«В понедельник, 27 мая, – Общероссийский день библиотек!» – вдруг мелькнула мысль, когда увидела распустившуюся черемуху. Сорвала веточку с «маминого» кустарника. «Маминого», потому что черемуха, яблоня да сирень набирают цвет как раз с ее дня рождения, с 17 мая, до 27. И всякий раз в это время я вспоминаю ее, Лину Нестеровну Тенюнину, всю свою жизнь посвятившую библиотечному делу.
Моя мама до пенсии проработала в библиотечной системе Тюменской области. Но такой уж она человек: о себе говорить не любила, только о работе. Вот и остались в музейных материалах Увата и Исетского, где она трудилась, воспоминания о том, как развивалось библиотечное движение территорий, где она жила, но никак не о ней самой.
Я еще не родилась в те годы, когда она была молода. Но всегда живо интересовалась всем, что было связано с ее прошлым. Помню, как она рассказывала мне, что семью ее, деда Нестера, бабушку Наталью и детишек, сослали из Кутыревой Бердюжского района в далекие уватские края. Когда собирали нехитрый скарб и оставляли нажитое, дом будто смотрел на них глазницами окон и плакал. Да, то что им было дорого, выращено, построено, приходилось бросать только потому, что деда причислили к разбогатевшим середнякам. А ведь он даже не использовал наемный труд! Все – своим горбом, надрывая жилы. Никакие доводы не остановили тогда тех, кто сорвал семью с насиженных мест. Пока подвода с ссыльной семьей двигалась, за ними бежала собака, верный друг ребятишек. Потом она долго выла. Случилось это осенью, и в дороге простыл и умер годовалый Саша. Эти фрагменты детства запечатлелись в памяти мамы навсегда.
В Увате семью Тенюниных не оставили. В числе других раскулаченных послали на остров, где репрессированные с «нуля» начали возводить деревеньку. Назвали ее Быковкой. До сих пор хранит та местность горечь довоенных лет. Увы, сейчас не осталось от Быковки и следа.
Как в старой киноленте, прокручиваю кадры маминой жизни. Вот забирают на «воронке» ее отца только за то, что в кабаке, среди знакомых, сказал: «А где вы сейчас правду найдете?». (Сослали его в Баку. Там и сгинул, но прежде успел послать прощальную записку семье: «Какие люди здесь сидят, не нам чета!»). Вот мама продает помидоры в Тобольске, потому что потерялась в незнакомом городке и не осталось денег, чтобы найти сестру Любу, которая училась в педучилище. А вот она учится на библиотекаря. И, наконец, приезжает молодым специалистом работать в Уват.
Библиотека в начале пятидесятых находилась в одном помещении с редакцией. Теснота неимоверная, фонды маленькие, кадры неквалифицированные – такой увидела библиотеку новая заведующая. И сразу стала действовать. Надо было поднимать культурный уровень Увата. А для этого нужно было расширять и обновлять фонды, укреплять кадры и, конечно, строить здание для библиотеки. Ее подруга, Антонина Сергеевна Куклина, в те годы работавшая в редакции, вспоминает, что мама была «энергичная, остроумная, обаятельная, постоянно повышала свой профессиональный уровень». Много читала, проводила литературные вечера, посвященные классикам, профильные конференции, например, для учителей, для читателей. «На одной из таких конференций я побывала. Понравилось», – добавляет она.
К тому времени, когда мама добилась своего и «храм книги», где распахнули двери для читателей взрослое и детское отделения, появился в Увате, Антонина Сергеевна уже уехала из поселка. В дальнейшем они не теряли дружеских связей: часто переписывались, приезжали друг к другу в гости.
Переехав в Исетское, мама не смогла забыть Уват. Это и понятно: там проходило ее становление как профессионала, на уватские годы пришлась ее молодость. Впрочем, и тогда, когда, казалось бы, и нужно было пожить для себя (когда еще, как не в юности!) она жила для других, горела на работе.
Трудности… Они закалили ее с годами. Сделали сильной духом, такой, какой была ее сестра-погодок, учитель русского языка и литературы от Бога Любовь Нестеровна Тенюнина. Сестренки походили не только внешне (их часто путали), но и внутренне. Корни Тенюниных глубоко проросли в судьбу каждого из нас.
Мама всегда говорила правду в глаза, и поэтому не была «удобна» власти. Однако именно за это ее уважали читатели и коллеги, да и те из «местной верхушки», кто по жизни был высоких нравственных устоев. Такой ее запомнили и исетцы, когда она возглавила в с. Исетское библиотеку. Какой замечательный коллектив она выпестовала! «Ее девочки» стали для нее родными не по крови – по духу. Даже после смерти мамы, спустя годы, нет-нет да позвонят нам, ее родственникам: «Как вы там?». Они и для нас словно близкие люди. Жалею: сейчас не встретишь таких коллективов.
Да, Уват… Он еще долго оставался маминой путеводной звездой. Даже когда родилась я, мама, наскоро собравшись, однажды решила свозить меня на свою малую родину. Помню, приехали мы ближе к вечеру. Паром перевез нас на другой берег, где жила мамина подруга Нюра. Сколько лет прошло с тех пор, как она не бывала в Увате! Сколько воды унес могучий Иртыш! Но цепка память человеческая. «На, лешак, возьми, лешак, кто к нам приехал!» – спустя 25 лет с распростертыми объятиями встретила нас та самая Нюра. А потом мы съездили в Ивановку к бабушке Домне, слепой старушке. Мама пояснила мне: эту бабулечку в голодные годы ее мать, Наталья, спасла от смерти. Со слезами встретила нас тогда баба Домна. Чужая, а такой своей для нас оказалась. По лицу ослепшей бабушки текли слезы, когда она ощупывала мое лицо. «На тебя дочка похожа, Лина», – улыбнулась, когда пальцы «поняли» мой образ. Подаренный ею расписной горшочек я храню и сейчас. Трещинка на нем – как надтреснутая память о тех, кого уже нет с нами…
Больно осознавать, что мы теперь уж не обнимем их, не прогуляемся с ними по старым местам, не похвастаемся, вот, мол, какими стали наши библиотеки, наши поселки, наша Россия. Только ведь они не умирают. Незримо присутствуют в нашей теперешней жизни. И пусть песок времени уносит годы, десятилетия, эпохи. Пусть! Судьбы маленьких людей, верных своей стране, влюбленных в свои профессии, все равно будут прорастать в их потомках чем-то сродни почкам на дереве.
Листая фотографии, пропахшие затхлостью, пылью, невольно представляю снимки листьями и на вот этой черемухе, раскинувшей «косички» свои у дома и дурманящей божественным запахом всех, кто проходит мимо. Память светла…
