Эксперимент с реформой РАН продолжается
Как и обещал, возвращаюсь к аргументам чиновников, проталкивающих проект закона, вызвавший бурю возмущений. Но прежде несколько слов о диспозиции на сегодня.
После второго чтения в Госдуме 69 принятых поправок изменили первоначальный проект закона. РАН останется бюджетной, правда, ограниченной в распоряжении финансами. Но всё же – не клубом по интересам, как презрительно обозвали академики ранее предложенную общественно-государственную организацию. Однако идея туманного Агентства по управлению имуществом стоит как скала. Не исключено, что за выторгованный трехмесячный переходный период функции Агентства уточнятся. Возглавить его В. Путин предложил академику Фортову. Тот, после двухдневных раздумий, согласился. А за послушание был утвержден на посту президента РАН. И, на мой взгляд, попал в ловушку. Впрочем, об этом поговорим в следующую пятницу.
А теперь разберем одну из главных претензий к РАН: её эффективность. Выступая перед депутатами Госдумы, вице-премьер Ольга Голодец весьма эмоционально говорила: «Начиная с 2012-го до 2015 года параметры расходов бюджета на российскую науку увеличены со 120 млрд до 170 млрд рублей. Мы должны быть уверены, что эти средства будут расходоваться эффективно... К сожалению, на сегодняшний день цифры говорят сами за себя – вложения… не приносят должного результата. По оценкам международных экспертов, позиции российской науки по индексу цитируемости сегодня ухудшились на 17%».
Сначала – о финансировании. Обратите внимание: Голодец говорит о науке вообще, а не о РАН, в частности. Да еще о том, что будет, а не что есть. Да и будет ли – это еще вилами на воде писано. Реалии таковы, что наши премьеры и президенты предполагают, а Минфин располагает. В мае 2010 г. В. Путин, тогда еще премьер, рассказал на Общем собрании Академии: «Непосредственно на РАН в этом году будет выделено 49,3 млрд руб., это чуть меньше, чем в 2009 году. Но при этом только в 2009 году внебюджетные доходы РАН составили 27 млрд рублей». Обратите внимание: три четверти средств Академия заработала сама! Это – к одному аспекту её эффективности.
– В 2002 году, – продолжал на Общем собрании в 2010 г. премьер Путин, – на гражданскую науку в сумме выделялось 30 млрд рублей, а в прошлом году — уже 323 млрд рублей. То есть произошло увеличение финансирования в 10 раз. Даже с учетом инфляции это существенный рост. К 2015 году мы надеемся увеличить объемы финансирования, в том числе за счет привлечения частных инвестиций до 1,8% ВВП. Эти 1,8% эксперты перевели примерно в 972 млрд. руб. Так вот, на трехлетку, о которой говорила Голодец, реальные проектировки финансирования всей науки совсем другие: 2012 г. – 323, 2013 г. – 327 и 2014 г. – 283 млрд руб. Минфин ведь отвечает у нас за сведение сальдо с бульдо сегодня, а что будет с наукой и как мы отстаем от мира – ведомству глубоко начхать. Доля РАН в ВВП таяла на глазах: 0,55%, 0,51%, 0,39%. Путин в 2010 г. сожалел: «Конечно, 1,8% ВВП – это меньше пока, чем в ведущих странах: в США этот показатель составляет около 2,5%. Но мы будем идти к этой планке настойчиво». Так, идем вперед или пятимся?
Учтите: в названных трехлетних проектировках Минфина почти половина причиталась Роскосмосу и Минпромторгу, еще 12 млрд – Росатому. После всех вычитаний РАН со своими отделениями остается 59 млрд! А в 2012 г., по словам В. Путина, выделено 64 млрд по сравнению с 12,6 млрд в 2002 г. Ну и где здесь десятикратный рост финансирования РАН? Минимальная оценка наших затрат на чемпионат мира по футболу в 2018 г. – 660 млрд! Вот и судите, что важнее…
На самом деле даже десятикратный рост финансирования РАН – жалкие крохи, поскольку с 1990-го по 2011 годы финансирование всех научно-исследовательских и конструкторских работ (НИОКР) упало в ДВАДЦАТЬ РАЗ! Эти данные приводит академик-экономист Сергей Глазьев, советник президента страны. А доля РАН – только 22,8%. По данным же академика Владимира Захарова, физика с мировым именем, в 2012 г. РАН досталось и вовсе 16% от общего бюджетного финансирования науки. При этом «большая» Академия выдает более 60% статей в рецензируемых журналах.
