(Отрывок из романа-камлания)
Вот пойди, спроси кого хочешь: есть у тебя космический корабль? И почти наверняка получишь ответ: нету. Могут, конечно, наврать из бахвальства или какой корысти. А вещь-то нужная, и я бы даже сказал, необходимая. Надо как-то начинать уже свой строить. Только не перемудрить. Проще надо. Есть же какой-нибудь легкий способ постройки…
…Над полюсом начинаем снижаться… Новой Земли держимся чуть левее… Здесь уже не торопимся… Мы почти дома. Под нами Белый, пролив Малыгина… И вот он – Ямал!
Время года – весна, время суток – ночь. И огромное рыжее солнце в половину горизонта совсем рядом. Ощущение, что ты еще в космосе, здесь не уходит. Я продолжаю лететь. Мысленно ли? Даже не напрягая волю и воображение, я вмиг оказываюсь в той точке, которая приглянется. Край земли не ощущается физически. И взглядом его не определить. Земля, вспученная снежными барханами, уходит в небо без перехода. Барханы – как облака, облака – как барханы. Твое знание, что снег белый, оказывается ошибочным. Какой угодно, только не белый. Синий, желтый, бордовый и даже в контрсвете черный – чтобы подчеркнуть фантастические разливы красок. То здесь, то там вспыхивают разноцветные протуберанцы. Это порывы ветра снимают и подбрасывают тончайшие иглы вчерашнего снега, еще не успевшие намертво соединиться с настом…
Времени нет. Времени в смысле понятия «время». Стоять и созерцать это можно, сколько угодно. Только сделав шаг и услышав его, начинаешь понимать, что ты не грезишь и все это реальность…
Прямо передо мной следы. Свежие, мягкие на ощупь, их даже не успел прихватить предутренний морозец. Крупные, косолапые – равномерная, спокойная поступь белой медведицы. И тут же следы семенящие, совсем маленькие. Прямо под брюхом у мамки между ног смешным снежным комочком поспешал малыш. Иногда он вырывался из-под плотной опеки и веселыми прыжками отскакивал на несколько метров в погоне за воображаемой добычей, но мать, даже не взглянув в его сторону, а только лениво хмыкнув, возвращала его на место. Но следы – вот они, а где медведица? Почему ее не видно? Где ее игривый детеныш? Мне не видно… Она, наверное, меня хорошо видит. Лежит себе за ближайшим торосом и наблюдает сквозь гребенку гигантских сосулек. Торос не так велик для океана. Он стал овальным на весеннем пригреве и пропитался нежным жемчужным светом. Подтаявшие льдинки образовали замысловатые ломаные орнаменты. Капли влаги, еще вчера скатившиеся на кончики сосулек, передумали падать и замерли на невидимых нитях, чтобы утром разбиться зеркальными брызгами…
Мое пробужденное изумление делает меня ребенком, и я закрываю глаза, чтобы, ничего не упуская, сосредоточенно разместить все в своей памяти. Потом долго сквозь ресницы смотрю на восток, в сторону солнца, и шепчу, повторяя: «Спасибо Тебе, Господи, спасибо Тебе, Господи, спасибо Тебе…».
Не хочется снимать эту призрачную пленку чудесной реальности, чтобы вернуться в платоновскую пещеру собственных обыденных мыслей. Но вдруг возникает ощущение, что кто-то, посмеиваясь, все это время подсматривает за мной. Блаженная улыбка сползает с моего лица, а возникает веселая и дурацкая.
– Да, пожалуйста, смотрите! Ничего такого зазорного я и не делал. Я чист! Я чист! Я чист! Я чист!.. Встречающая сторона хорошо потрудилась. И здесь все здорово устроено. Что, посмотреть нельзя?...
Я огляделся по сторонам и понял, что ничего, совсем ничего знакомого, привычного для меня на сотни километров вокруг здесь просто не существует. И лишь одна призрачная точка то возникает, то исчезает в парящих потоках воздуха. Где-то за спиной от тороса отвалилась и ухнула со звоном глыба льда, дав старт моему движению.
Иду по азимуту. Спускаюсь в овраги, теряя точку, взбираюсь на барханы и вижу ее снова уже отчетливей. Мне уже ясно, кто за мной смотрит и помогает мне.
– Эй, Белый Дедушка, спасибо!.. У меня чистые намерения…
Я иду дальше... А точка превратилась в треугольник… Или в пирамиду?.. В какую еще пирамиду здесь, на краю земли… бред!.. Но чувствуется уже запах дымка, и слышится радостный лай несущихся навстречу собак. Конечно, это чум. Хозяйка, пожилая женщина в меховом капоре и накинутой на плечи ягушке, рукой прикрывает глаза от солнца и улыбается. Очень приязненно так улыбается мне, незнакомцу! Чуточку по-женски смущаясь, но смело и откровенно рассматривает меня, будто дожидалась давным-давно (сколько не виделись…), но мы не виделись никогда!
– Здравствуйте! – говорит. – Ждем вас, проходите, пожалуйста…
В кругу романов немало жанровых разновидностей. Есть, скажем, роман-эпопея (Толстой), есть роман-притча (Маркес). Перечислять все оттенки не стоит. Лучше познакомим с новым форматом вечного жанра. И, конечно же, с его автором. Знаю Юрку Григорченко сто лет. Вместе заканчивали филфак. Вспоминается, как здорово декламировал он стихи Евтушенко на концертах студенческой самодеятельности. Пробовал себя в радиожурналистике. Потом судьба всех нас раскидала по городам и весям. Юрка подался за северной романтикой. По слухам, женился. Предпринимательствовал. Отдал дань и романтике – организовал, к примеру, громкий мотопробег по тюменскому меридиану с юга до крайней северной точки нашей необъятной области. Навсегда влюбился в севера. Повидал-испытал немало. Пережил потерю любимого человека. Один воспитывает детей. Достраивает дом. А ночами всё пережитое преобразует в строки своего бесконечного, как песня каюра, романа. Такого жанра еще не было. О чём и свидетельствую в качестве одного из первых его читателей. Роман-камлание подобно шаманской молитве погружает нас в глубины подсознания, воскрешает память автора, помогает ему осмыслить жизнь, вновь пережить ее неповторимые мгновения, найти слова признания в любви к этому прекрасному и многообразному миру, сотворённому не случайно по воле гениального создателя или же, напротив, именно благодаря счастливой случайности и расположению звёзд. Мчится в пространстве вокруг солнца громадный «космический корабль» с землянами-пассажирами на борту. Сколько нас много! Какие мы разные! Но всех нас объединяет незримая и всеобщая нить. Как ее назвать? Приязнь? Любовь? Может быть, роман-камлание найдёт это слово?..
Леонид ТКАЧУК.
