Почему, заводя разговор о детях, мы, как правило, начинаем плакаться в жилетку? Почему даем исчерпывающий ответ на вопрос о том, что плохо, и растерянно замолкаем, когда следует сказать хотя бы одно слово о хорошем?
Присмотритесь к людям, обратитесь к себе. Недовольство всем и вся стало нормой нашей жизни. Все кругом плохо. Во всем таится заслон по имени ПРОБЛЕМА. Послушать, так всякая женщина, еще не родив, уже думает, куда бы сплавить будущего дитя. А ведь в жизни далеко не так. Вон их сколько – сытых, довольных, обласканных ребятишек вокруг нас, в наших собственных семьях. И вправе ли мы всуе валить все грехи на государство, которое в действительности делает для детства столько, сколько не делают многие страны в мире?
Почему вешаем типичный ярлык на молодых матерей, отказывающихся от ребенка? Кто у них спросил о причинах? Да, проблем тьма. А когда их не было? Их надо решать, а не брюзжать по их поводу. Вкладывая громадные деньги в строительство и содержание детских домов, мы почему-то упускаем из виду другую сторону вопроса – создание необходимых условий для матери, которая испытывала бы великое счастье от рождения ребенка, а не страх за его будущее и собственную жизнь. Обратитесь к статистике: 90% матерей, оставляющих деток в роддоме, относятся к категории несостоятельных в материальном отношении. На скудные пособия матери-одиночке ребенка не прокормить. Кормить, одевать и воспитывать его будет государство, вкладывая в это деньги, которые следовало бы вложить в молодую мамашу, тем самым давая ей возможность самой заниматься своим ребенком, не зная нужды.
Обратимся к примеру. Все (или почти все) дети в окружном Доме ребенка, расположенном в г. Урае, брошены под опеку государства отнюдь не только потому, что их матери алкоголички, наркоманки или морально неполноценные женщины. Многие из них просто не способны обеспечить ребенку нормальную жизнь. Конечно, это не может служить оправданием, но и нищету плодить – тоже не выход. Каково было мое удивление, когда я узнал, что не какой-нибудь бедный провинциальный городишко, а именно Москва, утопающая в благости, занимает первое место в стране по количеству брошенных детей. На сегодня в специализированных домах там содержится 1458 малышей. Выходит, причину надо искать не только в материальном аспекте, но и в уровне нравственности, духовной культуры.
Чего греха-то таить: оба эти понятия давно у нас оттиснуты на задворки бытия. Молодая мама чувствует неспособность воспитывать своего дитя, поскольку ее саму общество не воспитало. В такой ситуации не срабатывает даже материнский инстинкт. Попробуем разобраться глубже. Мать добровольно отказывается от родительских прав. Но почему никто добровольно не отказывается от водительских прав? Заменили всего одну букву в слове – и такая разница. В то же время отказ от родительских прав означает отказ и от родительских обязанностей. Бремя родительских обязанностей никак не превышает выгоду родительских прав, несмотря на льготы и пособия матерям. Это настолько очевидно, что становится понятно, почему же мамочки не оставляют поголовно своих детишек в роддомах. Видимо, потому, что есть такие «замечательные» вещи, как аборт и контрацепция. Рождается только ничтожный процент детей от того числа, которые могли бы родиться. Есть, правда, еще материнский инстинкт, который в современной России согласно статистике рождаемости дает лишь 1,3 рождения на каждую женщину. Смешное число по сравнению с рождаемостью в России 19-го века, когда дети были в крестьянских семьях работниками и средством существования родителей в старости! Ни одна крестьянка от своего ребенка не отказывалась. И семьи по 15-20 детей были совсем не редкостью. Доказательств этому можно найти сколько угодно. Валерий Чкалов был 19-м ребенком в семье, Дмитрий Менделеев – 14-м. Сколько Чкаловых и Менделеевых мы потеряли из-за того, что вместо собственных детей позволяем заботиться о нашей старости государству! Если провести пенсионную реформу, забрать у государства функцию сбора и распределения пенсионных отчислений и от числа детей будет зависеть благосостояние родителей, никто не оставит в роддоме свою малютку, своего будущего кормильца. Тогда не будет нужды государству содержать детские дома.
В 1984 году окружной Дом ребенка переехал в город Урай, но местом его рождения является совсем не Ханты-Мансийск, а блокадный Ленинград, откуда он был эвакуирован в столицу Югры в 1942 году вместе с детьми, оставшимися без родителей. Дело святое – надо было спасать малышей, сберечь их. Не случайно воспитательный профиль ДР тогда был тесно связан с лечебно-оздоровительными функциями. Все это объясняли суровые обстоятельства. Как объяснить то, что сейчас, в мирное время, в окружном Доме ребенка практически нет здоровых детей? Можно долго рассказывать о комфортных условиях для проживания малышей в этом учреждении, о качественном уходе за ними и т.д. Это понятно, это само собой. Но говорить приходится о том, что над всем этим благополучием доминирует широкий фронт медицинской помощи в части неврологии, психиатрии, физиотерапии и лечения от массы всевозможных заболеваний. Судите сами, в ДР трудится 7 врачей, 28 медсестер, как в крупной больнице. Беда в том, что нездоровые дети родились от нездоровых родителей, которые не только произвели на свет генетическую проблему, но и с легкостью бросили ее.
Вопросы детства, исходя из всего этого, уже обрели масштабы национального характера, в целом качества генофонда России. В стране практически нет здоровых людей, способных восполнять общество полноценным поколением. В окружном ДР сегодня насчитывается более 100 детей, все из них нуждаются в особом внимании медиков. Что характерно, из года в год сокращается число желающих усыновить больного ребенка. После известных случаев с российскими детьми в США полностью пропал интерес к воспитанникам Дома ребенка у иностранных граждан. Если вчера мы могли с готовностью ответить на вопрос, что такое плохо, и робко реагировали на вопрос о том, что хорошо, то завтра на оба вопроса, мне кажется, общество будет отвечать глухим молчанием.