Еще бледнее Россия выглядит по расходам на одного исследователя. По данным Глазьева, 75,4 тыс. долларов, а в США — 267,3 тыс., в Германии — 263,8 тыс., во Франции — 209,8 тыс., в Китае — 147,8 тыс. долларов. Россия – единственная страна, где число ученых с 1990 г. сократилось втрое: до 374,8 тыс.
Об этой ситуации говорил и академик Фортов, будучи кандидатом в президенты РАН: «Денег выделяется много, но в основном они проходят мимо Академии». Фортов представил график, на котором деньги для «Сколково» и РОСНАНО взлетают чуть не вертикально, а финансирование академии, где сосредоточена основная доля фундаментальной науки, почти не растет.
Ладно, академика Фортова можно заподозрить в необъективности. Но вот в июне прошел круглый стол «Место России на карте мировой науки». Основной доклад представлял Иван Стерлигов, директор центра ситуационного анализа НИИ Минобрнауки. По данным этого центра, количество научных статей за последние годы действительно оставалось почти постоянным, но при этом увеличилось финансирование прикладной науки – очевидно, в первую очередь, за счет «Сколково» и других инновационных организаций. Финансирование же фундаментальной науки неуклонно падало, начиная с 2009 г. По данным академика В. Костюка, финансирование РАН сегодня в 14 раз ниже Академии наук в США и в 10 раз ниже, чем в ЕС.
Верно, что бюджетом финансирование РАН не ограничивалось. В последние годы десятки миллиардов шли по каналам Федеральных целевых программ (ФЦП) и куда как меньше – через гранты. Но ФЦП – хвала и честь чиновникам! – прославились как супербюрократизированные и малоэффективные (да-да, те самые откаты и взятки). А вот научным госфондам, через которые идут гранты, деньги доставались по остаточному принципу. Если в 2008 г. Российский фонд фундаментальных исследований (РФФИ) получал 6% бюджетных денег на гражданские исследования, а Российский гуманитарный научный фонд (РГНФ) – 1%, то к 2011 г. доля фондов в научном бюджете России сократилась примерно в 2,5 раза.
Терпение лопнуло у профсоюза РАН и молодых ученых. В конце 2011-го – начале 2012 годов они митинговали под лозунгом «Дайте ученым работать!». Митинги совпали с выходом предвыборных указов В. Путина, один из которых касался науки. В результате вместо запланированного урезания бюджетов РФФИ и РГНФ этим фондам несколько увеличили финансирование, а в рамках специального пилотного проекта в пять раз повысили оклады научных сотрудников и предусмотрели ряд стимулов наиболее активным.
Академик Евгений Онищенко из Физического института РАН говорит, что не стоит представлять пилотный проект в радужном цвете: за три года среднемесячная зарплата научного сотрудника РАН достигла 30000 руб., а на четвертый год бюджеты РАН, РФФИ и РГНФ сократили на 25%.
Однако и несовершенный «пилот» сказался положительно. Если в 2006 г.сотрудники РАН опубликовали в индексируемых Web of Science журналах 13 тыс. статей, то в 2009 г., после завершения проекта, уже 15,8 тыс. статей. За эти же годы общее число публикаций российских ученых, по данным Web of Science, выросло с 29,1 до 32,6 тыс. статей. Словом, три четверти прироста российских публикаций пришлись на РАН.
На этом «пилот» прервал полет. Осенью прошлого года Минфин и вовсе пытался урезать бюджет РФФИ и РГНФ на 2013 г. Только возмущение академиков уберегло от вивисекции. Владимир Путин обещал увеличить финансирование государственных научных фондов с 11 млрд в 2010 г. до 25 млрд к 2018 г. Однако с учетом инфляции за 8 лет реальное финансирование вырастет всего на 40–50%. Размер и число грантов сейчас не позволяют нормально вести исследования, утверждает академик Онищенко. В этой истории Минобрнауки вело себя пассивно, но зато теперь вместе с вице-премьером Голодец пеняет РАН на низкую эффективность, лукаво жонглируя некими индексами цитируемости статей сотрудников РАН по анонимным методикам. Трагичность и комичность ситуации с аргументами реформаторов в том, что все понимают: настоящая, а не бутафорская эффективность фундаментальной науки совсем не в индексах цитируемости. Она совсем в другом: превращаются ли открытия ученых РАН в технологии и находят ли они массовое применение в экономике. А вот с этим у России полный швах: экономика инновации отчаянно отторгает.
Окончание следует.
