Искажает портрет Сибири
В прошлой колонке я рассказывал, как существующая налоговая пирамида, по странной логике названная федеративной, порождает статистику, безбожно искажающую вклад сибирских регионов в экономику страны. Подчеркну: все факты не с потолка взяты – это результаты фундаментальных исследований. Но там говорилось про объемные показатели. У оппонентов может возникнуть вопрос: а эффективна ли деятельность сибирских предприятий?
Вопрос вполне логичен. Я уже говорил, что в конце 90-х в книге «Почему Россия не Америка» автор, полковник Паршев, пытался доказать, что из-за сурового климата и географического положения Сибирь обречена проигрывать конкуренцию за инвестиции даже при прочих равных условиях, а капитал будут вывозить из страны. Паршев даже сформулировал так называемую «горькую теорему»: «в условиях свободного мирового рынка уровень производственных издержек почти любого российского предприятия выше среднемирового, и поэтому оно является инвестиционно не привлекательным».
Книга вызвала бурную дискуссию, и полковника разгромили начисто. Но странное дело: его безграмотные аргументы живут даже среди ученых, не говоря уж о чиновниках правительства, и, если не побеждают, то здорово мешают развивать Сибирь. Можно еще снисходительно читать рекомендации отдельных американских экономистов, которые из своего далека считают ошибкой «фронтальное освоение Сибири», из-за чего, дескать, подскочили совокупные затраты, и рекомендуют переселить из Зауралья в европейскую часть России от 10 до 15 млн «избыточного» населения. Но ведь в последнее время официальные концепции родного правительства все больше припахивают идеями «сжатия интенсивно используемого пространства», за которыми торчат всё те же «уши» ошибочного «сдвига производительных сил на восток». Впрочем, ничего нового в этом нет. Россия еще при царях отличалась страстью к захвату территорий и неумением их по-хозяйски обживать, что мы наблюдаем и сегодня. Тем более что выводы, сделанные на основе искаженной статистики, искусственно занижают реальный вклад Сибири в экономику страны, настаивают исследователи Академии наук.
Действительно, средние морозы января почти везде в Сибири крепче -150, а в Якутии (-430) ниже, чем на Северном полюсе (- 320). Издержки производства и жизни людей на ближнем Севере, сравнительно с южной полосой Сибири, удорожают строительство в 1,3 –1,5 раза (на Дальнем Севере – в 2-3 раза), себестоимость сельхозпродукции – в 1,5-3 раза, стандартная техника изнашивается в 2-3 раза быстрее, общая стоимость труда выше в 2-3 раза и так далее.
Но, говорит профессор Л.А. Безруков из Института географии СО РАН, эти частные факты не подменяют интегральных оценок удорожающего влияния природно-климатических условий Сибири, поскольку их попросту нет до сих пор!
И правда, грешно пугать якутскими морозами, если на территориях вдоль Транссиба, где живет 90% сибиряков, затраты на производство мало отличаются от европейской части страны. Так, при всех недостатках, северные коэффициенты и надбавки к зарплате бюджетников на юге Западной Сибири лишь в 1,15-1,3 раза выше, чем в европейской части, а в Восточной Сибири – в 1,5 раза. Средние розничные цены картофеля и мяса в границах основной сельскохозяйственной полосы – от западной границы России и чуть восточнее Енисея – относительно низкие. А в целом стоимость отечественных продуктов в регионах Сибири, прилегающих к Транссибу, вполне сопоставима с теми, что получают в европейской части России.
Ну, конечно, возразят оппоненты, эти коэффициенты и удорожат труд! Да, но и здесь можно экономить. Например, использовать вахтовый и экспедиционный методы освоения северных районов. Применять не дедушкины лом и кайло, а современные системы автоматизации и механизации труда, повышать его энерговооруженность. А еще рационально распределять нагрузку между северными и южными регионами, где труд дешевле. Использовать технику в северном варианте, производство которой, правда, еще нужно поставить на поток. Опыт северных стран, например, Исландии, Швеции и других, которые давно взяли на вооружение подобные стратегии, показывает, что ключевые социально-экономические показатели: размер душевого ВВП, продолжительность жизни, уровень автомобилизации и т.д. – там лишь растут, и суровый климат не мешает.
Наконец, тарифы на электроэнергию в Восточной Сибири – а этот ресурс солидно весит в общих затратах производства – в 2–3,5 раза ниже общероссийских! Почему? Да потому, что действуют мощнейшие ГЭС Ангарского и Енисейского каскадов! А в Западной Сибири на теплоэлектростанциях широко используют дешевый газ и угли Кузбасса. Наконец, даже американские исследователи пишут, что умная система адаптации канадцев к северному климату позволяет им стабильно заниматься своим делом при любой погоде.
