В этой истории куда больше трагичного, чем комичного. Но так уж устроена жизнь: смех и слёзы зачастую идут рядом...
Никита Мозгалев, обычный деревенский парень, в среде своих зубоскалистых земляков имел кличку Чокнутый. А все потому, что еще в раннем босоногом детстве его крепко лягнула соседская кобыла, и не сразу очнувшийся от удара малец долго не мог сообразить, что именно произошло, где он находится и как вообще его зовут. Плюс ко всему лет через десять после того события Никиту ударили по голове березовым поленом. И вовсе не из-за угла, а в более-менее честной уличной потасовке. Но результат оказался точно таким, как и от “пыльного мешка”. А может, и намного хуже...
По закону подлости
С грехом пополам окончив сельскую школу, Мозгалев уехал из родной деревни в Тюмень, чтобы выучиться на газоэлектросварщика. Специальность эта пользовалась на селе большим спросом, а крупный специалист был всего один, да и тот не просыхал от пьянки, посылая всех начальников... ну очень далеко.
Никиту приняли в профтехучилище, где он неожиданно зарекомендовал себя весьма способным учеником и был на хорошем счету у наставников. Правда, и те замечали за хлопцем кое-какие странности, однако списывали их на причуды среды обитания: дескать, дурачок деревенский, чего с него взять. Тихоня, но не тугодум, схватывает все на лету. По-своему хитер, однако не подлец. Обидчив и немногословен, зато не курит и не пьет, даже пивом не балуется...
Впрочем, с сигаретами и пивом Никита отношения все же вскоре наладил, уж очень не хотелось ему быть белой вороной среди приятелей. Но когда однажды в шумной компании ему под горячую руку подвернулись двое выпендристых городских верзил, в голове у парня что-то щелкнуло. Не помня себя от ярости, без пяти минут сварщик-ас в кровь измолотил обоих придурков, вывихнул одному из них руку и прокусил другому плечо. По рассказам очевидцев, Никита дрался как лев, при этом слегка сумасшедший. Потому что нормальный лев вряд ли станет рвать на поверженных соперниках штаны и выставлять на всеобщее обозрение их содержимое. Никита делал это с видимым удовольствием. Больше того, он тыкал пальцем в забавные места и глупо потешался над размерами увиденного.
Вечеринка закончилась тем, что рыдающего от истерического смеха Никиту кто-то огрел сзади по затылку тяжелым предметом. Потом его выволокли в коридор общаги, израсходовали на него анализ мочи и дали себе зарок – с этим чудаком больше не связываться. Ни при каких обстоятельствах.
По закону подлости именно в тот вечер Никите назначила свидание девушка. Ирина была родом из соседней деревни, в город тоже приехала учиться, однако провалила вступительные экзамены и устроилась работать посудомойкой в какую-то забегаловку. Едва очнувшись, Никита вдруг вспомнил о сегодняшнем приглашении прийти в гости к Ирине в снимаемую на двоих с подругой благоустроенную квартиру. Взглянул на часы – половина десятого. Самое время. Не использовать этот шанс было верхом слабо-умия, ибо недоступная доселе даже для поцелуев Ирина сделала прозрачный намек, что сегодня вечером будет находиться дома совершенно одна.
Покачиваясь от головокружения, Никита вышел на улицу. Но едва он нарисовался на пороге заветной квартиры, стало ясно, что долгожданной любви сегодня не будет. Ирина мужественно выслушала скорбные и маловразумительные оправдания кавалера, с трудом вынесла его удручающий вид, а на второй минуте встречи просто захлопнула дверь. В ответ Никита смачно плюнул на дверную ручку, сунул руки в брюки и отправился в ближайший клуб на дискотеку. Но и здесь беднягу подстерегало полнейшее фиаско – ни одна из подпиравших стены девчонок не согласилась с ним танцевать, а одна рослая девица не испугалась послать его матом.
Будущий сварщик решил больше судьбу не испытывать и, понурившись, побрел в общагу отсыпаться. Что произошло в тот пакостный вечер далее, Мозгалев, хоть убей, не запомнил. С кем-то пил еще водку, потом пиво. В себя пришел ночью, лежа мордой вниз на мусорной куче. Свежие ссадины на костяшках пальцев и вздувшаяся на голове шишка красноречиво, но излишне скупо подтверждали: была потасовка. Но с кем и почему?
Утром выяснилось, с кем. С комендантом общежития, бывшим прапорщиком. На вопрос, почему, ответа не оказалось. Приказ об отчислении Мозгалева из училища появился на доске объявлений уже после обеда. Рядом с приказом об очередном призыве граждан на военную службу в армию.
Суматошный праздник
23 февраля стало для рядового срочной службы Никиты Мозгалева по-настоящему праздничным днем. Во-первых, ему присвоили звание ефрейтора, а во-вторых, из дома пришла посылка от родителей, где под теплыми шерстяными носками была надежно спрятана плоская, но вместительная фляжка с крепким самогоном.
Армейская традиция обязывала обмыть ефрейторские лычки с “дедами” роты. Двое старослужащих, Федор и Евгений, охотно приняли приглашение новоиспеченного ефрейтора посидеть в ротной сушилке. Но терпкий запах потных портянок вскоре навел “дедов” на мысль перебраться в солдатскую столовую, где после праздничного ужина еще наверняка оставалось кое-что на закуску.
