Вы когда-нибудь слышали о женском инфаркте миокарда или женской язве желудка? Вряд ли. А вот о женском алкоголизме мы слышим на каждом шагу. Нужно ли понимать это так, что у слабого пола пристрастие к бутылке сильнее?
Врачи и психологи не видят веских аргументов в пользу этой точки зрения. Единственное значимое отличие состоит в том, что женский организм более чувствителен к вредоносному действию алкоголя и при одинаковых дозах огненной воды дамы быстрее становятся зависимыми, чем мужчины.
Несведущие люди иногда придают женскому алкоголизму некоторую мифичность. Только проблема от этого не становится менее драматичной. Мало того, что чрезмерное увлечение спиртным ведет к деградации личности, но особенно страшно и обидно оттого, что женщина по своей природе ассоциируется с матерью, а алкоголь превращает ее в бесполое существо, на которое противно смотреть.
Лиза Новосельцева родилась в далеком северном поселке Карым Кондинского района в многодетной семье. Она была восьмым ребенком. В эту «страну Болотию» ее родители приехали из Тобольска на заработки, да и задержались на долгие годы – Север притягивает и не отпускает. Отец работал на реке Юконде, ловил рыбу, мать растила детей, а это труд, который не измерить зарплатами!
Лиза, как и все дети, училась в школе, помогала родителям по хозяйству, бегала с подружками на речку, в лес за грибами, на болото за ягодами – кругом простор и чистая, слегка изогнутая линия горизонта! Но это природа, а в жизни все по-другому. Лиза и не поняла, когда ее судьба стала прогибаться, искривляться под тяжестью разных обстоятельств. И она не смогла им противостоять.
В начале 70-х годов семья Новосельцевых вернулась в Тобольск, в поселке Затон (за рекой Иртыш) стоял их старый родовой дом. Елизавета окончила школу, но учиться дальше и приобретать профессию не стала. В 19 лет вышла замуж и родила дочку Олесю.
– Я самая непутевая в семье оказалась, – рассказывает о себе пятидесятичетырехлетняя женщина. – Сама во всем виновата, хотя и обстоятельства тоже складывались не в мою пользу. Свекровь нас с мужем ссорила постоянно, развела-таки. Дочку мне помогали растить родители. Я из Затона уехала в город. Бралась за любую работу. Халтурила на рыбозаводе, пищекомбинате. Где разнорабочей перебивалась, где уборщицей. К людям на дачи наниматься не брезговала, кому огород вскопать, кому – прополоть. Какое-то время пришлось на железнодорожном вокзале торговать картошкой, соленьями, ягодами. Несколько лет жила с мужчиной гражданским браком в Менделеево, но он умер, и мне пришлось уйти – разве родня отдаст за просто так квартиру? Перебивалась случайными заработками, жила, где придется. Стала терять зрение, и уже не могла нигде работать, так все как- то пошло, покатилось… Документы опять же все утеряны, а паспорт мой… все еще советский.
Тут наша «героиня» лукавит, покатиться все само собой не может, если к этому не приложить усилий, или, наоборот, никаких усилий не прилагать, чтобы выйти из состояния безразличия к собственной жизни. А алкоголь, о котором Елизавета как-то вскользь и нехотя упоминает, делает свое черное дело с женским организмом очень быстро… Когда стала пить, и не помнит (или не хочет вспоминать), только, начавши однажды, остановиться уже не смогла.
– Лиза сама к нам пришла, просила помощи, – рассказывает заведующая отделением «Бомж» при Тобольском центре социальной помощи населению Альфира Хазуковна Баймуратова. – Приходила, уходила... Мы ей собрали все документы для пенсии, паспорт, даже гражданство оформили. Исправится ли? Люди вроде бы и понимают, что до пропасти всего один шаг, однако изменить свою жизнь не хотят. Мы предлагали Елизавете пансионат – отказывается! Говорит, что поедет к родне жить. А что она там делать будет, в сельской местности, где и воду нужно самой принести и дров наколоть, огород обработать? Кому она нужна? Да еще после такой травмы…
Елизавета в марте 2012 года сломала шейку бедра: с лестницы упала в Центре социальной помощи, куда в очередной раз пришла пьяная в стельку. После больницы, где она месяц пролежала на вытяжке, опять оказалась в отделении «Бомж», и уже надолго. На костылях и без денег больно не попрыгаешь. А в Центре и кормят, и одевают, и документы восстанавливают, и врачей на консультацию приглашают.
«Я так благодарна персоналу, они для меня столько сделали, особенно Альфира Хазуковна», – рассыпается в благодарностях Новосельцева. Только почему-то не верится в ее искренность; не смотрит она в глаза собеседнику, думу свою думает, а дума может быть и такой: вот получу первую пенсию, так меня тут и видели; c деньгами не пропаду.
– Очень ждет Лиза тот день, когда придет пенсия, – как будто читая мысли своей подопечной, говорит Альфира Хазуковна, – думает, что ее с радостью примет родня, рассказывает, как ее ждут и уважают, может, оно и так. Все, что было в наших силах, мы для нее сделали, только люди ведь и сами себе помогать должны.
Недавно явился в отделение «Бомж» хлипкий мужичок, интересовался: «А правда, вы тут документы выправляете? Мне Кучумка сказал: иди, там все сделают!». Эту историю Альфира Хазуковна рассказывает с улыбкой, не помнит она никакого Кучумки, видно, это слух ходит среди бомжей – в Центре социальной помощи населению всегда помогут.
Тяжело опираясь на костыли, поднимается по лестнице Елизавета… Что ждет эту женщину, когда она выйдет из Центра? Сколько нужно ей сделать шагов, чтобы начать совсем другую жизнь, ту, в которой есть её взрослая дочь (она на Кубани) и два прелестных внучонка.