Выводы исследователей однозначны: население бежит из Сибири вовсе не от морозов, а потому, что на глазах ухудшаются условия жизни, исчезает стимулирующая роль надбавок и коэффициентов к зарплате, да и государство не на словах, а на деле системно не занимается развитием востока страны.
Вторая географическая причина скептиков – Сибирь очень уж далека от ведущих центров страны и мира, а также основных рынков сбыта продукции суперрегиона. Ведь это факт, что перевозки по воде в десятки раз дешевле, нежели железной дорогой, но порты незамерзающих морей от крупных городов Сибири расположены в 3-4 тысячах километров. И хоть за морем телушка – полушка, но рубль клади за перевоз. Транспортная составляющая в конечной стоимости отдельных видов сибирской продукции зашкаливает за 50-70%, а то и выше. Да что – моря и океаны? Громадные территории к востоку от Урала лишены нормальных дорог, по которым можно ездить круглый год!
Однако экономика и эмоции – вещи несовместные. Еще советские экономисты подчеркивали, что географическое положение Сибири – не столь фатальный фактор, как приписывают, «решает дело не абсолютная дешевизна энергии или дороговизна транспортировки, а конечный результат по совокупности всех факторов». То бишь надо считать системно. И тогда получается, что очень дешевая энергия позволяет сибирякам компенсировать, например, доставку глинозема из Австралии, Индии, Гвинеи или Венесуэлы, а также экспортировать первичный алюминий во все концы света. А если умное государство не станет внимать паническим воплям главы РЖД про убытки, пустив в ход гибкую тарифную политику, как это и было в советские времена, то влияние не очень удобной географии сгладится еще больше.
Наконец, ученые обращают внимание государства на то, что все девять городов-лидеров макрорегиона с численностью более 500 тысяч человек расположены в относительно узких полосах вдоль Транссиба и остальных железных дорог. Расчеты показывают: фактические расстояния «ближайшего соседства» – это когда соблюдаются условия равномерного распределения городов – короче теоретических более трех раз. Чтобы использовать эту особенность для минимизации перевозки грузов, нужно просто-напросто вспомнить советский опыт формирования территориально-производственных комплексов (ТПК) или современных кластеров. О них любят поговорить с высоких трибун, не более того. Между тем конечный эффект этих форм организации региональной экономики в том и заключается, что на компактной территории концентрируются предприятия, взаимно связанные между собой. Это позволяет резко снижать затраты на транспорт.
И, разумеется, Сибирь останется глухоманью без строительства новых железных и автодорог круглогодичного действия. Вместе с реконструкцией Транссиба и повышением средней скорости перевозок с 18 до 150 км в час эти меры, утверждают специалисты, резко сократят издержки на транспорт в ста районах Сибири и откроют экономический доступ к богатым природным ресурсам.
Но все эти доводы и расчеты ученых так и останутся гласом вопиющего в административной пустыне, если региональной политикой по-прежнему будут заниматься люди, квалификация которых, мягко говоря, оставляет желать лучшего. В министерствах, считает С.С. Артоболевский, доктор географических наук из Института географии РАН, это направление находится на положении «бедного родственника». Отсюда и появляются заказы государства на аналитические материалы со сроком исполнения от нескольких дней до недель, да еще – с нищенской оплатой. Понятно, что это – имитация деятельности. «Государство, – пишет ученый, – вторгается в региональную сферу «вторым составом»… Чиновники не знают реалий, в том числе – географических. Их деятельность чаще деформирует, а не модернизирует пространство». Яркая иллюстрация сказанному – Минрегионразвития. За 20 лет ведомство раз 15 меняло название и министров. Все успехи, да и те сомнительные – в строительстве и коммуналке, чем не устают удивляться не только свои, но и западные эксперты. Принятый в конце 2011 г. закон о выделении ареалов развития оказался неработающим. Есть сильное подозрение, что его писали студенты-двоечники.
Наше государство, по мнению ученых, никак не может уяснить две вещи. Во-первых, региональную политику и формулируют, и проводят вовсе не регионы, а центральные органы власти. Во-вторых, цель этой политики – решение социальных, политических, культурно-национальных и экологических задач, но никак не экономических. Для последних есть рынок, макроэкономические инструменты и так далее. Но официальной России больше по душе кривое зеркало статистики, глядя в которое, она думает о себе гораздо лучше, чем есть на самом деле.
