К Станиславу Ломакину у меня отношение особое. Нас многое связывает. И прежде всего – студенческая юность. Она пришлась на начало семидесятых прошлого столетия. Томск. Старейший в Сибири университет, который мы с гордостью называли aima mater. Великолепные преподаватели, замечательные традиции. Родной для нас историко-филологический факультет, совместивший подготовку сразу по нескольким специальностям.
В отличие от меня, вчерашнего десятиклассника, мечтавшего стать не столько филологом, сколько журналистом, Станислав, уже бывалый человек, выбрал историческое отделение. К тому времени он успел окончить училище механизации сельского хозяйства, поработать в колхозе трактористом, комбайнером и плотником, затем поучиться в высшем военном летном училище. Стать летчиком ему помешало сокращение Вооруженных сил страны. Тогда-то и сделал он окончательный выбор – поступил в ТГУ «учиться на историка». И тут ему пригодились прежние навыки.
Во время осенних работ (была у вузов в те годы такая традиция – помогать сельским труженикам в уборочную страду) Станислав мастерски убирал пшеницу на самоходном комбайне «С-4», вызывая у товарищей уважение и зависть. Так же умело работал он каменщиком в сборном студенческом отряде Томска, а потом возглавил первый в истории ТГУ студенческий стройотряд, ударно потрудившийся в одном из целинных совхозов Казахстана в 1964 году.
Учились мы на разных курсах и разных кафедрах, но нас многое объединяло – общежитское товарищество, фундаментальная научная библиотека ТГУ, атмосфера гуманитарного факультета и, конечно же, литературное объединение, костяк которого составляли начинающие поэты, прозаики, критики и просто знатоки современной и классической литературы. Станислав не входил в этот костяк, но и заседаний литобъединения, различных встреч, конкурсов, обсуждений, как правило, не пропускал. Усаживался где-нибудь в сторонке и внимательно слушал. Высказывался редко, но веско. Писал ли что-то сам в ту пору, не знаю, но чувствовалось, что копит впечатления, обдумывает услышанное, примеривается…
Вместе с дипломом Ломакин получил распределение в одну их сельских школ Томской области. Несколько лет директорствовал в ней. Затем, окончив аспирантуру, стал доцентом Тюменского индустриального института (ставшего государственным нефтегазовым университетом).
В 1993 году по старой памяти Станислав прислал мне сразу две свои авторские книги: сборник научной публицистики «Колокола России» и сборник рассказов «Русский цыган». Читая их, я невольно вспомнил не только бурные многолюдные заседания ЛИТО ТГУ наших студенческих лет, но и одну из славных традиций Томска, еще век назад снискавшего славу «Сибирских Афин»: ученый и писатель в одном лице. В творческом наследии многих профессоров и доцентов тамошних вузов можно найти очерки, публицистику, воспоминания, литературные произведения разных жанров. Чаще всего это короткие зарисовки, «случаи из жизни», лирические миниатюры. Они как нельзя лучше вписываются в крайне напряженный ритм жизни и деятельности преподавателей и научных работников. На повести и романы у них времени просто не остается.
Вот и рассказы Станислава Ломакина, как правило, лаконичны, документальны и по-хорошему дидактичны. Я бы назвал их «диалогом с самим собой». Так озаглавлена одна из его более поздних новелл. В ней рассказывается о буре чувств и мыслей, которые вызвали у ветерана войны, Героя Советского Союза Василия Федоровича Чернявского, не один десяток лет проработавшего комбайнером, сообщение о том, что принят и вот-вот будет подписан президентом России закон о продаже земли. После бессонной ночи, не в силах усидеть дома, старик уходит в поле, где «всё спряталось, притаилось, задремало, словно остановило свой бег». Там и находят его односельчане. «Колосья пшеницы, примятые при его падении, и васильки склонились к лицу ветерана, словно оплакивали великого труженика, защитника земли».
