А ясности всё нет
Я продолжаю следить за реформой Академии наук. Летом, свалившись на головы ученых, как гром среди ясного неба, она выбила их из нормального режима работы и лихорадит до сих пор. Напомню, что институты «большой» Академии, а также двух малых – медицинских и сельскохозяйственных наук – отдали под руководство Федерального управления научных организаций (ФАНО), которое возглавил 36-летний Михаил Котюков, замминистра финансов РФ. В ведение ФАНО передано и более тысячи организаций: не только все НИИ, но и прочие заведения, вплоть до автобаз и ЖКХ. Два десятка учреждений президент РАН академик Фортов предлагал оставить в собственности академии, но предложение не заметили, хотя президент Путин вроде бы его поддерживал.
Формальными причинами реформы объявили неспособность РАН управлять своим имуществом, а также невысокой эффективностью исследований. Правда, факты оказались притянутыми за уши. Последний раз я писал о реформе в конце года, когда ФАНО потребовало от институтов РАН представить трехлетний план фундаментальных исследований и перечень статей, которые ученые планируют написать по их результатам. Абсурдность этого распоряжения возмутила все коллективы НИИ: руководство ФАНО тем самым показало, что весьма приблизительно представляет специфику труда ученых. За прошедшее время подобных ляпов не появлялось, но легче от этого не стало.
Судя по интервью, которое глава ФАНО г-н Котюков дал газете «Поиск», органу РАН, ясности не появилось. Чиновник отделывался общими ответами: «Речь идет о создании максимально прозрачной системы работы подведомственных ФАНО организаций»… Относительно территориальных отделений РАН «мы действуем в рамках закона и Положения о ФАНО». И по поводу сомнительного критерия эффективности НИИ г-н Котюков ушел от конкретного ответа: «Для фундаментальных исследований – один набор показателей, для прикладных – другой… Вопрос “чем измерять?” – дискуссионный. Думаю, что правильно будет обсудить эти вопросы на НКС (Научно-консультационном совете – И.О.)».
Из нормального ритма ученых выбивает не только тот факт, что появилась еще одна бюрократическая инстанция – как минимум год уйдет на разработку и утверждение всяких документов и положений, определяющих взаимодействие ФАНО и академий. А пока этих документов нет, процедура согласований будет съедать усилия руководителей научных коллективов, а стало быть, и эффективность исследований, о чем так пеклись авторы блицкрига.
Но и это не всё. В начале февраля президент РАН Фортов сообщил о возможной передаче академии из ведения социального вице-премьера Голодец в сферу влияния вице-премьера Рогозина, курирующего военно-промышленный комплекс. А, по мнению этих чиновников, акцент следует делать на исследованиях, результаты которых можно использовать для создания нового оружия и технологий двойного назначения, в том числе и в гражданских отраслях. Это, дескать, даст толчок развитию всей промышленности. Между прочим, эта идея, заложенная в невиданную милитаризацию экономики страны, минимум полвека назад доказала в мире свою порочность. Военные в качестве заказчиков, а также конструкторы и промышленность никогда не считали затраты, а также экономичность новых образцов оружия. Hапример, сколько горючего съедают танки и самолеты. Поэтому на Западе всё наоборот: гражданские разработки питают военно-промышленный комплекс. Но, как известно, «умом Россию не понять»… Вполне возможно, что и академическую науку, как выразился один учёный, пристегнут к пулемёту.
В конце января президент РАН Фортов заявил, что «сегодня реформа сводится к передаче имущества и денег из одного института управления в другой. Но вопрос глубже… Возможности Академии наук как исследовательской организации находятся на недостаточном уровне. Материальная база изношена на 70%, здания надо отапливать. Стареют оборудование, помещения, есть потребность в современной измерительной аппаратуре, в переоснащении научного флота. Зарплаты – 30 тыс. руб. Но это в среднем». Частности скуднее. Зарплата аспиранта – 6 тыс., младшего научного сотрудника – 14, старшего – 17–20, заместителя директора института – 29, академика, заведующего кафедрой – 31 тыс. руб. На такие деньги, говорит Фортов, «можно существовать, а работать невозможно. Нужны большие дополнительные деньги. А их не выделяли и не предполагается. Надо искать, иначе развалится все то немногое, что осталось».
Впрочем, если слушать только официальные заявления Минфина, денег науке с каждым годом дают всё больше. И это правда. Дьявол, как всегда, в деталях. Доля РАН в этих примерно 300 млрд руб. составляет едва пятую часть и на протяжении последних семи лет не растёт. Кстати, эти деньги примерно равны бюджету среднего американского университета. Так что если страна, как заявляют власти, собирается действительно конкурировать с мировыми технологическими лидерами, то придется финансирование науки увеличить в 15–20 раз. Причем не в процентах к ВВП, а в абсолютных цифрах: ведь зарубежное оборудование покупают за реальные деньги.
