«Одного нельзя делать: сводить культуру к искусству, внушать народу, что культура там, где есть дворцы и храмы».
Что-то невероятное и в то же время очевидное происходит сегодня «на северах». Течение жизни вдруг поменяло прежнее свое русло, и другие вехи, все более сориентированные на развитие социальной сферы, формируют ныне культурный потенциал, который уходит от пресловутого «остаточного» принципа, когда ей, культуре, давали то, что оставалось от других отраслей.
Тут только ни в коем случае нельзя путать тертый хрен с маслом. Как известно, Ханты-Мансийский округ – нефтяной регион, своего рода «денежный мешок». Многие, очень многие территории России довольствуются лишь пылью из этого мешка. И о культуре знают только с телеэкрана, когда в деревне дают электричество.
Законодательные центры духовности и традиций театрального, художественного творчества стремительно смещаются на Север, где сформировались достаточные силы и средства для муз. При этом «заслуженные» и «народные» авторитеты никак не могут взять в толк, что не только наличие «лишних» денег у северян позволяет им подняться над нефтяными и газовыми богатствами, но и то обстоятельство, что северная окраина как бы прозрела, и даже троечники хорошо усвоили уже забытые было слова «человеческий фактор». Очевидно, всем нам еще предстоит понять глубокий смысл, вложенный в необычную формулировку «ДУХОВНЫЕ СКРЕПЫ», озвучив которую президент В. Путин впервые, пожалуй, дал ориентир российскому обществу на объединение усилий в построении принципиально новой культурной формации. Речь идет не только о возрождении духовности, но и о ее развитии в соответствии с требованиями времени. То есть о культурной революции, способной вызволить человека из духовного застоя.
Да, несомненно, значительную роль и впредь будет играть самая, казалось бы, прозаическая сторона существования культуры – материальная. В столице ХМАО, например, сегодня есть все или почти все, чем располагает Москва. Дворцы культуры и спорта, концертные залы, школы искусств и т.д. Однако мы привыкли оценивать работу по конечному результату, а вот он-то оставляет желать лучшего. «Заполняемость» шикарного кинозала, например, едва достигает 20% . А ведь зритель не виноват в том, что на его сооружение и суперсовременное техническое оснащение затрачены головокружительные деньги, компенсация которых заложена в стоимость входных билетов. Наверняка найдется правдоискатель, который потребует немедленно закрыть пустующий храм культуры. Но сначала надо разобраться, откуда появился такой унылый показатель посещаемости?
Урай считается городом людей в большинстве своем высокообразованных, которые не приемлют не только клубную халтуру, но и пренебрежительное отношение к провинции столичных гастролеров. По их поводу у местного зрителя в ходу присловье: «Это еще ни о чем не говорит, что ты заслуженный артист, что ты с успехом выступал в Париже, ты Урай сумей очаровать!» Конечно, восприимчивость к искусству – качество, приходящее с воспитанием. Один признает только песенку про Мурку в кожаной тужурке, другой – сонаты Бетховена. Однако, если, скажем, в городе Урае работают сильный цирк, хороший театр, если создана насыщенная духовная атмосфера, публика обязательно станет театральной. Слабый уровень творчества, понятно, отталкивает. Конечно же, и равнодушный, неразвитый зритель, случайно попавший в зал, снижает уровень самодеятельного творчества. Так возникает замкнутый круг. А выход из него видится в том, что пора избавляться от стереотипного отношения к культуре самодеятельного уровня, поскольку она не может быть примитивно-деревенской, городской или столичной. Культура должна и может быть образцом высоких духовных ценностей. Иначе никакого «духовного скрепа» у нас не получится.
Известно, что до войны в нашей стране было на 300 театров больше, чем сейчас. В Москве их работало столько же, сколько сегодня, а население увеличилось втрое, да приплюсуйте сюда выросший приток приезжих. И живем, привыкли жить при уменьшившемся проценте театральных впечатлений на душу населения. Человек ко всему может привыкнуть, вопрос только, чем он за это заплатит. Кто знает, чем мы заплатили уже и платим ежечасно за духовное обмеление, какое не может не вызвать тотальный переход культуры на торгово-рыночные отношения, даже на уровне любительской самодеятельности? Или ее глобализация в виде строительства дорогих, но невостребованных публикой дворцов и уничтожения маленьких, но любимых народом клубов по месту жительства. Все это заставляет хорошенько подумать: что нам нужно – закрывать пустующие хоромы или, наоборот, строить новые, но создавать приемлемые для их посещения условия и предлагая высококачественный культурный продукт?
Наш современник, подсчитали социологи, из своих 70 лет жизни имеет 20 лет досуга. Два десятилетия совершенно свободного от работы, бытовых забот и сна времени! Его, как тысячи, накопленные на сберкнижке, надо потратить, но куда? Привычным зрелищем стали подростки и молодые люди, «тусующиеся», как они выражаются, по подъездам, подвалам и забегаловкам под вывеской «кафе». Ругань, пьянство, наркотики. Как быть с этой бедой? То и дело на разных совещаниях «по борьбе» и «профилактике» твердят, что для решения проблемы надо больше вовлекать детей в кружки художественной самодеятельности, занимать их досуг чем-нибудь полезным. В кружки идут aединицы, другие не идут в этот «примитив» (так они говорят), потому что там неинтересно. Многие молодые люди вообще плохо представляют себе свое будущее, не знают, к чему стремиться, к чему приложить свои силы. Не спасут их массовик-затейник и миллиарды, брошенные на воздвижение дворцов культуры.
Наверное, я, взявшись за эту статью, обязан предложить выход из сложившейся ситуации. Но я ничего предлагать не буду. Для поиска способов решения проблем существуют департаменты культуры, министерство и многочисленные отраслевые ведомства, получающие очень неплохую зарплату, которую надо бы отрабатывать. Что касается меня, то я предпочел не тратить время попусту на чиновников от культуры, которые не приучены что-либо предлагать без согласования с начальством. Я пошел по старой привычке на улицу и поговорил с людьми. У них мнение едино: надо что-то менять! Но все чаще встречались респонденты, чьи лица выражали примерно следующее: принято говорить, что культура – дело важное, мы и говорим, но сами-то понимаем, что единственно стоящие вещи – те, что можно надеть, на чем можно ехать…
Если мы поспрашиваем друг у друга: кто сегодня в большом почете? Тот, кто «шибко культурный», или тот, кто «заколачивает солидные «бабки»? Последнее наверняка окажется на высоте. Вот почему надобно, видимо, понять: жизнь души имеет и к внешнему миру самое прямое отношение. От него зависит культура нравственная, бытовая, производственная, наконец, просто общечеловеческая. Сейчас самое время задуматься: каков стартовый капитал развития нашей страны? Пробуждение от застоя, начатое так энергично, не принесло желаемых плодов. И не принесет даже очень своевременный призыв президента к духовному скрепу, если мы не совершим переворот в отношении к культуре. В конце концов, если мы так падки до революций и перестроек, то и цели надо ставить конкретные, а не только, чтоб в очередной раз пошуметь и по–пролетарски высморкаться в занавеску.