Разнообразны и злободневны «диалоги» Ломакина. Они касаются многих сторон нашей жизни и, прежде всего, отношения к природе, «братьям нашим меньшим» и таким краеугольным понятиям, как честь, долг, совесть, справедливость. Среди первых его «диалогов» привлекает внимание миниатюра «Экстремальная ситуация». Сюжет прост: профессор университета, считающий худшими проявлениями «вещизма» пассивность и сытость части современной молодежи, рассказывает своим воспитанникам о том, как жили его сверстники в шестидесятые годы прошлого столетия, что такое студенческая коммуна и беззаветная учеба, стипендия (22 рубля на первом курсе, 28 – на втором) и подработка к ней.
Об одной такой подработке и вспоминает профессор. Довелось ему однажды участвовать в разгрузке досок-сороковок с речных барж. Организовали ее студенты политехнического института. При этом они поставили условие: тот, кто не дотянет до окончания работы, не получит ничего, зато победители поделят между собой всю выделенную на разгрузку баржи сумму. Рассказчик оказался в числе победителей, тут же получил 220 рублей, но лишь через два дня смог самостоятельно подняться с постели.
Какой же вывод из той давней истории, став профессором, он сделал? – При сытой жизни, – заметил ученый своим слушателям, – вряд ли нашлись охотники из числа студентов, чтобы так убиваться, – и добавил: – Мне этот случай дал возможность оценить сложность, многоликость, многообразие жизни… Я понял, что нужно серьезно готовиться к ней.
Такой вывод поразил меня своей нелогичностью. Ведь сначала профессор с воодушевлением рассказывал о студенческих коммунах советских лет, о презрении к вещизму, а значит, к сытой жизни тогдашней молодежи, и вдруг такой резкий поворот, героизация конкуренции западного образца, когда в погоне за деньгами люди теряют человеческий облик.
«А разве сегодня, – набежала следующая мысль, – мало таких вот профессоров, еще вчера славивших социализм, а нынче превратившихся в убежденных сторонников рыночных реформ, выше всего ставящих именно сытую жизнь, успех любыми способами, личное благополучие?».
А еще мне вспомнился потрясающий американский кинофильм «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?» с Джейн Фондой в главной роли. В нем жестко и убедительно показан танцевальный марафон, победителем которого становится лишь одна пара. Она получает все, остальные сходят с круга, без сил падая тут же. Скорее всего, именно этот фильм подсказал когда-то студентам-политехникам идею «разгрузочного марафона с выбыванием». Увы, они восприняли его не как обличение культа денег, а как пример для подражания. На таких вот примерах и готовились разрушительные события «лихих девяностых».
Рассказы Ломакина тем и интересны, что заставляют думать, вспоминать, сравнивать, спорить, делать из прочитанного свои выводы и обобщения. Но это лишь часть его многообразной творческой работы. Другая, более объемная ее часть, – научная и газетная публицистика, очерки о писателях, художниках, педагогах, ученых, литературоведческие и философские статьи, рецензии на произведения современных, в том числе молодых сибирских авторов. Они составили его сборники «Минувшее тревожит нас» (1996), «Последний рубеж» (1997), «Нет без малой родины большой» (1998), «Проблема человека в русской философии» (2005), «Прошлое тревожит настоящее» (2007), «Многоцветие жизни» (2009), «От души к душе» (2010), «Избранное» в двух томах (2011) и другие.
Трудно даже бегло перечислить все имена, темы, исторические события, которым посвящены разножанровые публикации Станислава Ломакина. Они образуют свод тех знаний, которые необходимы каждому, особенно подрастающему поколению. В том информационном потоке, который ежедневно обрушивается на нас, много лишнего, негативного, разрушительного. Вот почему так необходимы верные ориентиры, помогающие не сбиться с пути на культурном, идеологическом, духовном бездорожье. К таким ориентирам, на мой взгляд, относятся и книги ученого-подвижника, общественного деятеля, члена Союза писателей России, редактора литературно-художественного и студенческо-преподавательского альманаха «Арион» Станислава Ломакина.
Рассказы Ломакина тем и интересны, что заставляют думать, вспоминать, сравнивать, спорить, делать из прочитанного свои выводы и обобщения.
