Все русские понимают друг друга, но не все говорят одинаково. Языковые различия заметны у людей разных поколений, разных профессий, у живущих в разных регионах России. Слова и выражения, взятые из местного говора, называются диалектизмами.
На севере страны окают и цокают, на юге – акают и звук «г» произносят с придыханием, словно пропуская через узкую щель, да ещё «т» на конце глаголов смягчают. Недаром рязанских дразнят: «У нас в Рязане хрибы с хлазами: их ядять, а они хлядять». Северное: петух, векша, квашня, ухват – южное: кочет, белка, дежа, рогач. Северяне бают, а южане – хутарють (говорят). Между северорусскими и южнорусскими наречиями лежат среднерусские говоры. Типичный среднерусский говор – московский, совмещающий черты юга и севера.
Мы назвали только некоторые особенности сложившихся говоров. Много различий и внутри этих наречий, между районами одной области, иногда даже между двумя соседними деревнями.
Хорошо знал местные говоры Владимир Иванович Даль, составитель Толкового словаря живого великорусского языка. Он мог по выговору определить, из каких мест человек. Однажды Даль, рассказывают, встретил монаха и спросил его:
– Какого, батюшка, монастыря?
– Соловецкого, родненький, – ответил монах.
– Из Ярославской губернии? (Даль знал, что слова «родненький, родимый» часты в речи ярославцев). Монах смутился:
– Нетути, родненький, тамо-да в Соловецком живу.
– Да еще из Ростовского уезда? – удивился Даль. Монах упал в ноги:
– Не погуби!
Оказалось, это был беглый солдат из Ростовского уезда Ярославской губернии, выдававший себя за соловецкого монаха.
Однако говоры – это не местное искажение языка, не испорченная литературная речь. Появлению и развитию различий в языке способствовала обособленность жизни отдельных областей. Обширная территория, на которой расселяется народ, естественные преграды (леса, горы) и искусственные (границы княжеств и государств) – причины разобщения. В замкнутых пределах складываются свои речевые особенности. Кстати, литературное наречие, по выражению языковеда А. М. Пешковского, «есть лишь одно из областных наречий, обособившееся в своей истории, вобравшее в себя целый ряд чужеродных элементов и зажившее своей особой, в значительной мере неестественной, с точки зрения развития языка, жизнью».
Хотя диалект представляет собой наиболее естественную форму существования языка, это вовсе не означает, что мы должны говорить «по-балахонски». На основе одного из местных диалектов вырабатывается языковая норма, которая со временем становится обязательной для всех. И диалекты, и литературный язык – суть разновидности русского национального языка. Если бы «Толстой или Тургенев писали не на литературном языке, а на народных диалектах, их и читали бы только носители этих диалектов. Литературный язык объединяет народ в пространстве и времени».
Став самостоятельным, литературный язык не отделяется глухой стеной от говоров. Он и теперь пополняется народными словами и оборотами. По происхождению диалектными являются, например, слова: зябь, пар, косовица, хлебороб, почин, тын, наломать дров, тайга, землянка, нудный, самодур, бирюк, варежки, безалаберный и др.
Стиранию диалектных различий способствуют распространение грамотности и урбанизация. Но говоры живут преимущественно в сельской местности, и их надо собирать, пока совсем не исчезли, как исчезают с лица родной земли деревни. Диалектные особенности – ценнейший источник изучения истории народа.
В институте филологии и журналистики ТюмГУ недавно выпущен двухтомный «Словарь русских старожильческих говоров юга Тюменской области». Это уникальное издание – результат 65-летней работы. Доктора и кандидаты наук, аспиранты и студенты за полвека объехали более тысячи населенных пунктов, части которых уже нет на карте. В 22 районах юга области было собрано 50 тысяч лексических единиц.
В словарь вошли материалы, собранные с 1954 по 2000 годы. Поэтому его можно считать не только сводом слов окающих старожильческих говоров, сформировавшихся к середине XVIII века, но и энциклопедией Тюменской истории, которая хранит память о быте нашей глубинки.
Обнаружено много совершенно непонятных, на первый взгляд, слов вроде чичереветь (засыхать, останавливаться в росте), отбаздырять (сильно избить), цапка (ручное орудие для рыхления земли, прополки картофеля). Но есть и слова-«обманки», значащие не то, что кажется: взрослый (человек высокого роста), гнусно (скопище насекомых), душка (стопка вина), перья (плавники), халява (большая бутылка, стеклянный сосуд), чуваки (глубокая обувь).
– Очень многие слова тюменского диалекта встречаются в других говорах, например, в архангельских. Слова – это карты, они раскиданы по миру, часть из них повторяется то тут, то там, но в итоге каждый диалект – целостен, – поясняет профессор кафедры общего языкознания ТюмГУ, руководитель диалектологического направления Светлана Белякова.
Характерные для старожильческого говора словечки: посюда, потуда, сломать в значении «разбить» (Сломала банку стеклянную»); грамматические, диалектные по своему происхождению формы «стираться», «убираться», «стряпаться». Кстати, слово зарека, утверждает Светлана Белякова, уникальное тюменское изобретение. А вот любимое у нас словечко чё – общесибирское.
Жаль, что словарь выпущен издательством ТюмГУ таким маленьким тиражем – 300 экземпляров, так что найти его можно только в библиотеках.
