В прошлый раз я писал, что «сырьевое проклятие» страны, живущей на доходы от экспорта углеводородов, заключается не только в том, что загибаются остальные отрасли промышленности. В сложной жизненной ситуации оказывается львиная доля населения. Поскольку казна в основном наполняется рентой, а не налогами россиян, то их подавляющую долю, не связанную с добычей тех же углеводородов, государство считает вроде бы обузой. Разумеется, не на словах, а на деле. Яркий пример – состояние медицинского обслуживания.
В феврале главный детский онколог Минздрава Владимир Поляков обвинил благотворительные фонды в том, что они собирают огромные деньги на лечение за границей детей. Дескать, и на родине это можно делать. Разразилась громкая дискуссия. Отмечу два принципиальных момента. Первый: известная актриса и учредитель фонда «Подари жизнь» Чулпан Хаматова возразила, что за эти деньги (кстати, огромные, по сравнению с западными клиниками) многие лечатся у нас, не теряя драгоценное время в очередях на бесплатную помощь. Второй: чиновник почему-то ополчился против фондов, хотя пенять логичнее Минздраву и правительству.
По данным Ассоциации онкологов России, каждый третий пациент погибает в течение первого года после установленного диагноза. Ежегодно страна теряет около 300 тыс. человек. Да и Минздрав признал, что смертность от рака не только зашкаливает, но и растёт. Опрос, проведенный «Движением против рака» в 49 регионах, показал: только менее четверти врачей могут обеспечить адекватной терапией 90–100% своих пациентов. Эксперты изумляются тому, как много территорий, в бюджетах которых не хватает денег на лечение рака молочной железы именно в тот период, когда от этого самого распространенного недуга можно избавиться. Разрыв в финансировании десятикратный. Более 60% врачей по разным причинам не выписывают льготникам бесплатные лекарства. Специалисты говорят, что рак, перестав быть смертельной, остается хронической болезнью. Продлить жизнь может только регулярное и качественное лечение. Но даже в Москве исключительно бесплатно лечатся только 28% больных, а в Поволжье – и вовсе 11%. Остальные сами покупают дорогие препараты. Кроме того, первичное диагностирование, как правило, платное – люди ищут деньги, чтобы быстрее узнать диагноз и начать лечение. Россия с расходами на онкопрепараты в пределах 20 евро на душу населения находится на одном из последних мест в цивилизованном мире.
Похожая ситуация не только в онкологии. С одной стороны, общее число больных туберкулезом снижается, а с другой, по данным ВОЗ, страдающих лекарственно-устойчивым туберкулезом меньше не становится. Помощник премьера Геннадий Онищенко предупреждает: внушает тревогу и ситуация с инфекционными заболеваниями. Если поражение некоторыми снизилось, зато корью, гепатитом А, брюшным тифом, энтеровирусными инфекциями, внебольничными пневмониями выросло. Впервые зарегистрированы случаи вакциноассоциированного полиомиелита.
С одной стороны, за последние 10 лет в 14 с лишним раз увеличилось госфинансирование онкологической помощи, а с другой – постепенно сокращаются федеральные вливания во все здравоохранение. Его доля – 2,8% ВВП – катастрофична. Для сравнения: в развитых странах на эти нужды направляется от 7 до 15% ВВП. Наши жалкие проценты сполна говорят о благотворительной сущности «сырьевого проклятия», когда пользоваться достижениями современной медицины могут лишь причастные к углеводородному изобилию.
Приведенные выше цифры относятся к финансированию из федерального бюджета. Минфин отстоял вариант, ужимающий госрасходы на медицину до 2,5% ВВП в 2020 г. Судя по госпрограмме, сокращение планируют нивелировать за счет регионов и Фонда обязательного медстрахования (ФОМС), да и то – в абсолютных цифрах, а не в доле ВВП.
Однако региональные бюджеты «поют романсы»: их совокупный дефицит, а также долги растут не по дням, а по часам. Специалисты указывают, что «регионализация здравоохранения и стандарты лечения – два трудно совместимых понятия». Использовать унифицированные клинические рекомендации в той же онкологии очень непросто – слишком различается финансирование и уровень здравоохранения в регионах. Например, Архангельск, показавший лучший результат, потратил на больных лишь треть того, что требуют стандарты. «Перекладывание бремени медицинской помощи и лекарственного обеспечения онкологических больных на плечи регионов как минимум преждевременно и в нынешней ситуации чревато массовыми катастрофическими последствиями», – аккуратно пишут авторы обращения к президенту страны.