Что касается ФАНО, то г-н Фортов дипломатично отметил, что с его руководителем Михаилом Котюковым «у нас сложились добрые отношения… Мы собираемся выстроить схему, по которой научной составляющей продолжит заниматься РАН, а хозяйственно-административной – ФАНО».
Вообще, по сравнению с бурными прошлогодними страстями ход реформы переместился в скучную плоскость. К примеру, в середине января на сайте Президента России был опубликован перечень поручений, которые тем не менее прямо и быстро повлияли на жизнь ученых, поскольку касались всё того же финансирования. Одно из них заменяет финансирование «фундаментальных и поисковых исследований за счет федерального бюджета» в рамках федеральных целевых программ (ФЦП) «преимущественно за счет грантов».
Эксперты РАН обратили внимание на момент появления поручений: после того как Минобрнауки перешло к грантовому механизму финансирования и анонсировало правила конкурсов в рамках новых версий ФЦП. Естественно, через два дня после обнародования этих поручений конкурсы по тематике ФЦП отменили. Это значит, что научные коллективы потратили зря время на подготовку заявок. А вот когда и в какой форме теперь пройдут конкурсы и как будут делиться деньги между ФЦП и только что образованным Российским научным фондом, который тоже будет распределять гранты, – вся эта «кухня» в плотной завесе тумана. Ученых беспокоит, не прекратится ли финансирование программы фундаментальных исследований до 2020 года, утверждённой правительством. Заместитель президента РАН, доктор экономических наук Владимир Иванов считает: вряд ли. Но субсидии могут заменить грантами, хотя, как говорит Иванов, нет смысла ломать отлаженный и эффективный механизм. Тем более что грантовое финансирование подходит для небольших исследовательских групп, а крупные коллективы нуждаются в долгосрочном целевом финансировании.
К тому же в России система грантов окутана цепями чудовищной бюрократии. Отчет по одному гранту занимает 200–500 страниц. Половину рабочего времени ученого съедает заполнение бумажек. Ученые шутят: что бы Менделеев открыл, если бы занимался такой писаниной?! Для гранта ФЦП в заявке нужно указать будущий результат фундаментального исследования, а это уже из области фантастики. Но чиновники дерзают дальше: иной раз сначала требуют отчет о выполненной работе и только задним числом переводят деньги по гранту. Да и те часто приходят в середине или в конце года. Однако даже реактивы без тендера не купишь, но когда его проводить? Если не потратил деньги до 31 декабря – они возвращаются государству. Впрочем, в любом случае почти половина стоимости гранта уходит в бюджет налогами, около 15% – оплатой коммунальных услуг НИИ…
По словам вице-президента РАН Захарова, неясна и суть формирования госзадания на конкурсной основе. Пока чиновники ясно дали понять, что существующая система их не устраивает, а вместо новой – только отдельные действия, больше похожие на конвульсии, из которых не понять всю глубину стратегического замысла реформаторов.
Самые проблемные области научной политики, перечисляет дальше Захаров, это приоритеты и прогноз итогов реализации программ. Денег на их разработку потрачено много, а результатов не видно. Минобрнауки так и не провело анализа того, насколько точными и полезными оказались прогнозно-аналитические материалы за последние 10–15 лет. В документах же, которые присылались на согласование в РАН, было много ошибок и курьезов.
Что касается приоритетов фундаментальных исследований, то их невозможно формализовать в принципе – это суть науки. Приоритеты во всем мире определяют эксперты. Но как будут организованы эти процедуры – тоже непонятно. Чиновники отделываются общими фразами. И так – относительно всех жизненно важных сторон деятельности научного сообщества.
– Государственная научная политика утратила даже видимость системности и продуманности, – говорит известный в мире физик Евгений Онищенко. – Важные решения, затрагивающие интересы многих тысяч исследователей, не то что принимаются без широкого обсуждения целесообразности вообще, равно как деталей их реализации, но выскакивают из самых верхов государственной машины, как чертик из табакерки.
Исследование, проведённое Сибирским отделением РАН, показало, что отрицательно к реформе относится 70% молодых ученых, а 40% не исключает отъезда из страны. Я уже писал, что за 20 лет реформ Россию покинуло около 700 тыс. ученых. Для сравнения: Китай за этот период утроил количество ученых, а Южная Корея – удвоила. Как результат, объем высокотехнологичного производства в Китае вырос в шесть раз, и теперь его доля составляет 24% против 27% у США. А в России этот показатель в пределах нескольких процентов. Спасибо славным реформаторам…
