Анжелику Александровну Пургину (в девичестве Саар), мне кажется, я знаю целую вечность. И очень дорожу этой дружбой. Она для меня своего рода эталон. В ней удивительным образом уживаются и подросток-сорванец, и ребёнок с наивными, пытливыми, открытыми миру глазами, и красавица-женщина, и патриот.
Судьба подарила ей, как и её родителям, множество испытаний, которые она вынесла достойно. А уж сколько в её судьбе всего переплетено – сразу и не разберёшься. Дед Анжелики Александровны был статским советником (кстати, учился в том же вузе, что и вождь пролетариата Владимир Ульянов-Ленин). Дед с бабушкой ушли из жизни рано, оставив сиротами детей. Перед смертью бабушка попросила свою подругу, которая была замужем за богатым англичанином, взять к себе младшенькую, Анну (маму Анжелики).
Девочка выросла в роскоши. Семья Ятесов, приютившая её, владела уральским курортом Курьи, бумажной фабрикой, механическим заводом. Анна окончила гимназию в Екатеринбурге. И как только оперилась, отправилась на свою родину в Ленинград, где окончила Ленинградский институт иностранных языков им. Герцена, овладев в совершенстве несколькими иностранными языками. Замуж вышла за эстонца коммуниста Саара, служившего на корабле. Рано овдовела. Её дочь Лика никогда не видела своего отца. Жили они с мамой в коммуналке на Петроградской стороне. О прежней жизни мамы напоминали шикарная мебель, перевезённая из дома Ятесов, да бытовая утварь. Лика, маленькая эстетка, очень дорожила каждой вещью. Но сохранить из наследства Ятесов практически ничего не удалось. Мама вела «кочевой» образ жизни, они вечно голодали, и вещи расходились налево и направо в обмен на продукты. Для Анжелики Александровны так и осталось загадкой, куда и отчего они бежали, – то ли в поисках лучшей жизни, то ли скрывались от маминого буржуазного прошлого. В результате остались не только без мебели, но и без квартиры в Ленинграде.
12 июня 1941 года Лика Саар получила аттестат об окончании семи классов. Великая Отечественная война ворвалась в жизнь девочки-подростка непрошеной гостьей, повлекла за собой череду переездов, лишений и неуверенность в завтрашнем дне.
Мама в ту пору учительствовала в посёлке железнодорожников Будогощь под Ленинградом. Жили в двухэтажном учительском доме. Лика привыкла засыпать под стук поездов. Но в ту ночь проснулась от страшного и непонятного гула. Подбежала к окну и увидела пролетавший низко, практически мимо окон, вражеский самолёт и пилота в шлеме и защитных очках. Он как будто заглядывал в окна. А потом что-то застучало по крыше, и посыпались кирпичи от печной трубы. Лика смотрела на всё происходящее широко открытыми глазами, в которых застыл ужас.
Их железнодорожная станция имела для врага стратегическое значение. Все жители посёлка по очереди несли боевое дежурство, в том числе Ликина мама. Лика забивалась в угол, закутавшись в мамино пальто, и со страхом слушала, как слабый писк бомбардировщиков, летящих на большой высоте, постепенно перерастал в гул, от которого закладывало уши и дрожали стены. Во дворе дома жильцы соорудили некое подобие бомбоубежища. Там и укрывались во время налётов. Но они были такими частыми, что мама иногда отказывалась покидать жилище, особенно когда только был разожжён примус и начинали готовить горячую похлёбку.
Однажды к дому подъехали подводы: объявили экстренную эвакуацию. Но повезли их почему-то в г. Тихвин, что под Ленинградом. Не довезли, потому что навстречу попались беженцы – они сообщили, что в их городе немцы. Лика с мамой повернули обратно. Вернулись в опустевший, разграбленный дом (мародёры постарались), девочка походила по комнатам соседей и из оставшейся мебели и бытовых предметов постаралась свить гнёздышко. Вскоре на станцию пришли части красноармейцев. Они подкармливали маму с дочкой кашами. Те угощали солдат картошкой. Слух о том, что на станции живут гражданские, дошёл до военного коменданта. И тот распорядился немедленно их эвакуировать.
Дорога была долгой. Перевозили в товарных вагонах, оборудованных нарами. Но когда Саары со своим объёмным багажом загрузились в вагон, все они уже были заняты, так что мама с дочкой были лишены даже элементарных удобств. Ехали ночами, чтобы не попасть под обстрел. Навстречу шли военные эшелоны. Как-то мальчишка из их вагона, увидев в небе пять самолётов с красными звёздочками, радостно воскликнул: «Наши!». Но это был замаскированный враг. И начал обстреливать эшелон. Их спас комендант, закричав: «Всем лежать! Стрелять буду!» Из других же вагонов люди побежали и были настигнуты трассирующими пулями. На месте одного вагона осталась глубокая воронка. А их – уцелел, хотя и его порядком помяло.
Ехать дальше не представлялось возможным. Паровоз в результате бомбёжки был повреждён и «встал на дыбы». Кругом валялись трупы – женщин, детей. Лика зажмуривалась, чтобы не видеть этого ужаса. Они с мамой пробирались к ближайшему лесочку: оставаться на открытой местности было крайне опасно.
