Ответственность за больного и его здоровье – нравственный долг врача
Виктор ХМЕЛЕВ
Врач-кардиолог высшей категории Любовь Викторовна Пименова после недолгой беседы о моих кое-каких сердечных недомоганиях внимательно выслушала стетоскопом биение за грудиной. Проверив давление, погоняла по разным кабинетам, все более углубляя исследования.
В последнем месте я прошагал четыре минуты по пешеходной дорожке в хорошем солдатском ритме – 120 шагов в минуту, облепленный датчиками, как космонавт. Но доктора все равно что-то не устраивало. Потребовалось еще одно высокотехнологичное исследование-коронарография.
В приемном покое мне вручили фирменный пакет с мылом, зубной щеткой и пастой. Сопроводили в палату на восьмой этаж – под опеку лечащего врача Марины Михайловны Каюмовой, молодой стройной женщины в очках, придающих ей серьезность.
…Наши кровеносные сосуды подобны нефтяным трубам. Те зарастают парафином, а у нас – этими чертовыми холестериновыми бляшками. В тяжелых случаях они блокируют просвет. Тогда необходим капитальный ремонт, именуемый шунтированием, с заменой пораженной части сосуда. Дело скрупулезное, многочасовое. Но зато потом люди здравствуют благополучно долгие годы.
Другой ремонт, щадящий, я бы назвал его косметическим, с постановкой в проблемный сосуд своеобразного утеснителя бляшек – некоей трубочки, или стента. Не расшалились ли бляшки у меня?
Соседи
…Десять утра. Лежу после операции, как предписано, с вытянутой ногой и тугой повязкой на бедре. Пора бы снять…Только подумал, как появляется сестрица и освобождает от бинтов. На коже всего лишь точка, как после внутривенного укола.
Рядом на койке – поджарый мужчина лет пятидесяти, с голым прямо посаженным черепом, похожий на спортивного тренера. Вытянулся, одна рука за головой. Взгляд остановившийся, как у манекена, другим больным, на глазок, столько же. И усатому мужчине с «Кардиоверсией» – больничным журнальчиком глянцевого формата (им снабжена каждая прикроватная тумбочка). И интеллигентному салехардцу Сергею, обреченно застывшему в позе ожидания. Только с ним и успели перекинуться словом. В Салехарде он с детства. Главное удовольствие там – рыбалка. Потомок обиженных государством переселенцев. Родителей отца расстреляли. Возраст за пятьдесят, как понимаю, для сердечника, задерганного разными служебными или бытовыми тяготами, самый ходовой. В общем, годятся ребята мне в сыновья. А вон тот, в углу, мрачнолицый, прикрытый одеялом по грудь, сойдёт, пожалуй, за младшего брата. Его ожидает шунтирование.
– Вы не переживайте, – я решил успокоить «тренера», как бывалый. –Тончайшие катетеры, запущенные через артерию на бедре, пошастают по сосудам под аудиозапись, и ответ будет готов: чисто там или не очень. Главное, никакой боли.
– Вам сколько лет? – не выходя из задумчивости, спрашивает он.
– Сколько... – но продолжить не успеваю. Палата вдруг заливается громким младенческим хохотом, с остановками на отдых.
Усатый, не торопясь, отложил «Кардиоверсию» в сторону, снял с тумбочки мобильник, избыточное веселье кончилось. Оригинально!
Мелькнул перед глазами челноком белый халат и исчез. Это «тренеру» принесли пакетик сыра, плиточку шоколада и в чашке – вкуснейший напиток из шиповника.
Другая сестра, молодая, приветливая, вошла, чтобы поставить ему успокаивающий укол. Заметив волнение мужчины, смеясь, рассказала историйку из собственного быта. Как вызвала на дом мастера навесить гардину, а он приставал с просьбами: «Подержите вот здесь и здесь». «Для чего я вас тогда наняла?» – смеясь, говорила женщина, держа руку со шприцем на отлёте.
– Вы спросили о возрасте, – вспомнил я, когда сестрица вышла. – Отвечу словами одного бушмена: «Я молод, как все молодые желания моей души. И стар, как несбывшиеся мечты…»
В хирургической
Укол, говорят, повергает в сонливость. По себе я этого не заметил. И на память не повлияло. Помнится все до мелочей. Как проводили вниз на второй этаж к операционной. Прямиком к десятку очередников, разместившихся вдоль стены на диванах, словно в предбаннике. Чтобы попеременно, своим ходом, скрываться за дальней дверью. Оттуда их выкатывали лежачими, с помощью сестер перемещали на другую каталку, мягко, как в гараж, въезжая внутрь лифта.