Плохи надежды и на ФОМС: его нынешняя модель обеспечивает лишь около 40% затрат на конкретного больного. Здесь сказывается «креативность» чиновников, которые эту модель придумали и запустили. А с 2015 г. на ФОМС с федерального бюджета перекладывают еще и финансирование высокотехнологичной медпомощи (ВМП), объемы которой за последние несколько лет выросли в четыре раза. В конце прошлого лета президент Путин провел заседание Госсовета, на котором руководитель рабочей группы по теме, губернатор Астраханской области Жилкин, зачитав основной доклад, прямо заявил: как бы ни было трудно, необходимо продолжать полностью финансировать ВМП из федерального бюджета. К мнению не прислушались.
В Минздраве один из путей выхода из кризиса видят в создании новых продуктов. Например, когда человек страхует себя и близких от риска любого заболевания. Врачи и эксперты считают: государственно-частное партнерство действительно помогло бы, но при условии именно партнерства. А пока население все больше и чаще платит не только за лечение, но и за сомнительные услуги страховщиков, подкармливающих массу посредников. Кстати, за прошлый год лекарства подорожали на 8%, сообщил Росстат.
Медицину вдобавок угнетают и организационные «таланты» чиновников. В конце февраля покончил с собой контр-адмирал Апанасенко, страдающий последней стадией рака: семья не успела собрать нужные подписи на рецепте для получения обезболивающего. А в марте только в Москве покончили с собой еще восемь больных раком. Руководитель правозащитной организации АГОРА Чиков в эфире «ЭХО Москвы» отметил, что в стране до сих пор нет культуры помощи, цель которой – минимизировать страдания безнадежно больного. За что отдельное «спасибо» Госнаркоконтролю. Его глава Виктор Иванов, когда уж совсем допекли, заявил, что порядок обращения лекарств, содержащих наркотические вещества, должен быть упрощен. Чиновник признал: самоубийство контр-адмирала Апанасенко случилось из-за бумажной волокиты. Необходимо также продлить сроки рецептов и увеличить запасы анальгетиков в аптеках: как утверждают специалисты, их поставки в стране составляют … 4% потребности! Так что получение рецепта вовсе не гарантирует быструю покупку препарата. За ним нужно еще побегать, найти аптеку, имеющую лицензию.
Другая ситуация коснулась нескольких десятков тысяч ВИЧ-инфицированных. С 1 января 2013 года закупки лекарств для них переложены на регионы. И сразу стали расти цены на препараты, а их поставки сократились. В Федеральном научно-методическом центре по профилактике и борьбе со СПИДом, а также в Минздраве признали «проблемы с закупками в отдельных регионах», но выруливать в нужное русло не спешат: денег-то в федеральном бюджете нет!
В марте с патриотической инициативой выступил Минпромторг: предложил запретить госклиникам с 1 апреля закупать импортное медоборудование, расходные материалы «для изготовления медицинских изделий, если их доля составит более 50% в конечной цене продукции». Разумеется, эти меры предназначены для «защиты внутреннего рынка» и «обеспечения национальной безопасности». Эксперты сочли инициативу Минпромторга первоапрельской шуткой: на коленке оборудование не сделаешь, а в стране нет ни соответствующих предприятий, ни высоких технологий. И по щучьему велению они не появятся, поскольку до последнего времени никому не были нужны. Будучи на днях у стоматолога, я огляделся: все оборудование импортное. Поинтересовался, что поставляет родная промышленность, кроме ваты и салфеток, да и то – некоторых видов? Врач переглянулся с коллегой: ну, вот, вроде еще казанский завод делает неплохой инструмент…
Однако Минпромторг никаких данных о потребности здравоохранения в оборудовании и изделиях, перечисленных в запретном перечне, а также возможностях отечественной промышленности в правительство не представил. Как не подумал и о населении. А зачем? Ведь большая часть его не добывает углеводороды…
– Мы уже устали объясняться по этому поводу, – говорит президент Лиги защиты прав пациентов Александр Саверский. – Кроме того, существует рынок. Минпромторг режет на корню все нормы антимонопольного регулирования, направленные на улучшение конкурентной среды. Я – сторонник отечественных производителей, но если будет убрана конкуренция, они превратятся в монополистов и станут диктовать Минздраву, что и почем покупать.
Против высказались Минздрав и Минэкономразвития. Минпромторг отступил, согласился доработать проект постановления правительства, но тут же заявил, что аналогичный документ готовится по фармацевтическому рынку. Между прочим, Россия ввозит около 80% лекарств… И что? Матушку-репку петь? По бабушкиным рецептам лечиться? Или всем поголовно записаться в промысловики, геологи, охранники трубопроводов? Однако, рассказывают мне, чтобы выпускнику вуза попасть даже не на работу, а в отдел кадров крупной госкомпании, придется крупно заплатить. Везде рента…
