В связи с семидесятилетием разгрома гитлеровцев под Сталинградом сегодня в России поговаривают, что это название городу имеет смысл возвратить хотя бы в дни памятных дат, связанных с историей Великой Отечественной.
Участников той (далёкой уже) войны осталось мало, их мнение на этот счёт, однако, совсем неоднозначно. С некоторыми из тюменцев, защищавшими город на Волге, довелось встретиться во время тематического просмотра художественной ленты «Stalingrad» студии «Бавария-фильм». Ветераны по достоинству оценили честность и правдивость авторов картины: немецкие кинематографисты, по сути, создали своеобразный антивоенный манифест, где сквозной линией проходит лейтмотив о трагичности солдатских судеб по обе стороны фронта, о том, что за глобальные ошибки и цинизм политиков расплачиваются обычный Ганс или Иван…
«Война, она и в Африке война, в пустыне она ничуть не лучше – то же дерьмо, но там хоть звёзды видны», – рассуждает в финальных кадрах немецкий вояка, брошенный на Восточный фронт из знойных широт далёкого «чёрного континента». В сталинградской заснеженной степи он и его фронтовой товарищ мысленно возвращаются в пекло песков, но воспоминаниями им не согреться, не выжить. Брошенный фюрером батальон находит в России свой логический конец.
Германская киноверсия Сталинградской битвы не имеет ничего общего с нацистской идеологизированной постановкой – скорее, наоборот. Это претензия на достоверность. Вот они, самоуверенные, щеголеватые, в новенькой форме, получают приказ об отправке их подразделения под Сталинград. Ни тени уныния, ни грамма тревоги на лицах, словно на курорт едут. «Давайте проучим этих русских!» – слова частым рефреном звучат в начале фильма, и они не столько бравада, сколько истинный настрой оккупировавших Европу молодцов. Но вот им на глаза попадаются первые раненые, увозимые обратным курсом – из России в тыл, в лазарет. По гладким холёным лицам командированных на Восточный фронт пробегают смятение и страх, а эшелон мчится дальше, всё ближе к Волге.
И вот он, Сталинград. Бешеная оглушающая стрельба, разрывы снарядов, мин, крики несчастных изувеченных. Появляется крупным планом целое месиво из человеческих тел в прифронтовом военном госпитале. Это те, кому на смену приехало свежее немецкое пополнение. Но первоначальный шок преодолён, и киногерои вступают в бой. Внезапно бойня затихает. Обе стороны, будто сговорившись о кратковременном перемирии, не спеша уносят раненых и убитых. Вдруг ни с того ни с сего возникает сцена братания, где фрицы начинают делиться с нашими куском хлеба. В другом эпизоде с расстрелом мирных жителей гитлеровский солдат кричит: «Я не сделаю этого, я не буду стрелять!». Но звучит команда «фойер!», он даёт очередь, а затем обильно рыдает на плече у сослуживца. Неуклюжая попытка заверить зрителя в том, что немцам даже на войне ничто человеческое не чуждо, что они сентиментальны, жалостливы? Попытка показалась неубедительной.
Значительно реальнее суровый военный быт «той стороны», он вполне узнаваем: солдаты разливают суп в котелки у военно-полевой кухни, устроившись поудобнее, в перерывах между боями пишут письма домой, в Фатерланд, чувственно вспоминают матерей, жён, возлюбленных, детей… Где-то в окопах у русских звучит песня «Тёмная ночь», немцы прислушиваются к незнакомой мелодии. Один из них вдруг спохватывается и в бессильной злобе грозит высоко поднятым «шмайсером»: «Ну, эти русские мне за всё заплатят!».
За кадром между тем всё явственнее минорная музыка, а на экране – очевидный упадок боевого духа: то один, то другой солдат откровенно симулирует ранение, лишь бы не идти на передовую. Несколько немцев (всё, что осталось от батальона!) лихорадочно делят провиант из только что сброшенной парашютной посылки и с тоской провожают взглядами последний самолёт с крестами на фюзеляже. Они брошены на произвол судьбы. Запоздалое прозрение звучит из уст одного из них как раскаяние: «Я не нацист Отто, я немец!». Горстка вояк посреди бескрайней степи. Не к этому ли простору, читай, жизненному пространству, они так рвались? Финально-трагическая панорама белого безмолвия, движущиеся по нему тёмные фигурки – их покрывает снежный саван, они замирают и исчезают.
По большому счёту, это фильм-протест против дикости и бессмысленности войны, насилия человека над человеком. Баварские кинематографисты сделали это профессионально, у них есть и операторские находки, и явные актёрские удачи. А главное – они избежали соблазна превратить исходный материал в банальный боевик с пустопорожними трюками и смакованием человеческих смертей. Сенсация во что бы то ни стало, очевидно, не входила в планы авторов фильма. Им за это говорили «спасибо» тюменские ветераны Второй мировой. И вдруг спохватывались от мысли, что семьдесят лет спустя тема войны по-прежнему актуальна – ибо люди не перестали уничтожать себе подобных и устраивают всюду на планете кровопролитные баталии…
