Мане было восемь лет, когда ее вместе с четырехлетним братом Эриком родители привезли в заснеженный Тобольск. Непростые были времена – начало девяностых. Распался Советский Союз, рушились устои, традиции, семьи. Казалось, что сама планета реагировала на нежданные изменения.
...Этот день запомнила вся, тогда еще единая страна. 7декабря 1988 год. Армения. Спитак. Ярко светило солнце, озаряя снежные вершины гор. Зима еще не вошла в свои права, и морозными были только ночи. Маленькая Мане проснулась рано и бегала босиком по комнате. Мама Ануш вышла из ванной с мокрыми волосами и полотенцем в руках, она собиралась к доктору, совсем скоро должен был родиться в семье еще один малыш. Вдруг сильный толчок, Мане упала и покатилась, как мячик, Ануш вскрикнула. Стены квартиры пришли в движение, пол ушел из-под ног, окна разбились. Мама схватила Мане на руки и бросилась в прихожую, но дверь заклинило, и открыть ее Ануш не могла. Малышка не плакала, она так испугалась, что у нее не было на это сил, а мама звала на помощь.
«Если нам суждено погибнуть, пусть первой умрет Мане, – подумала Ануш. – Не хочу, чтобы она видела меня мертвой». Но им повезло. Выбирающийся из разрушающегося дома сосед услышал крики, выбил двери и вытащил мать с дочкой на чудом сохранившуюся лестницу. По ней они буквально выкатились на улицу. Кто-то подхватил Мане на руки и завернул в пальто. Тогда в Армении погибли 25 тысяч человек.
Прошли годы, и семья, в которой через три дня после землетрясения родился Эрик, поняла, что им нет места на родине, нет работы, нет тепла, чтобы согреть детей, нет будущего. Взяв самое необходимое, они уехали в далекую Сибирь.
Трудно пришлось армянской семье, особенно в первые годы. Мане не хотела ходить в школу, так как не знала языка, братик капризничал, мама болела – Ануш никак не могла привыкнуть к морозам, к непонятному для нее укладу жизни сибиряков, к неустроенному походному быту, она даже заболела от этого. Но раскисать было некогда, надо было жить – растить дочку и сына, готовить и стирать, встречать с работы мужа. Ануш часто срывалась и кричала на шаливших детей, случалось, и шлепала их. Подросшая Мане давала маме отпор, но кто бы только знал, как она ее любила! Она прощала маме все, жалела ее и понимала.
Жизнь постепенно наладилась. Мане привыкла к школе – учителя и ребята помогли армянской девочке, все были терпеливы и добры. Она стала несомненным лидером в классе, защитником слабых.
Прошли годы. У Мане уже давно своя семья, дочка Ева. Такая же синеглазая, как мама, с таким же упрямым характером. Между ними иногда случаются бурные ссоры со слезами и криками. Но заканчиваются все конфликты неизменными и не менее бурными примирениями. Вот бы поборники ювенальной системы это увидели. Наверняка запричитали бы над «бедной» Евой, которую срочно нужно изъять из семьи, где столько шума. Нет, дорогие блюстители прав ребенка, тут вам ничего «не светит», потому что маленькая попрыгунья Ева за свою любимую мамочку стоит горой, никому не позволит ее обидеть!
Утром в садике она строго оглядывает детей и всегда громко говорит: «Поздоровайтесь все с моей мамой!».
– Здравствуйте, Мане, – отвечают малышня и взрослые. Разве можно перечить такой любящей дочери?