Пока длился этот конвейер, на плоском экране настенного телевизора для нас пела Елена Камбурова: «Так дымно, что в зеркале нет отраженья»… Из Высоцкого. Очень верно и убедительно, без гнусной отсебятины, на которую падки современные перепевщики известных песен.
Помню, когда белесый экранчик на сочленениях, минут пять высматривающий что-то в груди, почти вплотную приближаясь или сваливаясь набок, вдруг взмыл вверх и удовлетворенно замер.
– Доктор, почему так скоро? – спрашиваю.
– Не было проблем со строением, – был ответ.
Приятно, что хирург оказался доступен и приветлив.
Далее обратно в палату, тоже через каталку на сестринской тяге. Здесь мне было уготовано сутки жить сибаритом, когда ставят перед тобой на подносе с ножками кушанья по выбору. На обед, помнится, я заказывал салат из помидоров, красную рыбу с рисом, яблоко и кисель.
Местная «кардиопресса»
Было время познакомиться и с «Кардиоверсией». Вот в центре на развороте гвоздь публикации: пятеро мужчин в белых халатах за «чайной церемонией». Молодые, улыбающиеся, красивые. Ангиохирурги: И. Семухин, И. Бессонов, Д. Белоногов… Второй справа – мой. Я сразу узнал – брюнетистый, с лучистой энергией взгляда – Альберт Вячеславович Панин. И сноска: стаж работы 17 лет. Места стажировок: университетская клиника Эссена, Рим, Барселона. И у других послужной список впечатляет: Вашингтон, Франция, клиника имени Пирогова…
А вот и информация: «В «Неделю сердца» из 205 обратившихся мужчин и женщин почти половина имели высокое кровяное давление и неблагополучный холестерин. Всем были даны квалифицированные советы по образу жизни».
Далее события развивались так. Впечатлительного соседа вскоре увели. Марина Михайловна вручила мне выписной эпикриз и диск с записью исследования. Была рада сообщить, что «стентирование» не показано, так как один из сосудов потерял пропускную способность лишь частично.
Словом, отпустили меня жить дальше, как привык – с уклоном на здоровый образ жизни. Да с оглядкой на возраст, который с годами становится, смеюсь, всё более замшелым. И главным фактором риска. В отличие от курения, объедаловки, малоподвижности, увы, необратимым.
На круги своя
Вот уж не думал, что в декабрьское предновогодье снова обращусь с настигшей меня сердечной болью к Любови Викторовне Пелевиной. Она для меня – образец уважительного отношения к больному. Не в пример другим, «продвинутым», что довольствуются лишь результатами анализов, считая докучливым доверительное общение с пациентом. Сидят, что-то пишут себе. Затем – рецепт в руки. Следующий!
В уютном кабинете все по-старому. Любовь Викторовна так же внимательна и приветлива. Не нажила за время, что не виделись, лишней жиринки. Как и ее помощница, скорая на подъем медсестра Вера Николаевна Петрова.
Пришлось повиниться: осенью на рощинской дороге переусердствовал на велопрогулке. Вместо того чтобы любоваться красками бабьего лета, рванул в погоню за велосипедистом, маячившим вдали. Развил скорость – тридцать километров в час...
Когда остановился перед светофором на въезде в город, вдруг ощутил, что сердце, словно в истерике, зашлось на бешеных оборотах. Не знал, то ли бежать в аптеку, то ли вызывать «скорую». Шоферы о моторе в таких случаях говорят: «Пошел вразнос». И не остановишь ведь одним поворотом ключа.
Обошлось. В декабрьские дни – тоже. С помощью Любови Викторовны. Инфаркта, тьфу-тьфу, не оказалось. Боль куда-то ушла, как бы растворилась в общении с доктором.
– Любовь Викторовна, – спросил, уходя. – Тогда в палате, расставаясь с больными, я обратился с порога: «Давайте, друзья, не будем здоровыми, а будем … живучими!» В ответ раздался дружный смех. Как вы считаете, что должно поддерживать в нас эту живучесть?
Ее совет в двух словах сводится к следующему. Не замыкаться в своем одиночестве, иметь круг общения, в том числе – по интересам, нагружать мозг чтением книг, игрой в шахматы и тому подобное. Не переусердствовать в работе на даче – многие сердечники погибали от работы в наклон. Физкультурой заниматься не по самопринуждению, а с удовольствием. Раз в год посещать поликлинику для проверки состояния здоровья.
Более всего мне понравилось про удовольствие. Летом собираюсь с удовольствием въехать на велосипеде в свое восьмидесятилетие.