В посудомоечной комнате горел свет. Две веселые молодые бабенки, из вольнонаемных, домывали очередную гору алюминиевых мисок, включив на всю катушку магнитофон. Их не пришлось долго агитировать за Российскую армию, и уже через пару минут на столе появились огурцы, сало, хлеб и компот. Уже после второго тоста – за милых дам! – Никита ощутил в животе явный дискомфорт. Он легко догадался, от чего он возник – от сала и огурцов, которые с детства были ему противопоказаны даже в малых количествах. Но стаканы вновь наполнялись, 70-градусный самогон перехватывал дыхание, а хохотушка Оксана, гражданская жена старшины Данилова, пухлыми пальчиками услужливо пропихивала Никите в рот очередной бутерброд с салом и огурцом, облизывая губы и похотливо глядя в глаза.
После четвертого тоста Оксана ущипнула Никиту ниже спины и призывно стрельнула сигарету, предлагая выйти покурить в подсобку. Правильно поняв столь тонкий намек, ефрейтор Мозгалев встал, сделал пару шагов и сразу присел на корточки. В животе вновь заурчало, на этот раз крайне подозрительно.
– Ну, ты чего? – беспечно спросила Оксана и кокетливо оттопырила руку с сигаретой. – Время-то идет, служивый!
Никита попытался привстать, но с ужасом обнаружил, что не может больше сдерживать накопившийся в нем заряд огромной разрушительной силы. Оксана продолжала стоять над душой и томно улыбаться ярко накрашенными губами. В животе у Никиты урчало, кипело, бурлило и неистово рвалось наружу нечто такое, что и названия не имеет.
“Конфуз-то какой”, – вяло успел подумать ефрейтор Мозгалев. В следующую секунду он дико взвыл и бросился к выходу, грубо оттолкнув посудомойку, но уже на пороге понял: поздно! Горячее месиво хлынуло сразу в обе штанины, проникло даже в парадные ботинки, разом сковав движения и походку. Непроизвольный вздох облегчения совпал с обиженным голосом Оксаны:
– Ты чо, совсем чокнутый? – она растерянно и почти трезво смотрела на солдатика, еще не веря в случившееся и не зная, как себя вести в этой ситуации.
– Ну, ты и засранец! – мигом оценив обстановку, громко высказался подоспевший сержант Федя. Потянул носом воздух, зажал ладонью рот и, перепрыгнув через сидевшую на полу Оксану, метнулся за порог.
– За это бить надо! – сурово насупился младший сержант Женя. – Такой праздник загубить... – И угрожающе шагнул к Никите.
Из показаний Елены Свияжевой: “Женя, сержант, брезгливо пнул носком сапога ефрейтора Никиту. Тот, бледный весь, лоб в поту, вдруг вскочил и ударил сержанта кулаком в лицо, рассек ему нижнюю губу... В хлеборезке на полке лежал длинный нож, он почему-то оказался в руке у Никиты. Когда и как он ударил этим ножом своего сослуживца, я не знаю, так как при виде крови потеряла сознание”.
Оставив поверженного обидчика на полу, Мозгалев кинулся на улицу. Желудок его вновь взбунтовался, к тому же требовалось срочно избавиться от запачканных штанов. А тут на крылечке очень некстати преградил путь сержант Федя Стукачев. Увидев в руке ефрейтора окровавленный нож, Федя обомлел, на секунду замер, тихо произнес: “Ты чего, придурок?». Сержант сдернул с пояса ремень с бляхой и обмотал вокруг руки, намереваясь дать отпор. И в тот же момент получил сильнейший удар лезвия в живот. Крякнул, глухо замычал и свалился, как подкошенный.
Из показаний бывшего военнослужащего Никиты Мозгалева: “Я понял, что я труп. Поднять руку на “дедов”, да еще с ножом, это означало быть наверняка забитым солдатскими пряжками. Да меня уже в ту же ночь запинали бы сапогами, как это было полгода назад с одним молодым из нашего призыва... Но и сдаваться я тоже не хотел, поэтому достал из своего тайника гражданскую одежду, переоделся и покинул расположение части”.
Эпилог
Мозгалев решил первым делом добраться на попутках до Тюмени, где он предполагал раздобыть денег и обрести надежное убежище. Никита еще не знал, что младший сержант Евгений Пара скончался от полученных ножевых ранений по дороге в госпиталь, а за жизнь сержанта Федора Стукачева врачи не давали и ломаного гроша, но он чудом выкарабкался из лап смерти, став впоследствии инвалидом.
Дезертира-убийцу задержал на привокзальной площади областного центра наряд патрульно-постовой службы. Одному из милиционеров показалось странным, что какой-то коротко подстриженный молодой человек то и дело ныряет в близлежащие кусты и подолгу там сидит, пригнувшись. Его так и взяли – бесштанного, в перепачканной жидким глинистым раствором обуви, вконец обессиленного в неравной борьбе с жестокой диареей.
Приговор военного суда был суров: одиннадцать лет пребывания в исправительной колонии строгого режима. Судебно-медицинские эксперты не нашли в голове у Мозгалева сколько-нибудь значительных отклонений. А такие особенности его психики, как чрезмерная обидчивость и агрессивность, в расчет приняты не были. Потому что этими черточками обладает у нас чуть ли не каждый второй.
* Фамилии изменены.
