В Тюменской филармонии прошел концерт Государственного академического камерного оркестра России под управлением Алексея Уткина. Выступление состоялось в рамках Всероссийских филармонических сезонов.
Алексей Уткин – один из лучших гобоистов страны, обладатель титула «Золотой гобой России». Достигнув высот в своем жанре, теперь передает знания следующим поколениям как профессор Московской консерватории. А не так давно встал и за дирижерский пульт. В Тюмени не был с 80-х годов, и сразу отметил, как изменился город и филармония, и с удовольствием ответил на вопросы журналистов.
– Алексей Юрьевич, почему вы выбрали гобой, скажем прямо, инструмент не самый популярный?
– Я играю на гобое с десяти лет. Начинал учиться, как и все, на фортепиано, но довольно быстро возненавидел его. Что касается гобоя, то мне пришлась по душе музыка, написанная для него, его тембр. Я не знал, что это своеобразный и проблемный инструмент. Но он закаляет человеческие качества.
– Какие?
– Начинать все в любой момент с чистого листа, при этом не сильно расстраиваться. На таком инструменте ничего не добьешься без преданности, и он позволяет находиться в прекрасной физической форме.
– Вы сами выбрали карьеру музыканта или все же повлияли ваши родители?
– Мой отец, ему сейчас почти 92 года, музыкант, и, естественно, не обошлось без его влияния и на меня, и на моего брата. Но боюсь, на нас династия закончится, так как дети не пошли по стопам родителей. В пять лет я начал учиться в Центральной музыкальной школе и как-то быстро понял, что хочу связать свою жизнь с музыкой.
– Коллектив, который вы сейчас возглавляете, основан в 50-е годы. Вы сохраняете какие-то традиции?
– Тот оркестр, которым я сейчас руковожу, и тот, с чего все начиналось, – это внуки и деды. Единственное, что мне близко, отношение к музыке, честность в профессии, которые исповедовали мои предшественники. Но репертуар изменился, появилось много произведений для гобоя, так как я остаюсь действующим солистом. Кроме аккомпанемента, мы играем много самостоятельных произведений для камерного оркестра. Чтобы быть интересным слушателю, надо постоянно двигаться вперед.
– Как вам удается сочетать сольную деятельность и дирижирование?
– Это сложно, есть опасения, что можно перестать быть исполнителем и не стать хорошим дирижером. Что такое дирижер в камерном оркестре? Он идейный вдохновитель и в процессе подготовки, и на концерте. Я не учился специально дирижированию, но коллектив меня понимает. Думаю, что когда-нибудь окончательно встану за пульт. С возрастом становится сложнее играть на гобое, он требует и физических затрат, и времени на репетиции.
– Понимая все сложности, вы все же согласились возглавить оркестр…
– Это было неспонтанное решение. Десять лет я руководил ансамблем солистов «Эрмитаж», и он стал основой камерного оркестра. Здесь та же стилистика, мы развиваемся в том же направлении, но появились более широкие возможности. А поскольку эта стезя была мне знакома, то я, после недолгих раздумий, взял на себя руководство уже большим коллективом. Отличие в том, что в ансамбле я не дирижировал, а в оркестре без этого не обойтись.
– Хорошей музыки для гобоя не так уж много…
– Хорошей музыки вообще немного.
– Вы заказываете новые произведения или чаще перекладываете написанные для другого сольного инструмента, например, скрипки на гобой?
– Бывает по-разному, все зависит от того, какой в итоге результат. Если получается нечто вымученное и неестественное, то будет исполняться один-два раза, и потом от этого произведения отказываешься, а если оно входит в репертуар, значит, не зря было сделано.
– Музыка какой эпохи вам наиболее близка?
– Мне близка та музыка, которую я в данный момент играю. И как солист, и вместе с оркестром. Когда она начинает звучать у меня в голове, то становится любимой. Потом появляется другая.
– Вы единолично формируете репертуар оркестра?
– Я руководствуюсь своим вкусом, своим представлением, какие произведения должны звучать. Но у меня есть и хорошие советчики. С моим приходом состав оркестра изменился на 99 процентов. Как я уже говорил, основой стал ансамбль «Эрмитаж», к нему присоединились другие музыканты, но они хорошо взаимодействуют. Одинаково играть на инструментах – еще не все для успеха коллектива, надо, чтобы люди чувствовали себя комфортно, проводя столько времени вместе. В оркестре все молоды, им от 20 до 35 лет. Это позволяет нормально общаться, без «армейских» взаимоотношений – старослужащих и новобранцев.
– Среди гобоистов отечественной школы кого вы можете выделить?
– Алексея Огринчука, Ивана Подъемова, Павла Соколова. В этом году закончили консерваторию Эмиль Милославский и Иван Кобыльский, они учились у меня, пока работают в Москве, но уже востребованы. Еще много хороших гобоистов играют в оркестрах.
– Взаимоотношения солиста и инструмента это всегда нечто личное, вы воспринимаете гобой как партнера?
– Нет, в этом отношении я достаточно прагматичен. Понимаю, что он не живое существо, если что-то не получается, значит, я где-то недоработал. Но бывает, что мы с ним ссоримся, потом миримся, но это чисто профессиональные нюансы.
– А что, кроме музыки, вас еще увлекает?
– Музыка отнимает все время, сольная карьера, оркестр, преподавание в консерватории. С возрастом появилось еще одно увлечение – следить за своим здоровьем.
