, честно и открыто» и т.п. Поэтому естественно и закономерно, что «слишком сильно загрязняют среду русские машины», «воруют во Франции русские ребята», «за границей недействительны русские аттестаты».
Пределом концентрации негативного облика всего русского является словосочетание русская мафия. Попытки конкретизировать семантическое наполнение этого выражения, как и других (например, русскоговорящий бандит), или указать на их явную условность безрезультатны: «Власти ФРГ все более обеспокоены действиями так называемой русской мафии – преступных группировок из Армении, Киргизии…».
Дальше – больше. Прилагательное российский начинает использоваться для квалификации ментальных черт: «В «Чайке» Чехова показано формирование нашего российского характера» (М. Захаров о постановке в театре). Но русский и российский – не синонимы. Русские – этническая принадлежность, россияне – территориальная. Татарин или ханты в России – россиянин, русский в Африке – все равно русский.
Важно различать, о чем идет речь. Русский характер, русская литература, но – российская армия, российские дороги.
Чтобы нашей стране достичь статуса «цивилизованного государства», надо, по мнению политиков-реформаторов, убрать из этнического сознания национальную идентичность. Уважаемый мною В. Познер в одной из своих передач сказал: «В конце ХХ века делить людей по национальности – это позорище» (в том смысле, что это не цивилизованно). Результат: в паспорте исчезла графа «национальность». И что? Бьют ведь, как в том анекдоте, не по паспорту, а по физиономии.
Нетрудно заметить, что слово русский будет утрачивать денотативную (предметную) основу и может даже перейти в пласт лексики с уничижительной оценкой. «Активно насаждаемое употребление слова россиянин, по значению нечеткое и расплывчатое, вследствие пропагандистских манипуляций с ним, может приобрести негативно-оценочный оттенок. А русские рискуют остаться без полноценного этнонима, – приходит к выводу лингвист Васильев, – что, в свою очередь, в совокупности с другими факторами может поставить под сомнение само существование русской нации как таковой».