Случилось это в Вологодской области. Местные жители разобрали пострадавших по избам. Помылись, поели, отогрелись (стояла поздняя осень) – и вновь в путь. Снова товарняк. И снова им не досталось места на нарах – в их эшелоне перевозили заключённых.
У мамы были хлебные карточки, и когда состав стоял долго, она отправлялась за хлебом. Эшелонов было много, и ей приходилось подлазить под них, чтобы добраться до платформы с ларьками. Однажды не успела, и состав с дочкой тронулся. 12-летняя девочка осталась одна, к тому же без продуктов, без хлебных карточек. Десять дней Лика ехала голодом. Взрослые пассажиры предлагали ей сойти с поезда на разных станциях. Провиантом с ней никто из них не делился. А она старалась не думать о еде и твердила, что сойдёт только в Свердловске, где живут мамины друзья.
В Свердловск, на станцию Сортировочную, прибыли ночью. Девочку вместе с кучей барахла высадили между путей. Было холодно. Она съёжилась, ещё больше почувствовав своё одиночество под куполом звёздного неба. Дотащить вещи до камеры хранения ей помогли рабочие, возвращавшиеся со смены в депо. «Куда же ты, девочка, пойдёшь?» – с сочувствием поинтересовались путейцы. Лика помнила, где живёт мамина подруга тётя Тася, и без труда нашла её дом. Большая комната была перегорожена, там жили эвакуированные из Москвы. Но и Лике уголок нашёлся. Первое, что она увидела, – это огромный кусок масла в буфете (муж тёти Таси, дядя Коля, работал бухгалтером в «Росглавкондитере»). Тётя быстро накрыла на стол. У Лики от такого изобилия еды глаза разбежались. Но дядя сказал, что после длительной голодовки есть ей можно лишь понемногу.
Спустя месяца два Лика вдруг услышала на кухне мамин голос. Радости не было предела. «Тася, ты знаешь, я ведь Лику потеряла», – говорила она. «Да ничего с ней не случилось. У нас она, жива-здорова», – ответила подруга. Лика, вбежав на кухню, увидела, как мама целует руки тёте Тасе.
На Урале мама продолжила учительствовать, правда, не в самом Свердловске, а в Нижнем Тагиле. Жили голодно. Мама меняла вещи на продукты. И, ведомая мечтой о хлебных краях, решилась на переезд в Башкирию. Лика устала от постоянных переездов, но перечить маме не смела. Поселились на станции Куеда. Спали на полу в доме, куда их подселили. Мама варила болтушку в казане. Лика с подружками летом работала в колхозе. Заработала полмешка муки. Это было настоящее богатство! С 1945 года Лика с подругами обивала порог военкомата. Девчонки рвались на фронт. Но их так и не взяли. Военком сказал: «Учитесь, девочки, а врага мы и без вас одолеем, дело к победе идёт».
9 мая 1945 года пришло долгожданное известие о Победе. В школе (а Лика заканчивала десятый класс) провели линейку, и всех отпустили домой. На улице были накрыты столы. Каждый принёс, что мог. Кто-то даже спирт. Наливали всем. Лика сморщилась, но тоже пригубила.
Детство закончилось (а было ли оно у неё?). И Лика решила поступать в Свердловский учительский институт на естественно-географический факультет. Собирал её весь педагогический коллектив. Девушка поступила в вуз, а мама переехала в Кузино, где задержалась надолго – учительствовала 15 лет. Анжелика же по окончании вуза по распределению попала в с. Троицкое Богдановического района. Там выросла профессионально, узнала, что такое семейное счастье и горечь утрат – брак с Юрием Пургиным был счастливым, но недолгим. Юрий окончил горно-металлургический техникум и заканчивал горный институт. Жена была на сносях, и ему передали, что она попала в больницу. Он спешил к супруге. Вышел на станции Богданович и пошёл по полю, чтобы сократить путь. Идти надо было 8 км. Юрию стало плохо с сердцем (было это в феврале). Когда его обнаружили, он уже окоченел. Анжелика же разрешилась двойней, но оба малыша один за другим умерли. Сына с отцом похоронили в один день. Девочка ещё на несколько дней задержалась на этом свете. 
Анжелика с трудом оправилась от тройной утраты близких людей. Спасалась работой и общением со старшей дочерью, Татьяной. Любимой работе отдавалась вся без остатка (с бывшими учениками до сих пор поддерживает связь). Выкраивала время и на общественную работу.
В Тобольск, в мкр. Менделеево, она переехала, уже будучи пенсионеркой (поменялась квартирами со своей бывшей ученицей). В Менделеево ей удалось создать историко-краеведческий музей, собрать ценные документы, фотографии, экспонаты, рассказывающие о строительстве железной дороги, о ветеранах, передовиках. Забыв о преклонных летах, Анжелика Александровна приняла участие в военно-поисковой экспедиции в Аджимушкай.
Сегодня в свои 88 Анжелика Александровна – активный участник ветеранской лекторской группы. Сколько ею проведено уроков мужества – не счесть! Но я точно знаю, пока бьётся её сердце, она будет заниматься патриотическим воспитанием молодёжи, потому что убеждена: нет на свете ничего сильней любви к Родине. Она пронесла это чувство через всю свою жизнь. И именно оно согревало её в период скитаний, в суровые военные годы.
